Страж фараона - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 85

Она сидела у ног его, прижавшись головкой с длинными темными локонами к колену повелителя и улыбаясь, когда он касался ее волос или щеки. Прочий народ, не столь близкий к телу господина и не занятый греблей, бездельничал или искал полезных занятий по собственному разумению. Носильщики спали или услаждались пивом; мастера прикидывали, как вымостить плитками храмовый пол и не пустить ли бордюр по стенам; Пиопи, старший писец, в двадцатый раз пересчитывал плитки, отдельно серебряные и золотые, и сверялся со своим папирусом; два молодых писца, потея от натуги, лазали в трюм, снабжая Пиопи данными для вычислений; повар, готовя напиток уам, смешивал белое вино с красным и выжимал гранатовый сок; Техенна и Ако играли в “большого змея”<У египтян было множество игр, которые пользовались большой популярностью. Внешний вид многих из них – игральные доски и фишки – был установлен в результате изучения росписей, но правила этих игр неизвестны.>, передвигая по доске фигурки красных и белых львов. За спиной Ако устроился Тотнахт; стоял, опираясь на копье, почесывал грудь, поглядывал на доску и мурлыкал древнюю боевую песню. Мирная, спокойная картина! Песенка, правда, была жутковатой:

Вот вернулось наше войско,

Разорило оно землю тех, кто на песке.

Вот вернулось наше войско,

Растоптало оно землю тех, кто на песке.

Вот вернулось наше войско,

Сокрушило оно твердыни ее.

Вот вернулось наше войско,

Срезало оно смоквы ее, виноград ее.

Вот вернулось наше войско,

Сожгло оно огнем поля ее.

Вот вернулось наше войско,

Перебило оно воинов ее тысячи тысяч.

Вот вернулось наше войско,

Принесло оно добычу и скот...

Тотнахт решил навестить сестру в Уасете и, если будет на то ее желание, привезти вместе с чадами и домочадцами в Пиом, на свадьбу их младшего родича. Вид у Тотнахта был довольный, как у пантеры, что проглотила двух поросят: во-первых, он размялся в стране песков, а во-вторых, нашел жену для брата. И не какую-нибудь бесприданницу, а девушку со стадом коз, с бараном, десятком овец и четырьмя ослами! Как тут не радоваться? Вот вернулось наше войско, принесло оно добычу и скот...

– Скоро мы увидим Реку, – сказала То-Мери и потерлась щекой о колено Семена. – Увидим Реку и поплывем под парусом вверх, мой господин. Домой, в Уасет! Я уже соскучилась по дому.

– И я, – отозвался Семен, гладя ее волосы. “По Уасету и по Меруити”, – подумал он, невольно усмехаясь. Дом был связан с городом, город – с Рекой, Река – с привычным уже миром, с улыбкой любимой, с голосом брата, с мудрыми глазами Инени; и все это так прикипело к его сердцу, будто он родился на этих речных берегах и в самом деле был Сенменом, старшим сыном Рамоса и Хатнефер.

Игра воображения? Иллюзия? Но разве мир не соткан из иллюзий? Одни из них прекрасны, другие внушают страх; чарует обличье женщины, запечатленное в камне, чуден вид на медные скалы и белоснежный храм, великолепен скользящий по водам корабль, но... Но! Ужасны машины смерти, терзают слух разрывы бомб, унылы серые города, чадят зловонием свалки на месте погубленных лесов, и страшен океан под нефтяным саваном... Иллюзия – и в той реальности, и в этой... Но в зыбком ее тумане есть опора – не то, что видишь, слышишь и ощущаешь на запах и вкус, а то, что чувствуешь сердцем: любовь, приязнь, вера, радость от творчества и сотворенного тобою блага. Там, где нашелся этот фундамент жизни, там и родина, думал Семен, любуясь зелеными берегами.

