Свобода - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Франзен cтр.№ 52

Примерно на четвертом бокале она решила, что Уильяму необходимо знать, что она тоже блистала на спортивном поприще. Поскольку Джессика не сообщила, что ее мать входила во второй состав сборной США, ей пришлось сообщить это самой, а чтобы не получилось так, как будто она хвастается, она добавила историю про Элизу, в которой нельзя было обойтись без наркомании и мнимой лейкемии, и закончила рассказом про то, как повредила колено. Она говорила громко и, как ей казалось, увлекательно, но Уильям, вместо того чтобы смеяться, нервно поглядывал на Джессику, которая сидела, угрюмо скрестив руки.

— И к чему это ты? — спросила она наконец.

— Просто так, — сказала Патти. — Вспоминаю, как нам жилось в колледже. Я не заметила, что вам неинтересно.

Уильям был настолько добр, что запротестовал:

— Нет-нет, очень интересно.

— Мне вот интересно, почему я все это слышу впервые? — поинтересовалась Джессика.

— Я не рассказывала тебе про Элизу?

— Нет. Видимо, это был Джоуи.

— Мне казалось, что рассказывала.

— Нет, мам. Не рассказывала.

— Ну вот теперь рассказываю. Хотя, наверное, рассказала уже больше, чем надо.

— Наверное!

Патти понимала, что неправильно себя ведет, но остановиться уже не могла. Видя, как нежны друг с другом Джессика и Уильям, она вспоминала себя в девятнадцать, свои средненькие успехи в учебе, болезненные отношения с Картером и Элизой — и сожалела обо всем этом, жалела себя и свою жизнь. Она скатывалась в депрессию, которая на следующий день только усилилась: в колледже их ждала экскурсия по его роскошной территории, ланч на лужайке перед резиденцией президента и последующий коллоквиум («Реализация идентичности в мультивалентном мире»), в котором участвовало множество родителей. Казалось, что все вокруг, в отличие от Патти, радуются жизни и чувствуют себя в своей тарелке. Студенты, в том числе и Джессика, блистали улыбками и знаниями во всех областях жизни — в том числе, разумеется, и в сидении за барной стойкой. Родители гордились своими чадами и своей дружбой с ними, а сам колледж гордился своим достатком и своей благородной миссией. Патти была хорошей матерью: она дала своей дочери лучшую жизнь, чем была у нее самой; но при взгляде на остальные семьи становилось ясно, что по общепринятым меркам хорошей матерью она не была. Другие матери и дочери вместе шли по дорожкам, хохоча и демонстрируя друг другу мобильники. Джессика предпочитала шагать по газону или на два шага впереди Патти. Единственной ролью, которую она отвела Патти на эти выходные, была роль восхищенного зрителя. Патти старалась как могла, но в конце концов, не справившись со своей депрессией, уселась на один из деревянных стульев, усеивавших главную лужайку, и принялась умолять Джессику поужинать с ней в городе без Уильяма, у которого, по счастью, в тот день была игра.

Стоя на некотором отдалении, Джессика смерила ее внимательным взглядом.

— Нам с Уильямом сегодня надо заниматься, — сказала она. — Я и так уже два дня пропустила.

— Прости, что я тебе помешала, — сказала Патти с отчаянной искренностью.

— Ничего страшного. Я хотела, чтобы ты приехала, чтобы ты увидела, где я живу. Просто у меня много заданий.

— Разумеется. Это здорово. Здорово, что ты с этим со всем справляешься. Я тобой горжусь, Джессика. Правда.

— Спасибо.

— Просто, может, пойдем ко мне в отель? Там здорово. Можно заказать ужин в номер и пить из мини-бара. В смысле, ты можешь выпить из мини-бара. Я-то сегодня пить не буду. Но мы могли бы устроить девичник на двоих. У тебя еще вся осень впереди, чтобы учиться.

Ожидая вердикта Джессики, Патти старательно изучала землю у себя под ногами. Раньше Патти не делала дочери таких предложений.

— Мне надо заниматься, — сказала Джессика. — Я уже обещала Уильяму.

— Пожалуйста, Джесси. От одного вечера еще никто не умирал. Мне это очень важно.

Джессика не ответила, и Патти заставила себя поднять взгляд. Ее дочь, изображая полное самообладание, изучала стену главного здания, на которой висела табличка с пожеланием от выпуска 1920 года: «Употреби свободу свою во благо».

— Пожалуйста, — сказала Патти.

— Нет, — ответила Джессика, не глядя на нее. — Нет! Я просто не хочу.

— Прости меня, я вчера много выпила и говорила глупости. Мне бы хотелось все загладить.

— Я не пытаюсь тебя наказать, — сказала Джессика. — Просто тебе явно не нравится мой колледж, мой парень…

— Неправда, он очень милый, он мне очень нравится. Просто я же приехала к тебе, а не к нему.

— Мам, я все тебе упрощаю. Ты это понимаешь? Я не употребляю наркотики, не занимаюсь, как Джоуи, всякой фигней, не позорю тебя, не устраиваю сцен, вообще ничего такого не делаю…

— Я знаю! И я тебе безумно благодарна!

— Хорошо, так не жалуйся, что у меня есть своя жизнь, свои друзья и мне не хочется все перекраивать ради тебя. Ты пользуешься тем, что я сама о себе забочусь, так не заставляй меня еще и чувствовать вину за это.

— Джесси, речь идет об одном вечере. Зачем раздувать из этого проблему?

— Так не раздувай.

Патти сочла холодность и самообладание Джессики справедливым наказанием за то, как холодна она сама была с матерью в свои девятнадцать. Она так ненавидела себя, что сочла бы подходящим практически любое наказание. Слезы были отложены на потом — она чувствовала, что недостойна того облегчения, которое бы принесли рыдания или торопливый побег на вокзал, — и Патти подвергла проверке свое самообладание, поужинав в столовой колледжа с Джессикой и ее соседкой по комнате. Она вела себя как взрослый человек, но сознавала, что из них двоих взрослым человеком была Джессика.

В Сент-Поле она продолжила свое погружение по ментальной шахте. Ричард больше не писал. Автор с радостью сообщила бы, что Патти ему тоже не писала, но к настоящему моменту должно быть ясно, что ее способность совершать ошибки, продлевать агонию и унижать себя поистине не знала границ. Единственное письмо, за которое автору не стыдно, было написано после того, как Уолтер рассказал, что Молли Тремэйн покончила с собой, наглотавшись снотворного в собственной квартире. В том письме Патти проявила свою лучшую сторону и надеется, что Ричард запомнил ее именно такой.

Жизнь Ричарда той зимой и весной широко освещалась прессой — особенно в журналах «Пипл», «Спин» и «Энтертеймент уикли» после выхода альбома «Безымянное озеро» и всплеска «культа» Ричарда Каца. Среди тех, кто поспешил высоко оценить «Ореховый сюрприз» и признаться в давней любви к «Травмам», были Майкл Стайп [43] и Джефф Твиди. [44] Неряшливые, но образованные поклонники Ричарда успели изрядно повзрослеть, и многие из них стали заведовать отделами культуры и искусств в различных изданиях.