Четыре сестры-королевы - читать онлайн книгу. Автор: Шерри Джонс cтр.№ 55

Вопрос трепещет у Санчи на губах, как птичка, собирающаяся в первый полет.

– М-м-может быть, послать туда Р-р-ричарда? Вы же знаете, он бы стал крепким правителем.

Элеонора слегка бледнеет. Уголки ее губ опускаются.

– Гасконь принадлежит Эдуарду, – повторяет она.

Пир в точности таков, о каком Санча мечтала: она и Ричард сидят вместе с Генрихом, Элеонорой и Маргаритой за стоящим на возвышении столом, как король и королева, на высоких тронах, болтают, смеются и пьют вино. Ричард ласкает взглядом супругу, и в течение дня его похвальба своей женой все возрастает.

– Бог благословил меня, послав в жены ангела, – говорит он. – Прекрасного ангела, который совершил чудо и снял с меня проклятье.

Санча закусывает губу, чтобы не ответить: Бог не убивает младенцев, больше не убивает с тех пор, как Его сын умер за наши грехи.

После пира кормилица приносит ребенка. Санча ходит с ним по залу, выставляя напоказ.

– Похож на меня, правда? – говорит Ричард с бесконечной гордостью.

Графиня Больё, в рискованно водруженной на самую макушку шляпке и с туго завитым локоном седых волос, косится на малыша:

– Да, есть сходство. Как и у всех ваших детей.

– Всех твоих детей? – шепчет Санча мужу, когда они удаляются. – У тебя есть еще дети кроме Генриха?

– Графиня стара, голова не в порядке.

Элеонора со всей нежностью обнимает малыша.

– Какой милый, – воркует она, со смехом покрывая поцелуями маленькое личико, пока в их круг не входит незнакомец.

Лицо Санчи напрягается, словно стянутое шнурком.

Ричард представляет ей нового графа Пембрука, своего единоутробного брата Уильяма де Валенса, резкими чертами лица напоминающего Санче ястреба. Дорогим нарядом он выделяется даже среди собравшейся знати – зеленая сорочка и сверкающая синяя шелковая накидка, расшитая золотыми лилиями, пурпурные рейтузы.

– Прошлой зимой он прибыл из Франции в плаще из грубой шерсти, а теперь посмотри на него, – шепчет Элеонора. – Лузиньяны, похоже, собираются забрать все земли и титулы, которых можно добиться от Генриха. В итоге нашим детям ничего не достанется.

– Монфор называет меня вором и иностранцем, – говорит Уильям де Валенс. – Он мнит, что Пембрук принадлежит ему.

– Генрих отдал Пембрук ему в награду, – вмешивается Элеонора. – Чтобы уладить спор вокруг приданого сестры.

– Да, весь мир знает Монфоров и как они все время что-то требуют от Генриха. – Он говорит так, будто Элеонора затронула уже надоевшую тему.

– Симон де Монфор стремится наверх, – замечает Ричард. – Он думал разбогатеть, женившись на моей сестре.

– На нашей сестре, – напоминает граф Пембрук, толкая Ричарда локтем, будто они старые друзья.

– Монфоры очень любят друг друга. – Элеонора слегка покраснела.

Ребенок начинает плакать.

– Любовь между мужем и женой? – смеется Ричард.

– А что тут смешного? – хмурится Санча. – Мои родители тоже любили друг друга.

– Уважали, – треплет ее по щеке Ричард. – Любовь, моя прелесть, похожа на оливковое масло. А брак – на уксус. Их невозможно смешать. Верно я говорю, лорд Пембрук?

– Брак – это одно, а любовь – совершенно другое, – подтверждает граф. – Вот почему мужчины заводят любовниц.

Сестры не успевают резко ответить, так как трубы объявляют о прибытии опоздавших: Жанны де Валлетор, баронессы Трембертонской, и ее сына Филипа. Баронесса стоит как статуя, ее гладкие темные волосы зачесаны назад с высокого лба и блестят сквозь жемчужную креспинетку; кожа бела, как алебастр, а тонкие длинные пальцы сцеплены, на полных губах полуулыбка. Санча смотрит на ее уверенные манеры, так напоминающие мамины. Как женщины достигают такой решительности? Потом ее взгляд перемещается на стоящего рядом молодого человека в сутане. Он кого-то напоминает, но непонятно кого.

Элеонора хватает ее за руку:

– Дыши. Главное – спокойствие.

Сверкая обсидиановыми глазами, женщина со своим ссутуленным сыном пересекает зал и подходит к Ричарду и Санче. Ее каблуки деликатно цокают по плиткам, но звуки усиливаются тишиной, распространяющейся перед ней, как тревожный ветер.

– Ричард, как чудесно увидеть тебя! Сколько лет прошло?

Он склоняется к ее руке, чтобы поцеловать, и ее глаза смотрят на него, словно это какая-то их общая шутка.

– Баронесса! – Голос Ричарда хрустит, как сухая листва. Его губы морщатся, словно в раздражении. – Хотел бы познакомить вас с моей женой, графиней Санчей.

– Ах да! Я слышала, что ты женился на одной из сестер из Савойского дома.

Под ее холодным оценивающим взглядом Санча чувствует себя так, будто без одобрения этой женщины ее могут отправить обратно к матери.

– Вы знамениты, моя дорогая, и теперь я вижу, что недаром. Какая красота! Ричард, она просто прелесть. А малыш! Он почти такой же чудный, как был Филип.

Санча вспыхивает. Она чувствует на себе взгляд Элеоноры, но не может встретиться с ней глазами. Ее глаза прикованы к лицу этой женщины, чья улыбка одна, когда обращена к ней, и совсем другая, когда сияет для Ричарда. Подходит ее сын, и баронесса отступает в сторону, чтобы Филип встал рядом с Ричардом. Санча почти беззвучно ахает: эти волнистые, цвета песка волосы, крепко сбитое тело, мягкие пухлые губы – он мог бы быть сыном Ричарда, так похож. Элеонора берет ее за руку:

– Сестра, я утомилась после сегодняшней поездки. Ты не посидишь со мной?

– Иди, дорогая. – Ричард убирает руку с ее талии.

– Я скоро вернусь к вам.

Санча двигается, словно в тумане, или как будто какой-то туман в ней замедляет ее шаги и застилает ее мысли.

– Этому мальчику по меньшей мере шестнадцать лет, – говорит сестра.

– Шестнадцать лет назад Ричард был женат на Иза-белле Маршал, – соображает Санча. – Это была любовь его жизни. Или одна из них.

– Любовь – оливковое масло, а брак – уксус, – усмехается Элеонора. – Интересно, Ричард сам это придумал?

Египет, 1249 год

Возраст – 28 лет

Она представляла это совсем не так. Триумфальное начало – да: пятнадцать тысяч кораблей с раздутыми парусами покрывают все море. Но энтузиазм в глазах Людовика, беспокойная ходьба по палубе, постоянные разговоры об Иерусалиме, Иерусалиме, Иерусалиме – этого Маргарита не ожидала, как и криков, когда сарацинские галеры горели, рушились и тонули от огненных шаров, выпущенных по приказу Людовика. Ей велели оставаться в каюте, но она вольна делать что хочет: в конце концов – королева Франции. Хотя и не в Париже, но тем не менее королева. И не хочет забиваться в тесную каморку, когда воображение рисует сцены ужаса, навеянные доносящимися из-за двери звуками. И все же вид с палубы страшнее всех ее фантазий.