Дети смотрителей слонов - читать онлайн книгу. Автор: Питер Хег cтр.№ 72

Она встречается со мной взглядом, пристально смотрит на меня, расстёгивает рубашку, достаёт из бюстгальтера грудь.

— Знаешь, сколько часов операций для этого потребовалось? Восемнадцать. Три операции, три имплантата в каждой груди. Они чертовски болят. Никому нельзя трогать, даже Андрику. Я плакала всякий раз, когда кормила близнецов, так больно было. Ты когда-нибудь раньше бывал в борделе?

Я отрицательно качаю головой.

Она поднимается с места. Внутри неё происходит что-то мне непонятное, что-то витает в воздухе, мы к чему-то приближаемся, я не знаю, к чему.

— Послушай. Вот как всё устроено. Ты можешь получить всё, что хочешь. Можешь трахать, куда хочешь, тебе могут отсосать, помассировать, можешь принять ванну с ароматическими маслами или тебя могут отхлестать по заднице. Но всё это с презервативом. Никаких поцелуев. А сердце мы оставляем в камере хранения. Никаких чувств. У меня есть один ритуал, который я выполняю всякий раз, когда привожу себя в порядок. В уборной, где я одеваюсь, на столике стоит коробочка. В коробочке лежат фотографии близнецов. Я представляю себе, что достаю сердце и кладу его в эту шкатулку. Понимаешь? Это работает. Но три месяца в году я ненавижу мужчин.

— У меня есть сестра, — говорю я.

— Я не по женщинам.

— Она тоже. Но она придерживается очень интересных взглядов на человеческую злость. Базирующихся на изучении духовных классиков. Она могла бы помочь вам.

— Никто ничего не может сделать, так уж устроен мир.

В этом вопросе, думаю, она ошибается. Уже от одной мысли о том, что такой человек, как Тильте, мог бы сделать с таким местом, как «Абакош», и такой личностью, как Афина Паллада, у меня начинает кружиться голова. Но я ничего не говорю. Всему своё время, как написано в Ветхом Завете, для серьёзной разработки продукта сейчас явно не подходящий момент.

Она берёт плетёное кресло и садится рядом со мной. Кажется, мы приближаемся к сути.

— Я принимаю до четырёх мужчин за раз. Мужчины часто приходят в компании. Нередко, когда им предстоит что-то важное. Это могут быть четыре актёра перед премьерой. Политики перед переговорами. Бизнесмены перед подписанием контракта. Насчёт того твоего пароля. Вчера пришли четыре человека с этим паролем. Трое мужчин и женщина. Пароль — личный, он принадлежит одному из мужчин. Датчанину. Про него знаю только, что его зовут Хенрик. Трое других — иностранцы. При этом говорят по-датски. Хенрик — постоянный клиент. Всегда приходил один. Но вчера с ним была эта троица.

Она прикуривает следующую сигарету.

— У меня возникло какое-то непонятное чувство. После их ухода я попыталась понять, в чём дело. Знаешь, что я чувствовала? Страх. Они напугали меня. Я уже пятнадцать лет в этом бизнесе. Такое впервые. Понимаешь, почему я это тебе рассказываю?

— Наверное, от злости, — говорю я.

— Да, так и есть.

Она встаёт и снова начинает беспокойно ходить по комнате.

— Мне тридцать. Мне осталось самое большее три года. Конечно, у нас есть накопления, дача, эта квартира и квартирка в Барселоне. Но я полностью отдавалась всему этому. И вчера тоже. Сначала этот Хенрик звонил и хотел, чтобы я приехала к ним. Я отказалась. Что-то меня испугало. Я переоделась. Хенрик всегда хочет, чтобы я изображала его мать. Ругала его, кормила, меняла пелёнки. Двое других захотели того же. Все они хотели, чтобы их кормили. И сидеть на высоких стульчиках. И каждый из них исповедует свою религию, никогда такого, чёрт возьми, раньше не видела. За два часа мне пришлось восемь раз переодеваться. И читать вслух священные книги. Пока они играли с едой. Какое-то свинство! А потом они стали драться подушками. С голыми задницами и вымазавшись детским пюре. А женщина захотела, чтобы Андрик изображал её отца и качал её на коленях. Но когда Хенрик захотел покакать на пол, я сказала: нет. У всех нас есть какой-то предел, так ведь? Ты бы пошёл на такое?

— Думаю, нет, — отвечаю я.

— Потом они сообщили последнее желание. Они захотели, чтобы я сказала каждому из них в отдельности: «Мама гордится тобой, мама очень гордится тем, что ты сейчас делаешь». Тут я спрашиваю, а нельзя ли поподробнее — ведь играть легче, когда можно наполнить роль каким-то содержанием. Но они ни в какую не хотят ничего объяснять, мне надо просто погладить их по головке и сказать, что мамочка очень ими гордится и желает им успеха. А потом всё. Когда они уходят, они полностью погружены в себя, ни тебе здравствуй, ни до свидания, и тут я начинаю что-то понимать. Я понимаю, что впереди у них какое-то большое и неприятное дело. И чтобы собраться с духом, они в каком-то смысле использовали нас с Андриком.

Понимаю, что мне следует тебе помочь. Я сейчас впервые за пятнадцать лет рассказала о клиенте. Этого вообще делать нельзя, в нашем бизнесе это самое главное правило. Но вот я всё тебе рассказала. В первый раз. Принимаешь помощь?

— С благодарностью.

Она выжидающе смотрит на меня.

— Мы можем оставить близнецов на часик с Андриком? — спрашиваю я.

Она выпрямляется.

— Он хороший отец!

— Нам надо попытаться встретиться с одним человеком, — говорю я. — Которому вы должны всё это рассказать.

♥

Конечно, хотелось бы воспользоваться каким-нибудь более скромным транспортным средством, а не красным «ягуаром», но ничего не поделаешь: именно в нём мы с Афиной Палладой едем с Тольбогаде на Королевскую Новую площадь.

Нам удаётся благополучно добраться до места, и Афине не приходится выпрыгивать из машины и бить по голове мужчин-автомобилистов, за что я ей крайне благодарен. Я прошу её припарковаться позади красного двухэтажного автобуса — как можно ближе к нему, и просьбу мою она выполняет совершенно оригинальным способом: поблизости от автобуса зарезервировано парковочное место для инвалидов, куда она и ставит машину, а из бардачка достаёт синюю табличку с изображением инвалидного кресла, кладёт её под переднее стекло, пояснив, что, к счастью, среди её постоянных клиентов много главврачей.

Я беру её мобильный телефон и объясняю ей, что она должна один раз просигналить, когда я скажу. Потом набираю номер Альберта Винглада.

Я чувствую важность момента и что-то вроде благоговения. Я впервые собираюсь вступить в контакт с одним из тех людей, кто, по-видимому, стоит за всем тем, из-за чего мы с Тильте и Баскером за последние двое суток поседели и постарели на десять лет.

— Слушаю.

Если у вас, как у меня, есть влюблённая в Шуберта мама, или тётя, или кузина, то, вероятно, вам доводилось слушать некоторые из песен Гёте в исполнении Фишера-Дискау. [27] Если вы его слышали, то можете себе представить голос, который я слышу в трубке.

Это голос, который знает нечто, о чём он не собирается никому рассказывать. Возможно, этот человек когда-то лунной ночью в схватке между кланами лишил жизни двенадцать человек, возможно, опустошил одну из гробниц фараонов, возможно, его любовницами были одновременно три женщины-министра, притом что ни одна из них не знала о наличии двух других, а теперь это закончилось.