Приключения русского дебютанта - читать онлайн книгу. Автор: Гари Штейнгарт cтр.№ 28

Как только «Брежнев» поравнялся с кормой «Власти», с корабля невидимым армянским моряком был сброшен канат; расторопный Владко немедленно закрепил его на «Брежневе». Затем на воду спустили металлическую лодку — нет, скорее очень незамысловатый плот, походивший на крышку от обувной коробки.

— Похоже, армяне нас ждут, — заметил Владимир.

Он вдруг подумал о Франческе, о том, что она совсем рядом… Ну конечно, вон там, за гаванью, всего в двух километрах по направлению к центру, Фрэн сейчас возвращается с учебы в чистенькое орлиное гнездышко Руокко, бросает сумку рядом с хлебопечкой, смывает жару в уютной ванной, пропитанной успокаивающими запахами. Да, она старается сделать из Владимира человека, подлинного гражданина этого мира.

— Какие армяне? — удивился Рыбаков. — Это грузины.

— Грузины? — повторил Владимир. Лучше не задавать вопросов. Но нотка страха прозвучала-таки в голове Владимира, в том тесном закутке, где скапливались мечты о деньгах. Страх и деньги. Подходящая пара.

Когда грузинская спасательная лодка встала по борту «Брежнева», Владко бросился помогать Рыбакову спуститься, но лихой семидесятилетний старикан катапультировался с помощью костылей.

— Во как! — радовался он. — Я еще вас обоих за пояс заткну!

— Какое оружие брать? — буркнул серб, опечаленный своей невостребованностью.

Оружие? Страхо-денежная железа обвилась вокруг мозга Владимира и легонько сжала его.

— Нас обыщут, — ответил Рыбаков. — Так что бери то, что нельзя спрятать, а потом сразу же отдай им в знак нашего уважения. «Калашникова», например.

Владко исчез под палубой.

— Эй, мичман! — крикнул Вентиляторный Владимиру. — Шевелись. Передача про потешных черных лилипутов начинается ровно в восемь по восточному времени. Я не хочу ее пропустить.

— Вы идите, — ответил Владимир, делая вид, будто забавляется с Феней, маленьким вентилятором, и ему сейчас не до Рыбакова с его просьбами — Я вас здесь подожду.

— Еще чего! — крикнул Рыбаков. — Твое присутствие как необходимо, так и желательно. Мы ведь для тебя стараемся, знаешь ли. Ты же не хочешь, чтобы грузины расстроились.

— Нет, разумеется, нет, — ответил Владимир. — Но у меня есть кое-какие сомнения. Верно, я родом из России, но я также родом из Скарсдейла. Из Вестчестера… — Ему казалось, что он исчерпывающе изложил свои сомнения.

— И?

— И меня беспокоит… В общем, грузины, «Калашниковы», насилие. Сталин ведь тоже был грузином.

— Ну и пиздюк же ты, — выругался Рыбаков, подразумевая, что в натуре Владимира присутствует нечто вагинное. — Грузины выкроили время из своего напряженного графика, чтобы оказать тебе честь, они приплыли с другого конца света с беспошлинными подарками, а ты трусишь, как баба. Давай сюда! И Сталина не трожь, — добавил он.

Два моряка оказались самыми здоровенными грузинами, которых Владимир когда-либо встречал, оба под сто килограммов весом (должно быть, нормы довольствия на «Власти» были несусветными), оба с угрюмыми продолговатыми лицами и буйными черными усами, обычными среди кавказцев.

— Владимир Гиршкин, а это Даушвили и Пушка, оба соратники моего сына, Сурка.

— Ура! — гаркнули моряки. Но не громко.

Наиболее смуглый из двоих, тот, что звался Пушкой (кличка, наверное), произнес как нечто само собой разумеющееся:

— А сейчас мы пройдем внутрь перекусить. Оружие, блондинчик, придется сдать.

Владко поклонился и сдал свой увесистый «Калашников», первое огнестрельное устройство, виденное Владимиром в жизни; грузины поклонились в ответ; Владко опять сложился в поклоне. Все это очень сильно смахивало на церемониальную встречу представителей двух японских банков. Пока они шли по правому борту «Власти», Владимир поглядывал на статую Свободы, высившуюся на берегу гавани, гадая про себя, допустит ли она совершение преступления прямо у нее на глазах. Цвет, в который статуя была выкрашена — зелень советских кафетериев, — особой надежды не внушал. А Франческа сейчас, наверное, штудирует раздел «Искусство» в газете, сворачивает сигаретку, сидя за журнальным столиком, планируя увлекательный вечер для них обоих.

— Головку не повреди, парень, — предостерег Даушвили.

Они нырнули в убогого вида помещение: трубы в обмотке служили потолком, стены облеплены страницами из немецких автомобильных журналов с вкраплениями плакатов с поп-дивой Аллой Пугачевой на конкурсе Евровидения — в клубничном балахоне и с вечным хитом «Миллион алых роз». Грузины сидели за разложенным складным столом, ломившемся от закусок. Уже издалека Владимир углядел глянцевую черноту дешевой икры в окружении тарелок с ржавой селедкой. Он рассчитывал на шампуры с грузинским шашлыком, желательно из молодого барашка, но гриля нигде не было видно.

Главным за столом оказался не капитан, но человек, в котором вообще не просматривалось ничего морского. Он, что неудивительно, был в темных очках и костюме от Версаче, как и два его помощника, сидевшие слева и справа. У всех троих были классические индоевропейские лица — высокие скошенные лбы; прямые, хотя и перебитые, носы; мглистые следы щетины над верхней губой. Остальное окружение выглядело много банальнее: крепкие ребята с кустистыми усами, в спортивных костюмах. Половина из них походила на Сталина, половина на Берию. Кое на ком были даже морские фуражки, но кокарды, какой бы из флотов они когда-то ни обозначали, были давно оторваны.

— Я — Валентин Мелашвили, — представился главный рокочущим басом, каким поют в Большом театре. — Команда «Советской власти» рада приветствовать вас, Владимир Борисович. Мы только что узнали о том, как вы навели шороху в Вашингтоне, продвигая дело мистера Рыбакова. И мы, конечно, следим за подвигами вашей удивительной матушки, Елены Петровны, по «Новому русскому слову» и «Коммерсант Дейли». Садитесь, садитесь… Нет, нет, не сюда. Во главе стола, разумеется. А кто этот господин?

Серб неловко поднял руку в приветствии, его соломенная копна выглядела одиозно средь моря черных кудрей.

— Владко, выйди, — приказал Рыбаков. — Мы среди друзей. Иди!

Сначала они разоружили серба, а потом и вовсе выставили его за дверь. «Смерть! — вопила Владимирова страхо-денежная железа. — Смерть — прямая противоположность деньгам!»

— Начнем, пожалуй, с тоста за Сурка, — сказал Мелашвили, — нашего друга и благодетеля, нашего могучего горного орла, парящего над степью… На здоровье!

— За его здоровье! — улыбнулся Владимир, вцепившись в рюмку. И чему он, к чертям собачьим, улыбается? Ох, Володя, держись!

— За его здоровье! — выкрикнул Рыбаков.

— За его здоровье, — спокойным тоном подхватили остальные грузины.

— Хочу спросить тебя, Владимир, — продолжал обворожительный Мелашвили. — Я слыхал, ты учился в университете, так что, наверное, сумеешь ответить. Такой вопрос: кто на этом Божьем свете может сравниться в гостеприимстве и щедрости с грузинским народом?