Женское счастье - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Никишина cтр.№ 23

Глеб забрел в кухню, посмотрел, не осталось ли чего от вчерашнего, но бутылки были пустыми. Потом глянул на себя в зеркало.

— Хорош, — пробормотал он, обозревая отечные мешки под глазами и трехдневную щетину.

Бриться не хотелось, вообще ничего не хотелось. Это состояние продолжалось у него вот уже года два. Собственно, с тех пор как он понял, что все его театральные планы несостоятельны. Десять лет назад Глеб благополучно поступил на курс к Старику. Все годы обучения ходил у него в любимчиках, знал, что тот поможет пристроиться в театре, в крайнем случае оставит у себя в институте. Были уже и кое-какие договоренности и замыслы. Но на пятом курсе Глеб вдрызг разругался со Стариком, и они перестали разговаривать. Глеба в тот момент это мало волновало, он уже поставил нашумевший спектакль в молодежном театре, о премьере говорила вся Москва. Тогда же он развелся с первой женой, женился на сумасшедшей красоты мулатке-француженке и махнул к ней. Прожили они вместе месяца два, а потом страсть красавицы иссякла, и он остался в Париже полулегально, зарабатывая деньги с уличными актерами. Ему казалось, что он все еще копит опыт и впечатления для будущих спектаклей… Но когда Глеб вернулся в Москву, Старик уже умер.

Никого другого, кто бы составил ему протекцию, у Глеба не было. Правда, была куча знакомых в театральной среде. Каждую секунду здесь возникали гениальные проекты и с той же скоростью гасли — за отсутствием денег. Глеб привык тусоваться по фуршетам и презентациям. С компанией таких же, как и он сам, прилипал-неудачников Глеб был всюду и видел всех, но сам ничего не значил. Никто уже не помнил про его единственную удачную постановку. Полгода назад его первая жена, на подмосковной даче которой он жил по старой дружбе, объявила, что продает загородный домик. Глеб поехал к родителям на время и застрял в городе, кажется, насовсем. Работать было негде, и он начал подрабатывать грузчиком.

Очередной ящик вдруг неловко выскользнул у него из рук и упал. Распрямляясь, Глеб поднял глаза и увидел женщину. Она стояла рядом с машиной темно-синего цвета и внимательно смотрела в сторону Глеба. Женщина была из той породы, что всегда нравились Глебу. Высокая, гибкая, в простом легком платье, с небрежно сколотыми в низкий узел волосами. Она стояла, чуть откинувшись, одна нога носком была повернута внутрь… С треугольного кошачьего лица смотрели светлые глаза, смотрели на Глеба. Но он все еще не узнавал. Тогда она произнесла низким, певучим голосом:

— Глеб, ты что, совсем забыл старых знакомых?

И он растерянно произнес:

— Лиза…

Лиза засмеялась.

— А мне кто-то из ребят сказал, что ты в городе, но я не поверила…

Он почему-то понял, что она уже знает про него все и специально приехала сюда, чтобы посмотреть на него. «Смотри, смотри…» — про себя пробурчал Глеб. Злоба просто душила его. С ней все было понятно: содержанка или, в лучшем случае, жена богатенького деятеля новой формации. И теперь ей потребовался Глеб, чтобы продемонстрировать свои достижения на постельной ниве… А Лиза, вроде бы не замечая Глебова плохого настроения, продолжала что-то говорить. Почти пела своим красивым голосом. Ага, она приглашала его встретиться где-нибудь вечером, посидеть, вспомнить прошлое. Глеб согласился, решив про себя, что он еще покажет ей, чего стоит, хотя в глубине души понимал, что его одолевает желание увидеть ее еще.

Вечером он долго и придирчиво разглядывал себя в зеркало. Отеки под глазами сошли, но фейс был изрядно потрепанным. Глеб попробовал оценить себя глазами режиссера, подбирающего актера на роль. И сделал вывод, что он еще вполне годится на героя-любовника, этакого демонического любимца нимфеток… А вот зрелая женщина непременно разглядит «золотое клеймо неудачи» на его тридцатипятилетнем челе. «Да, дважды в день глядеться в зеркало — это уже слишком», — подумал Глеб и быстро оделся в те шмотки, что привез еще из Франции. Вещи были настолько добротны, что и теперь выглядели прилично. Еще он достал оставленный для квартплаты стольник, прекрасно понимая, что этих жалких денег на приличный ужин не хватит… «А может, она феминистка и на американский манер платить за себя не позволит…» — понадеялся Глеб.