Под бесконечную песню Тотнахта и резкие выдохи гребцов корабль плыл среди земель, изрезанных арыками, покрытых всходами пшеницы и ячменя, лугами и цветущими садами. Канал тянулся от Казы, самого восточного из поселений страны Пиом, до левого берега Нила, соединяясь с рекой между великим городом Мен-Нофр и городком поменьше, Хай-Санофре Северным. На берегах его было множество чудес, приятных взору и поучительных для ума: храмы и обелиски, массивные башни шлюзов, летний дворец местного хаке-хесепа, царский заповедник, где охотились на водоплавающую дичь, стелы древних фараонов и другие камни, обработанные человеческой рукой, но с именами, стертыми временем. Сейчас за нефритовой зеленью рощ вставало титаническое здание; арки, мощные колонны, горизонтальная протяженность и закругленные стены делали его похожим на стадион или гигантский цирк, а потемневшая, иссеченная ветрами поверхность известняка свидетельствовала о почтенной древности. Загадка, каменное чудо земли египетской, которому греки через двенадцать столетий присвоят имя “Лабиринт”... Семен не знал, в чем назначение этой постройки; может быть, в нем когда-то размещалось казнохранилище владык, заупокойный храм или огромный арсенал и оружейные мастерские. В данный момент эта тайна его не волновала. Не думал он и о покинутой земле Пиом, о тяжком походе в пустыню, о плитке, которую вез корабль, и даже о белокаменном храме у медных утесов; мысль его улетала в будущее, смутное, как мираж над раскаленными песками. Что его ждет? И что ожидает других людей, ставших родными и близкими? Он не хотел их потерять; все они были его опорой, якорем, который держал его в этой реальности, и казалось, что, пока этот якорь прочен, никакие силы, земные или космические, не вырвут его из земли Та-Кем.

Пока этот якорь прочен... Но годы шли, новый властитель мужал и рос в святилище Птаха за Южным Оном, а это значило, что близится время перемен. Страшное, кровавое, когда накопленная мощь неудержимо хлынет из долины Хапи, срывая якоря и изменяя человеческие судьбы... Семен не знал, что случится в этот период, ибо подробности свершившегося и жизненный путь отдельных людей, даже самых великих, были неведомы в его эпоху. Пропасть, разделившая две его жизни, прошлых и нынешних его современников, была необъятной, и ни один ученый муж в двадцатом веке не мог с определенностью сказать, как кончилось правление царицы и что случилось с каждой из приближенных к ней персон. Кроме, пожалуй, Инени... Хоть он уже немолод, но будет жить и при Тутмосе, закончит свою повесть – ту, явную, дошедшую до потомков, – однако не напишет в ней ни слова о судьбах Сенмута и Хатшепсут. Отчего? Побоится, что его труд уничтожат – так же, как стесали имя Маат-ка-ра со множества статуй и обелисков?

Помнилось Семену, что Меруити будет править лет двадцать, достигнув как минимум сорокапятилетия. Вовсе не старческий возраст... И что с ней случится потом? Умрет от внезапной болезни? Иных причин Семен не видел; властвуя над тайным Братством Сохмет, он мог охранить ее от яда и от любого недоброго умысла. Да что там умыслы и яды! Стоило пальцем пошевелить, и волчонок в храме Птаха не прожил бы и дня! Даже четырех часов... Но поступь истории неумолима, и на ее пути не нужно строить баррикад – во всяком случае, так представлялось Семену.

Судьба его брата была еще загадочней, чем у Меруити: Сенмут, всемогущий министр, правивший страной, вдруг исчезал с политической сцены лет за пять до Тутмосовых времен. Конец его жизни скрывала тайна; то ли он умер от неизлечимого недуга, то ли лишился благоволения царицы и был сослан, или казнен, или бежал за пределы Та-Кем. Все это, кроме гипотезы о бегстве, казалось маловероятным; брат не жаловался на здоровье, а поддержка Семена была гарантией от остальных невзгод.