Гибрид - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Беляев cтр.№ 53

Но если я начну тонуть, Левка меня обязательно спасет. Потому что он — настоящий друг.

На ту сторону можно еще по железнодорожному мосту. Вон он! Не так далеко. Но на мосту стоит часовой, потому что мост стратегицкий. Только по нему и можно фигачить в Ташкент.

Но туда ездит только дядя Леня, за резинкой для трусов.

В конце концов дяде Лене надоело ездить туда-сюда, и он перевез в Ташкент тетю Иру с Наташкой насовсем, пока война не закончится.

Канешно, в Ташкенте намного теплее. И фруктов завались. Но мне стало очень скучно. Я уже привык с ними жить. И очень жалел, когда они от нас почапали. Радовалась, наверное, только тетя Маша, потому что мы все ей мешаем жить «по-человецки».

Я хочу сказать, что в эвакуации жить можно, если у тебя есть настоящий друг и хороший знакомый дядя Митя.

Электричество давали редко, свечей не напасешься. Поэтому я смастерил для дяди Мити коптилку собственной конструкции, с тремя фитилями.

Вот она, моя коптилочка. В баночку наливается керосин. В крышечке делаются три отверстия. Потом берешь суровые ниточки, завязываешь узелок — и фитиль готов. Сейчас он напьется керосином и можно поджигать.

Голь на выдумки хитра, как говорит бабушка Лизаветниколавна.

Спичек, между прочим, тоже нет. Тогда берем кусочек толстой веревки, вот этот камушек и чиркаем по нему железным бруском. Так! Искры летят на веревку и получается огниво, как в сказке.

От веревки можно даже прикуривать. Вот такая у нас фронтовая зажигалочка.

А уж при коптилке не только читать — писать можно! Если близко поставить.

Самая большая тайна дяди Мити в том, что он оказался дальним родственником того самого Иуды Искариота, которого обвинили в предательстве Учителя нашего Исуса Христа, и вот уже две тысячи лет гнобят несчастных евреев, не зная, как было все на самом деле.

А узнал об этом дядя Митя совершенно случайно, когда собрался совсем умереть и лучшие врачи из «Кремлевки» утверждали что он до утра не дотянет. А ночью, стало быть, во сне, к нему явился Призрак и приказал не отчаливать на тот свет, пока не реабилитирует в глазах общественности своего незадачливого предка. На следующий день дядя Митя проснулся совершенно здоровым, назло «кремлевским эскулапам». Но его стал мучить вопрос, как сообщить людям правду, которую они слушать не хотят. И он решил написать тогда «пиеску» для какого-нибудь театрика.

Всю «пиеску» он пока не написал, но кое-что у него уже в голове нарисовалось. Поскольку взрослые все были заняты во время войны, им было совсем не до истории с Иудой, а нужно было как-то выживать с грехом пополам, дядя Митя решил пересказать ее мне. На всякий случай.

Если дядя Митя все-таки умрет раньше времени, он взял с меня «честное пионерское», когда вырасту, обязательно рассказать всем людям, что Иуда, может быть, совсем не виноват в этой истории.

Я готов был слушать и запоминать. У меня даже дрожали коленки от нетерпения.

Хотя бабушка мне еще в Москве рассказала, что Иуда предал Христа за тридцать рублей, я все-таки поинтересовался, про это у дяди Мити.

— Вопрос вопросов, в этом самый «цимес»! Какого рожна, спрашивается, Иуда вдруг побежал продавать своего Учителя? Ну скажи, ты бы продал свою Таиску за тридцатку?

Я сказал, что «за тридцатку» ни за что бы не продал.

— Тут надо рыть глыбже! И я тебе расскажу, как было все на самом деле.

В эти минуты, при свете коптилки, дядя Митя показался мне настоящим «Мепистопелем».

Хотя он ничего не пел. И музыки не было…

А теперь я попытаюсь вспомнить дяди-Митину историю об Иуде Искариоте и его Учителе, которую рассказал дяде Мите его Призрак. Только запомните, пожалуйста, всю обстановочку.

Вот здесь полулежит дядя Митя в своем «турецком» халате. На «троне» восседаю я. Там на стене висит бумажный репродуктор, который дядя Митя включает, чтобы послушать последние известия. За окном темень — глаз выколи. На столике горит моя керосиновая коптилка с тремя фитилями. По потолку шастают тени.

Дядя Митя говорит, говорит, потом вдруг замолкает, уставится в темный угол и ждет. Это, значит, у него опять остановилось сердце. Оно может остановиться совсем, тогда он, наверное, умрет. А может заработать и помчаться вприпрыжку. Тогда он отхлебнет немного остывшего чаю из стакана и продолжит рассказ.

— …Иуда, в сущности, был оченно непростой малый. Это после его разрисовали дурачком. А был ли он злодеем на самом деле? Тут, как говорится, бабушка надвое сказала. Документиков нет. Придется пользоваться личным архивом. Невезуха с самого начала. Выскочил из земли, как гриб на полянке. Родни никакой — ни отца, ни матери. Тут бы ему и помереть в самый раз — жалеть некому. Но у Господа на него были, очевидно, другие виды. Две тысячи лет клянут Иудушку на всех перекрестках и на каждом еврее от него тень.

— Вот гад! — не удержался я.

— Нет, ты послушай!.. Помереть ему не дали. Подкинули ребеночка в дом Красилю. Вот откуда у него и прозвище такое антиресное — Искариот. Красиль по-нашенски. Ловишь аналогию?

Я аналогию поймать не мог.

— …Подкидыш рос без любви родительской, без ласки. Это, заметь себе, фактор решающий! Спал и ел со скотиной. За каждую промашку драли по-черному. Красили — народ грубый. И работал с малолетства от зари до зари. Ручонки мозолил до крови. Одно доброе дело, значится, этот Красиль для него все-таки сделал — обучил читать и писать. Уже специальность по тем временам! А считать — сам выучился. Да так вычитал и множил — не столбиком, а в уме! Всех «книжников» за пояс заткнул. Не башка, а синагога…

Я уже знаю, что синагога — это еврейская церковь, но при чем тут голова?

— Голова у него была — во! Как арбуз!

Я тут же вспомнил про своего папу. У него тоже «не башка, а синагога». Никакой записной книжки у него нет. Все адреса и телефоны держит в памяти.

Это ж надо? Целое ВГКО — Всесоюзное гастрольно-концертное объединение! А умножает в голове быстрее фокусника Куни. А фокусник Куни тоже папин приятель. Он в эстраде выступает.

Ему какие хочете цифры пишите на досках, а потом эти доски крутите, он все равно перемножит правильно и в один миг.

А когда они поспорили в ресторане, кто быстрее перемножит четырехзначное число на четырехзначное, папа выиграл целый ящик дорогущего коньяка. Но это было еще не при мне, но уже при маме. Все эстрадные артисты в Москве говорили: «Костя — это голова!» И папа устраивал им хорошие гастроли.

У меня пока устный счет не идет. Таиска на уроке говорит: «Пять прибавить семь, вычесть три, помножить на четыре — ответ?» «Лук-с-яйцами» сразу брякает, а пока я соображу, уже Таиска новую задачку выдумывает.