Тишина - читать онлайн книгу. Автор: Питер Хег cтр.№ 60

Теперь же все было иначе. Теперь его не ожидала никакая публика. Теперь его ожидала ночь бардо. Перелет. Четверо жандармов Guardia civil. [57] Пять лет в Центральной тюрьме в Мадриде. Или в Алаурин-эль-Гранде. С возможностью уменьшения срока на год за хорошее поведение.

Он вслушался в происходящее. В каждом мгновении таится надежда. Сейчас это была надежда услышать, как настроено сознание вокруг той точки, где оно надломилось.

Кто-то посмотрел на него через окошко в двери камеры, дверь открылась, это был Кассандр, он положил футляр со скрипкой на стол.

— Мне надо позвонить, — сказал Каспер.

Полицейский не реагировал.

— В Мадриде, — продолжал Каспер, — меня встретят десять телевизионных каналов. Я покажу им окровавленные повязки. Расскажу, как меня избивала датская полиция. И конечно же, постараюсь подробно описать тебя.

Он услышал, как в организме полицейского просыпается смутный страх. Страх и что-то вроде невольного восхищения. Не самой угрозой, но скрывающимся за ней безрассудством.

— Это еще не все, — продолжал Каспер. — Сейчас я начну биться головой о стену.

— Мы тебя свяжем, — сказал полицейский.

— Я проглочу свой собственный язык.

Полицейский положил перед ним радиотелефон. И медленно, в задумчивости вышел из камеры. Каспер набрал номер. Единственный номер, который никогда не мог забыть.

— Слушаю.

Голос был грубый, словно звук щебенки на транспортерной ленте. И тем не менее. Это была Синяя Дама.

— Полиция их не нашла, — сказал он, — меня высылают из страны. Больше я ничего сделать не могу.

— Где вы?

— В Каструпе.

— Это мы знаем. Фибер ехал за вами. Где именно в Каструпе?

— Какая разница?

— Это как раз и важно.

— В отделении полиции по делам иностранцев.

— Мы приедем через двадцать минут.

— Через пятнадцать минут меня увезут, — сказал он. — Это где-то в зоне отправления. Посторонних сюда не пускают.

Она уже повесила трубку.

Он открыл футляр, достал скрипку, поцеловал блестящее дерево и стал ее настраивать. Двигать левой рукой было почти невозможно, но пальцы еще худо-бедно действовали, только рука никак не могла удержать скрипку. Он прижал ее к стене. «Чакона» [58] началась сама собой. Где находится человеческая память? Во всяком случае, не в сознании — его сознание не работало. Может, на каком-нибудь дальнем складе.

Звуки струились сквозь него, проникая сквозь правую руку и выходя через левую, как Бог через вращающихся дервишей. Каспер утопал в звуках. Ему вспомнились слова, которые написал Бах, когда вернулся домой и оказалось, что Марии-Барбары и двоих детей нет в живых: «Мой Бог, никогда не лишай меня моей радости».

Вокруг него повисла тишина. Депортируемые слушали. Полицейские слушали. Молитва женщины стала бессловесной, плач ребенка прекратился. Даже между взлетающими и приземляющимися самолетами возникли божественные паузы.

Левая рука не была сломана. Смычок не был материальным, он был продолжением его сознания. Каспер находился в контакте со своей публикой. Он почти приблизился к Баху.

Мгновение — и все закончилось. Где-то закричал ребенок. Кто-то швырнул в стену стул. Какую-то дверь открыли рывком, в другую ударили ногой. Четыре самолета «Геркулес», груженные танками «Тигр», поднялись в воздух. И тем не менее в течение краткого мгновения он был совершенно счастлив.

Счастье имеет вневременной характер. В те мгновения, когда наши сердца совершенно открыты, мы покидаем временной континуум. Стине оказалась с ним в камере, вместе с «Чаконой», — как она была с ним в ту последнюю ночь перед своим исчезновением.

Был тот же час, что и теперь. Они сидели, прислушиваясь к музыке тишины, пока на них медленно опускались сумерки. Внутри нее происходило что-то важное, он не знал, что именно, но понимал, что не следует ей мешать. В какой-то момент она поднялась и встала у него за спиной. Он ожидал, что она возьмет в ладони его голову и прижмет к себе, его слух тянулся к ней, для него живот женщины всегда звучал как тибетская бронзовая поющая чаша, наполненная фруктами.

Но все обернулось иначе. Она зажгла свет, расстегнула блузку и показала ему руку.

Синяки уже пожелтели.

— Прошла неделя, — сказала она.

Он ничего не ответил — что тут можно было сказать?

— Это происходит все чаще, — сказала она. — Еще немного — и ты меня ударишь. Ты можешь это как-нибудь объяснить?

Голос ее был невыразительным. Почти безразличным. Он никогда прежде не слышал ее такой.

— Раньше мне казалось, что любовь представляет собой некую форму, — сказал он. — Что чувства осаждаются на определенном теле. Определенном сердце. Лице. Звучании. С тобой все иначе. Как будто что-то распахивается. Какая-то дверь. Какая-то пропасть. Меня туда затягивает. Все постоянно меняется. Ты каждый раз звучишь по-новому. Это как наркотик. Мне не остановиться. Я боюсь это потерять.

— Я не выношу насилия, — продолжала она. — Если это игра — тогда ладно. Но вот это не было игрой. И раньше тоже не было.

Они молчали. Он чувствовал себя как в свободном падении.

— Когда-нибудь, — сказала она, — я расскажу тебе, что со мной когда-то произошло. Я не выношу насилия.

Он встал. Она была почти одного с ним роста. Он собрал все те части себя, которые был в состоянии собрать. Тогда ему казалось, что все они на месте.

— Больше это не повторится, — пообещал он.

Позднее той ночью он танцевал.

Безмерное счастье распространялось по району Рунгстед и его окрестностям. Природа исполняла квартет до-мажор — высшее достижение Моцарта среди скрипичных квартетов, написанное как ответ Гайдну. Этот квартет Каспер и поставил на проигрыватель, он почувствовал, что не может не танцевать. От недавней тоски не осталось и следа — он был возрожден к жизни.

Стине неподвижно сидела на кровати. Он сдвинул мебель к стене и стал раздеваться. Медленно, плавно, не глядя на нее — через некоторое время на нем ничего не осталось.

Он начал разогреваться — приседания, дыхательные упражнения. Он услышал, как учащается ее дыхание. Услышал, как она снимает с себя одежду, но не смотрел в ее сторону. Она вышла на середину комнаты и встала перед ним — но он смотрел сквозь нее. Он услышал, что какой-то один тон звучит сильнее всех остальных. Тон любви и неистовства. Какая-то ее часть хотела наброситься на него, зубами отрывая от скелета куски мяса. Хорошо, что цирковая компания этого не видела, — они бы аннулировали его страховой полис.