Женское счастье - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Никишина cтр.№ 25

Глеб не знал, что за ровным Лизиным тоном, за ее веселостью скрывается отчаяние. Дни шли, а Глеб не заговаривал об их отношениях, ничем не намекал на возможность близости. Иногда он пристально смотрел на нее, и ей казалось, что во взгляде его — любовь. Но вновь накатывала рутина дел, встреч и звонков, и все исчезало, словно и не было. Она ругала себя, что в первые дни не прояснила для себя главное и важное: любит ли он ее, не продолжила естественно и просто вести себя как его женщина. А теперь время было упущено, и Лиза не решалась сделать какой-то шаг. Лиза видела, как меняется Глеб, становится все увереннее и напористее. Роль, так злившая его вначале, прирастает к нему, делается свойством если не характера, то поведения. И поначалу он нравился ей в этой роли, ибо напоминал молодого успешного Глеба времен студии. Но все чаще он вспоминался ей сидящим в кресле, с усталым и помятым лицом, и что-то родное и трогательное в его тогдашнем облике Лиза не могла забыть и терзала себя. Она сама тащила его в свою жизнь, подталкивала, помогала, советовала и вот начала сожалеть об этом, и стыдилась своего сожаления, и не могла отделаться от мысли, что такой он ей нравится меньше… А главное, она не могла понять, почему, ну почему он охладел к ней и даже не пытается хотя бы обнять, прижать к себе, как когда-то в полутемном переулке старого города. И ночами одна в своей красивой и чистой квартирке она боролась с искушением набрать его номер и крикнуть: «Приезжай, ну пожалуйста, приезжай!»

Прошел год. Снова сентябрь чуть-чуть горчил в воздухе. И в сумерках Лизиной квартиры зазвонил телефон. Это был Глеб. Он хотел к ней приехать. Торопясь, она выбирала платье — не слишком нарядное, чтобы не показаться смешной, и не слишком домашнее, чтобы не быть совсем будничной. Быстро доставала из холодильника какие-то припасы, включила микроволновку… И все думала, что Глеб всю прошедшую неделю был странный, словно обеспокоенный чем-то… И почему-то ей вспомнилось, что последнее время он часто общался с Машкой, ее секретаршей. Заставлял ее правильно ходить, держаться, поворачивать голову… Лиза смотрела на эту смешную муштру с легкой ностальгией, и только. Но вот теперь ей вдруг пришла в голову ужасная, невозможная мысль: вдруг Глеб ей сейчас скажет, что влюбился в Машку?… И Лиза встретила Глеба с горестным лицом и горящими от гнева глазами. Поэтому он сразу спросил:

— Что случилось?

И, вместо того чтобы промолчать, отшутиться или задать встречный вопрос, она вдруг так бурно разрыдалась, что Глеб сразу прижал ее к себе. Они оба почувствовали, как бешено колотится его сердце, и уже через минуту эти частые, глухие удары заполнили все пространство комнаты.

Разговаривать они начали лишь через несколько часов. Огонек его сигареты иногда короткой вспышкой высвечивал блестевшие в темноте глаза Лизы и изгиб руки, привольно закинутой за голову…

— Что произошло с тобой? — спросила она.

— Я ухожу с фирмы.

Лиза почти ахнула. Ей показалось, что предчувствие сбылось, и все, что только что случилось с ними, было лишь нежным прощанием. А Глеб, не замечая ее оторопи, уже рассказывал что-то. И только через несколько минут до нее дошло, что он спрашивает:

— Но ты не оставишь меня? Ты будешь со мной? Ты меня простила?

— Простила? За что?

— За то, что я тогда с тобой сделал.

— Ты глупый мужчина, Глеб. Я всегда была тебе благодарна за то, что ты сделал со мной…

Глеб подумал, что никогда ничего не понимал в ней, и снова упал в нежность и желание.

— Почему ты так долго не шел ко мне? Почему весь этот год мы не были вместе?

— Я не мог, Лиза… Мне казалось, что так будет лучше, правильнее…

— А теперь почему?

— Ты разве не слышала? Я все уже рассказал тебе! — И Глеб заново принялся объяснять, что он уже был в их драмтеатре и договорился ставить у них пьесу.

Лиза ужаснулась:

— Да у них же денег нет!

Глеб засмеялся.

— Ты — капиталистка, Лизка! Но я уже придумал кое-что. Денег мы с ними заработаем. Главное — будь со мной, люби меня…

Лиза смотрела на балконную дверь. Штора чуть колыхалась от ветерка, а ей казалось, что это — занавес, который вот-вот поднимется, а за ним…

Вы хотите знать все с самого начала? Началось все с ерунды, все самое важное начинается с какой-нибудь ерунды… Олега прислала ко мне подруга. Ну, не то чтобы подруга, а скорее приятельница, если вы улавливаете разницу. Старая знакомая по заочному. Некогда мы встречались с ней в столице, на той затяжной пьянке, что гордо именуется сессией. Среди заочников я была самой младшей, остальные уже много лет работали, имели семьи. Вот и моя знакомая была замужем, растила сына, этого самого Олега.

На заочное я пошла по настоянию папы. Папочка всегда прикрывал меня от тогдашней действительности. Как об этом потом писали газетчики? «Атмосфера удушливого брежневизма…» Я ее и не замечала. Школа — самая престижная в городе, да и вы, наверное, ее заканчивали?… К тому же половину школьных лет я провела в уютных простудах: приходил наш милейший Яков Львович и выписывал справочку. А дома было так хорошо! С тех пор почти ничего не изменилось. Мама, перед тем как ехать в Италию, очень удачно все устроила: приватизировала весь особняк, что можно было бы счесть чудом, если не знать маминых связей, а потом его отреставрировали. Мама выбила на это деньги от ЮНЕСКО.

Вы, конечно, знаете историю нашего дома? Прежде школьников со всего города водили сюда на экскурсии. Как-никак творение великого зодчего по заказу великого композитора… Согласитесь, что дом хорош необычайно. Реставрировали здание под моим наблюдением, поэтому ничего не испортили. Удивительное сочетание раскованности и гармонии… И внутри — вы обратили внимание? — все без излишней помпезности, изысканно и строго. Мой прадед окружил себя этими вещами, и никакая советская власть, никакие свежие веяния не сдвинули с места ни одного кресла, ни единого столика!

Деду и отцу это недешево обошлось, в смысле нервных затрат и постоянных компромиссов с властями. После революции на нижнем этаже была музыкальная школа имени моего прадеда, в 60-х она переехала в новое здание, и дед добился создания музея… Слава Богу, он официально так и не подарил его городу. Переговоры по поводу этого тянулись десятилетиями. Дед находил какие-то причины оттянуть дарение, потом папа продолжил волокиту… А в начале 80-х все заглохло окончательно. А уж потом дом стал действительно нашим, точнее моим, потому что папа умер, а мама уехала в Италию… Я отвлеклась, простите. Но без понимания истории нашего рода, без видения того, чем является для меня дом — эти рояли, лестнички, венецианские окна, — в моем рассказе обойтись невозможно. Может быть, мама Олега и послала его ко мне, потому что гостила здесь когда-то. Я еще не встречала человека — даже такого прагматичного, как она, — который бы не проникся очарованием нашего дома. А может, это был элементарный расчет бывалой бабы: нестарая, одинокая женщина пригреет мальчика, и он не будет шляться бог знает где. Наверное, сначала все и пошло именно так, как грезилось ее неумному материнскому сердцу…