Свобода - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Франзен cтр.№ 133

— Кто меня до этого довел? Для кого я всю жизнь был недостаточно хорош? Кому всегда было нужно время, чтобы подумать? Тебе не кажется, что двадцать шесть лет — достаточно на раздумья? Сколько, твою мать, еще времени нужно? Думаешь, твоя писанина меня удивила? Думаешь, я каждую долбаную секунду не знал о том, что происходит?! И все равно тебя любил, потому что ничего не мог поделать! И даром потратил всю свою жизнь!

— Это нечестно, нечестно!

— В гробу я видел честность! С тобой заодно!

Уолтер в ярости пнул рукопись, но при этом ему хватило выдержки не хлопнуть дверью. Внизу, на кухне, Джессика ела бублик, а возле стола стояла сумка с вещами.

— Где остальные?

— Мы с мамой немного поругались.

— Я слышала, — сказала Джессика, иронически округляя глаза — ее обычная реакция на выходки неуравновешенной родни. — Но сейчас-то все в порядке?

— Посмотрим. Посмотрим.

— Я надеялась сесть на поезд в двенадцать, но могу уехать и попозже, если хочешь.

Поскольку Уолтер всегда был близок с Джессикой и знал, что может рассчитывать на ее поддержку, ему не пришло в голову, что он сейчас совершает тактическую ошибку, отмахиваясь от нее и предоставляя заниматься своими делами. Он не понимал, как важно было первым сообщить дочери новости и изложить всю историю с нужной точки зрения. Уолтер даже не догадывался, что Патти с ее инстинктами хорошего игрока способна очень быстро заключить союз с дочерью и пересказать Джессике свою версию событий («папа бросил маму под первым же предлогом, чтобы сойтись с молоденькой помощницей»). Сейчас Уолтер не думал ни о чем, и голова у него кружилась от чувств, которые не имели ничего общего с отцовскими. Он обнял Джессику и искренне поблагодарил за то, что она приехала и приняла участие в дискуссии, а затем поднялся в кабинет и взглянул в окно. Ощущение чрезвычайной ситуации несколько спало, и Уолтер вспомнил, что нужно заняться делами, но ему еще недостаточно полегчало, чтобы взяться за работу. Он наблюдал за дроздом, прыгающим по азалии, которая готова была распуститься, и завидовал птице, которая не знала ничего из того, что было известно ему. Если бы он мог поменяться с ней душами. Взлететь, хотя бы на час ощутить сопротивление воздуха… Но сделка была невыгодная, и дрозд, который выказывал полнейшее равнодушие к Уолтеру и не сомневался в собственном существовании, прекрасно понимал, как хорошо быть птицей.

Прошла целая вечность, прежде чем Уолтер услышал, как по полу катят большой чемодан. Входная дверь хлопнула, и в кабинет постучала Лалита:

— Все в порядке?

— Да, — ответил он. — Можешь сесть мне на колени.

Девушка подняла брови.

— Сейчас?

— Да, сейчас. А когда еще? Если не ошибаюсь, моя жена ушла.

— Да, с чемоданом.

— Она не вернется. Так что иди сюда. Почему бы и нет. В доме никого.

Лалита так и сделала. Она была не из тех, кто сомневается. Но деловое кресло плохо подходит для сидения на коленях — Лалите пришлось ухватиться за шею Уолтера, чтобы не упасть, и кресло опасно закачалось.

— Ты этого хочешь? — спросила она.

— Честно говоря, нет. Я не хочу здесь находиться.

— Согласна.

Ему о многом нужно было подумать, и Уолтер знал, что будет непрерывно размышлять в течение нескольких недель, если позволит себе начать прямо сейчас. Чтобы избавиться от мыслей, требовалось сделать решительный шаг вперед. Поднявшись в маленькую комнату Лалиты, с низким потолком — когда-то это была спальня служанки, — в которую он не заходил с тех пор, как она въехала (на полу стопками лежала чистая одежда и кучками — грязная), Уолтер прижал девушку к стене и слепо отдался той, что хотела его безо всяких условий. Он бросился в другую крайность, вневременную, с несомненным отчаянием. Уолтер поднял Лалиту, усадив к себе на бедра, и, шатаясь, пошел по комнате, не отрываясь от губ девушки, потом они начали яростно тереться друг о друга через одежду посреди разбросанных вещей, а затем настала пауза — неловкое воспоминание о том, какими универсальными путями они пришли к сексу. В этом было нечто безличное, точнее — над-личное. Уолтер резко отстранился, пошел к незастеленной узкой кровати и споткнулся о груду книг и бумаг, в которых речь шла о перенаселении.