Лиза выбрала для встречи недорогой, но приличный ресторанчик, где в закрытом дворике под кронами старых лип можно было спокойно поговорить. Она уже сидела за столиком в ожидании Глеба. Он отметил, что для подружки нового русского выглядит Лиза слишком утонченно. Простое пепельно-серебристое платье, нитка жемчуга, волосы собраны в высокую, намеренно небрежную прическу… Заказали ужин, вино. И Глеб насторожился в преддверии первых Лизиных шагов. Вот сейчас она даст понять, кто есть кто на этом празднике жизни. Лиза и впрямь начала разговор, что называется в тему:

— Ты думаешь, я содержанка? Неправильно думаешь. У меня фирма. Филиал крупного косметического объединения.

Глеб укорил себя за ошибку. Действительно, эта манера держаться, этот прикид не соответствовали бы низкому социальному статусу. Оба закурили и начали лениво перекидываться словами.

— Итак, гений современной режиссуры соблаговолил заглянуть в наш тихий уголок, понюхать дым Отечества… Почему же не подошел парижский смог?

Глеб усмехнулся.

— Ты рада, что у меня все не очень хорошо?

— Напротив. Я огорчена. Добивалась всего в поте лица, чтобы оказаться вровень с тобой… А стараться и не нужно было. Стояла бы себе спокойно на базаре рядом с Танькой и барахлом торговала.

Впервые Глебу кто-то посторонний дал понять, что он теперь собой представляет. И неожиданно для себя он не встал, не вышел вон, а продолжил неприятный разговор.

— Жаль, что разочаровал тебя… Ты хотела увидеть светило, чтобы можно было ткнуть пальцем и заявить: вот мое увлечение молодости.

— Это было не увлечение. Это была любовь.

И они замолчали надолго… В сумерках, среди еще летнего тепла и едва уловимого сентябрьского холодка в кронах деревьев. Лиза хотела бы бросить ему в лицо горькие слова о годах нищеты и труда, слова о том, как черств был ее кусок хлеба. Как болели и трескались руки после мытья подъездов, как капризны были избалованные дети, которых она нянчила. Лиза выбирала семьи с пользой для себя, не тех, что больше платили, а тех, кто мог ей помочь продвинуться в жизни. Одна молодая пара устроила ее на курсы бухгалтерии от своей фирмы. Еще одна женщина занималась с ней английским: три часа с ребенком стоили одного часа занятий. Мать спивалась. Ее сожители становились все страшнее и наглее. Лиза рискнула договориться с участковым, и под их совместным давлением мать подписала документы на продажу их квартиры, располагавшейся в хорошем районе. Лиза купила такую же двушку на окраине и разницей в деньгах оплатила свое обучение в Институте менеджмента. Потом была маленькая фирма, повышения и надежный заработок. Но Лиза снова рискнула и ушла на смешную должность секретаря-референта в государственную структуру, чтобы покинуть ее через два года, будучи знакомой со всеми чиновниками среднего звена.

Затем три года труда на частной фирме, в результате чего хозяева объединения дали ей возможность стать совладелицей дочерней фирмы. Цена всего этого — невозможность расслабиться ни на секунду и одиночество — была незаметной для окружающих. Ни друзей, ни врагов — только партнеры и приятели… И все эти годы в душе жило предчувствие встречи, когда Глеб оценит ее наконец и осознает, от чего отказался. Пару лет назад она окольными путями узнала о его жизни, узнала, что он в Париже, что с театром не сложилось, и ей разонравилась ее жизнь. Ее постигло острое разочарование. У него, у Глеба, было все, в чем ей судьба отказала: талант, добрые родители, книги, друзья… А он швырнул все на ветер, и ее мечта потеряла смысл. С того самого момента как незримый тяжелый занавес рухнул перед ней, она знала, что вернется в это залитое огнями пространство победительницей, хозяйкой. Но тот, для кого все эти десять лет велась изнурительная, расчетливая игра, ушел со сцены. Настало время торжествовать, но в Лизе не было торжества. Только жалость и недоумение. И после тяжкого, но понятного для обоих молчания она спросила: