Свобода - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Франзен cтр.№ 69

— Ну, ему не обязательно знать все.

— И в колледже меня не признают резидентом штата, если я буду брать у вас деньги.

— Им тоже не обязательно знать все. Могу выслать тебе чек, если это поможет.

— И что тогда?

— Ничего. Обещаю. Безо всяких условий. Ты уже все объяснил в разговоре с папой. Нет нужды влезать в долги под страшные проценты, чтобы еще раз доказать то же самое.

— Дай мне подумать.

— Давай я просто вложу чек в письмо. Тогда можешь решить сам, нужны ли тебе наличные. Даже не придется со мной обсуждать.

Он снова улыбнулся.

— Почему ты это делаешь?

— Знаешь, Джоуи, верь или нет, но я хочу, чтобы у тебя была та жизнь, которую ты хочешь. У меня было время позадавать себе всякие-разные вопросы, пока я журналы веером раскладывала. Если ты скажешь нам с папой, что больше никогда в жизни не хочешь нас видеть, буду ли я по-прежнему желать тебе счастья?

— Это какой-то странный гипотетический вопрос, не имеющий никакого отношения к реальности.

— Приятно слышать, но я не об этом. Я о том, что мы думаем, что знаем ответ на этот вопрос. Родители так устроены, что всегда желают своим детям самого лучшего, вне зависимости от того, что получают взамен. Так устроена любовь, правда? Но на самом деле, если подумать, это какая-то странная мысль. Мы же знаем, как на самом деле устроены люди. Они эгоистичны, узколобы и нуждаются в постоянном внимании. Почему вдруг родительство должно делать каждого выдающейся и благородной личностью? С чего вдруг? Я же рассказывала тебе о своих родителях…

— Немного, — сказал Джоуи.

— Ну, как-нибудь я расскажу тебе побольше, если хорошенько попросишь. В общем, я как следует подумала над вопросом любви в отношении тебя. И я решила…

— Мам, давай поговорим об этом в другой раз.

— Я решила…

— Может, в другой день? На следующей неделе, например. Мне много чего надо сделать перед сном.

На Сент-Пол опустилась оскорбленная тишина.

— Прости, — сказал он. — Просто очень поздно, и я устал, а у меня дела.

— Я просто объясняю, — сказала его мать гораздо тише, — почему я хочу послать чек.

— Да, спасибо. Это очень здорово.

Она поблагодарила его за звонок еще более тихим и убитым голосом и повесила трубку. Джоуи принялся оглядываться в поисках деревьев или какой-нибудь норы, где он мог бы поплакать, не попадаясь на глаза гулякам. Не обнаружив ничего подобного, он убежал в общежитие, слепо бросился в первый попавшийся туалет, как будто его тошнило, заперся в кабинке и разрыдался от ненависти к матери. Кто-то плескался под душем, распространяя вокруг запахи ароматного мыла и плесени. На ржавой двери кабинки был нарисован фломастером большой улыбающийся член, летящий в облаках подобно Супермену. Надпись под картинкой гласила: ССЫ ИЛИ ВАЛИ.

Упреки матери были куда тоньше претензий Кэрол Монаган. В отличие от дочери, Кэрол не блистала умом. Конни была въедливой, насмешливой, проницательной и восприимчивой — но только рядом с Джоуи и за закрытыми дверями. Когда они с Кэрол, Блейком и Джоуи ужинали вместе, Конни ела не поднимая глаз и, казалось, витала в каких-то загадочных далях, но, оставшись наедине с Джоуи в их спальне, она передразнивала вульгарное поведение Кэрол и Блейка в мельчайших подробностях. Как-то раз она спросила Джоуи, видит ли он, что ключевая мысль почти всех высказываний Блейка такова: «Все кретины, а я — преследуемый герой»? По словам Блейка, прогноз погоды по Кей-эс-ти-пи [70] вели полные придурки, Полсены совершенно по-идиотски разместили свою компостную бочку, кретинская система напоминания о необходимости пристегнуть ремень в его грузовике почему-то не затыкалась через минуту, водители на Саммит-авеню превышали скорость в силу врожденной тупости, светофор на перекрестке Саммит и Лексингтон работал просто омерзительно, его начальник был полным дебилом, а городской строительный кодекс — самым идиотским в мире. Джоуи хохотал, глядя, как Конни с неумолимым правдоподобием изображает жалобы Блейка: у нового телевизионного пульта — уродливый дизайн, расписание радиопрограмм составлял какой-то кретин, Национальная лига состоит из дебилов, раз они не хотят принимать правило десятого игрока, [71] «Викинги» поступили по-идиотски, отпустив Брэда Джонсона и Джеффа Джорджа, ведущий вторых президентских дебатов — имбецил, потому что не высказал Гору, какой тот лжец, Миннесота не имеет права заставлять честных людей оплачивать первоклассную медстраховку для мексиканских нелегалов и мошенников, бесплатная первоклассная медстраховка…

— И знаешь что? — спрашивала Конни в конце.

— Что?

— Ты так никогда не говоришь. Ты действительно умнее остальных, поэтому тебе нет нужды называть их идиотами.

Джоуи неловко было слышать подобные комплименты. Во-первых, от подобных сравнений попахивало соревнованием, словно он был пешкой или призом в бесконечной борьбе матери и дочери. И хотя, переехав к Монаганам, Джоуи действительно пересмотрел многие свои убеждения, прежде ему пришлось объявить идиотами всех, в особенности свою мать, которая казалась ему неиссякаемым источником глупости. А теперь Конни заявляла, что люди жалуются на тупость остальных только по своей собственной тупости.

На самом деле мать глупела только в отношениях с Джоуи. Конечно, с ее стороны глупо было так не любить Тупака, чьи лучшие песни Джоуи считал гениальными, или открыто презирать сериал «Женаты, с детьми», который был намеренно, гениально глуп. Но она не нападала бы на «Женаты, с детьми», если бы Джоуи не был готов сотни раз его пересматривать, она никогда не опустилась бы до того, чтобы так грубо пародировать Тупака, если бы Джоуи его не обожал. Корень ее глупости лежал в желании сохранить близкую дружбу с Джоуи, привлекать и развлекать его больше, чем телевизор или bona fide [72] гениальный рэпер. В этом-то и была гниль: она соревновалась.

Со временем он настолько устал, что попытался донести до нее, что больше не хочет быть ее лучшим дружочком. Это решение не было сознательным — скорее это был побочный продукт досады на занудную сестру, которую так легко было привести в ужас и ярость, пригласив домой кучу друзей и надравшись с ними виски, пока родители ухаживали за больной бабушкой в Гранд-Рэпидс. На следующую ночь он старался трахать Конни с особенным шумом, оперевшись на стену, отделявшую его спальню от спальни Джессики: ей пришлось включить на полную громкость своих омерзительных Belle and Sebastian, [73] а после полуночи заколотить в запертую дверь его спальни побелевшими костяшками.