— Одному из нас придется выехать в шесть, чтобы встретить Эдуардо в аэропорту, — сказала Лалита. — Я просто хочу напомнить.

— Который час?

Уолтер перевернул пыльный будильник.

— Семнадцать минут третьего, — удивился он. Уолтер в жизни не видел ничего настолько странного.

— Прошу прощения, что здесь такой беспорядок.

— Мне нравится. Я люблю тебя такой. Хочешь есть? Лично я немного проголодался.

— Нет, Уолтер. — Она улыбнулась. — Я не голодна. Но могу что-нибудь тебе принести.

— Например, стакан соевого молока.

— Сейчас.

Она пошла вниз, и странно было слышать, как через минуту шаги послышались вновь — они принадлежали женщине, которая заняла в его жизни место Патти. Лалита опустилась на колени рядом с ним и жадно наблюдала, пока Уолтер пил соевое молоко. Потом она расстегнула ему рубашку своими ловкими пальчиками с бледными ноготками. Ну ладно, подумал он. Ладно. Пойдем дальше. Но, пока он раздевался, перед ним проносились сцены неверности Патти, которые она изложила столь исчерпывающе, и с ними пришло слабое, но уловимое желание простить ее. Уолтер понимал, что обязан подавить этот импульс. Ненависть к жене и неверному другу была еще свежа и неустойчива, она не успела обрести форму — жалкий вид плачущей Патти был еще слишком свеж в его сознании. Слава богу, Лалита уже разделась до трусиков — красных в белый горошек. Она беззаботно стояла над ним, словно предлагая рассмотреть себя. Ее юное тело казалось фантастически прекрасным. Незапятнанное, отрицающее силу притяжения — на него было почти невыносимо смотреть. Несомненно, Уолтер некогда знал женщину еще моложе Лалиты, но он этого не помнил, он сам был слишком молод, чтобы оценить юность Патти. Он потянулся к Лалите и коснулся горячей, прикрытой тканью ложбинки между ног. Девушка слегка вскрикнула, ноги у нее подогнулись, и она рухнула на него, погружая его в сладкую агонию.

Уолтер мучительно пытался не сравнивать, пытался выкинуть из головы слова Патти: «В этом не было ничего дурного». Оглядываясь назад, он понимал, что некогда попросил Лалиту не торопиться, потому что хорошо себя знал. Но теперь, выгнав Патти из дому, Уолтер уже не видел смысла сдерживаться. Ему требовалось быстрое облегчение, просто для того, чтобы продолжать жить, не поддаваясь ненависти и жалости к себе, и, честно говоря, Уолтеру сейчас было очень приятно, потому что Лалита просто с ума по нему сходила — она светилась страстью, буквально истекала ею. Она смотрела в глаза Уолтера с любовью и восторгом, неустанно восхваляя его мужские достоинства, которые Патти в своей рукописи оклеветала и опорочила. Разве это могло не понравиться? Уолтер был мужчиной в расцвете сил, Лалита — прекрасной, юной и ненасытной… и, честно говоря, именно это ему и не нравилось. Его эмоции не поспевали за силой и скоростью их животного влечения, за бесконечной чередой совокуплений. Лалита то садилась сверху, то распластывалась под ним, то закидывала ноги ему на плечи, то становилась на четвереньки, то свешивалась с кровати, то прижималась лицом к стене, то обвивала любовника ногами, запрокинув голову, и ее круглые груди мотались из стороны в сторону. Происходящее казалось девушке чрезвычайно значимым, она то и дело страдальчески вскрикивала, и Уолтер ей ни в чем не отказывал. Он восхищался ее щедростью и стремился исполнить все желания, благо здоровье позволяло, — ведь она ему страшно нравилась. И все же это как будто происходило не с ним, и он никак не мог достичь оргазма. И это была странная, совершенно новая и непредвиденная проблема, быть может, отчасти связанная с его неумением обращаться с презервативами и с невероятным, чрезмерным возбуждением Лалиты. Сколько раз в течение последних двух лет он мастурбировал, думая о своей помощнице, и неизменно доходил до пика всего лишь за несколько минут? Раз сто, наверное. Его проблема, очевидно, была психологического толка. Ее будильник показывал 3:52, когда они наконец сдались. Было не совсем ясно, кончила ли Лалита, но Уолтер не осмеливался спросить. Пока он лежал, измученный, в сознание немедленно проник угрожающий контраст: Патти всякий раз, когда удавалось пробудить в ней интерес, непременно старалась за двоих, так что оба оставались совершенно довольны. Уолтер мог спокойно идти на работу или читать книжку, а Патти — заниматься своими маленькими Паттиными делами, которые она так любила. Сложность ее натуры вела к трениям, а трения — к удовлетворению…