Конец фильма, или Гипсовый трубач - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 95

— Нет, у меня не прибрано! — вскрикнул Андрей Львович, вспомнив о кошачьих запахах подъезда и уликах Нинкиного визита. — В другой раз! Я скоро вернусь…

— Только побыстрей! Мы опаздываем.

В квартире он вынул деньги из второго тома «Коммунистов» и разложил на две равноценные кучки: Наталье Павловне — десять отборных опаловых «хабаровок», а себе остальное: сорок изумрудных «ярославок», шестнадцать аметистовых «архангелок» и двадцать палевых «квадрижек». Потом, вздохнув, он прибавил из своей доли в ее кучку еще десять «ярославок», остальное же вернул в тайную полость, поставил книгу на полку и поспешил к выходу.

В лифте его охватило странное беспокойство, похожее на обычные страхи по поводу невыключенной воды и неперекрытого газа. Однако привычный по форме, этот страх был новым по содержанию: Кокотову померещилось, что Обоярова по неведомым приметам догадается об оставленных в тайнике тридцати изумрудных «ярославках», шестнадцати аметистовых «архангелках» и двадцати палевых «квадрижках». А ведь она уже заподозрила героя своих первых эротических фантазий в жадности. Автор «Кентавра желаний» был и в самом деле скуповат, но ему страшно не хотелось, чтобы об этом узнала Наталья Павловна. Кроме того, сумма в сто тысяч рублей обладала какой-то магической повелевающей силой: не случайно именно столько ненормальный Рогожин заплатил горячечной Настасье Филипповне, а та бросила всю пачку в камин. Кстати, еще со школы в этой знаменитой сцене писодей больше всех жалел бедного Ганечку.

Он вернулся в квартиру, проверил газ-воду и вынул из Арагона все деньги, опустошив тайник. Даже заменил неряшливые сторублевки новенькими пятисотками, отложенными под скатерть, как это делала покойная Светлана Егоровна, для оплаты коммуналки. Андрей Львович с удовольствием вспомнил, какими глазами смотрела бывшая жена на Обоярову, усмехнулся и вложил деньги в красивый фирменный конверт журнала «Железный век». Несколько таких конвертов он стащил в приемной редакции. На плотной веленевой бумаге было оттиснуто красивое сердце, склепанное, как броня. Оставшиеся мятые, замусоленные «квадрижки» и «ярославки» он засунул в бумажник — на непредвиденные расходы.

Когда перед выходом Кокотов освежался одеколоном, раздался телефонный звонок.

— Алло… Андрей Львович?

— Да…

— Ну, говори… говори… — Голос показался ему знакомым. — А то я сама все скажу!

— Слушайте, девушки, не морочьте голову! Я тороплюсь! — Он сердито бросил трубку.

— Что так долго? — спросила Наталья Павловна.

— Звонили. Из издательства. Предлагают новый договор. Здесь сто тысяч. — Бедный писодей с вельможным равнодушием протянул конверт.

— Спасибо, мой рыцарь! — Обоярова приняла эту огромную для писодея сумму, словно пятачок, недостающий на метро, и небрежно бросила в сумочку. — Заскочим в «Шестой континент». Это по пути.

…В «Шестом континенте» Андрей Львович никогда ничего не покупал из-за дороговизны, но бывшая пионерка, почти не глядя на ценники, сметала с полок коробки конфет, бутылки вина и водки, сыры, колбасы и прочую снедь. Кокотов, для которого каждая самая мелкая покупка являлась результатом сложной душевной борьбы, смотрел на этот потребительский смерч с болезненным удивлением, ведь все то же самое можно было купить вдвое дешевле в обычном универсаме. Пока писодей, поставленный перед фактом, расплачивался с кассиром, Обоярова рассовывала продукты и напитки в пакеты по какой-то ей одной ведомой системе.

Через полчаса они уже мчались по Нуворишскому шоссе. Внешне оно напоминало европейский автобан — широкое, многорядное, с петлистыми развязками и разделительным газоном. Однако внезапные колдобины с выбоинами, встряхивавшие машину, как пьяный бармен — миксер, не давали забыть о родовом проклятье российских дорог. Потратившийся Кокотов грустно разглядывал в окно пегую роскошь подмосковной осени, а Наталья Павловна снова и снова рассказывала про то, как чудесно переменилась ее жизнь после вмешательства начфукса Скурятина. Во-первых, Константин Иванович с благословения Гамлета Отелловича, одобрения Камала Исмаиловича и разрешения Доку Ваховича прижал-таки Лапузина. Во-вторых, Федю вызвали в ФСБ и показали досье, куда были аккуратно подшиты все его художества, включая махинации с землями товарищества «Советский генетик» и продажу институтского корпуса сайентологам. Там же оказался и доклад, сделанный им в 1994-м на научной конференции в Сан-Франциско. Объяснили: пока доклад условно считается свободным обменом научными идеями, но при желании его можно рассмотреть и как разбазаривание государственных секретов…

— Вы знаете, Андрюша, они, оказывается, там все про всех знают! Кто предал, кто убил, кто украл, кто сексуально насвинячил…

— Так уж и все?

— Абсолютно все! Мне Константин Иванович так и сказал: «Все про всех знаем!»

— А почему же тогда ничего не делают?

— Наверное, ждут команды…

— От кого? — поежился автор «Сердца порока», прикидывая в чем он сам мог за эти годы провиниться.

— Трудно сказать… Но, видимо, и про тех, кто дает команды, они тоже все знают…

Кокотов призадумался: если не считать глупой истории в пионерском лагере, когда из-за слова «хиппи» ему чуть не пришили антисоветскую пропаганду, с органами он больше никогда не сталкивался, в классовой борьбе после 1991-го не участвовал, резких политических высказываний себе не позволял. Правда, однажды, спьяну, в ресторане ЦДЛ, громко ругал «этнических демократов», чтобы понравиться Лорине Похитоновой и добраться до ее кустодиевских ягодиц. Поэтесса странным образом сочетала в себе интернационально женскую отзывчивость с истовой верностью русской национальной идее. Но едва ли за это могли привлечь. Не пустить в короткий список «Букера» — легко. А привлечь — вряд ли.

— Федя так испугался! Позвонил мне и предложил честно разделиться…

«Федя?» — подумал писодей и спросил:

— Может, вы еще помиритесь?

— О нет, мой рыцарь, никогда! Такое не прощается! Вы ведь не знаете, что он вытворял, когда мы расставались!

— Что?

— Когда-нибудь расскажу. Не сейчас. Мы будем сидеть на высокой террасе в Сазополе, смотреть на красное закатное море, и я буду вам рассказывать мою жизнь, всю-всю, долго-долго, подробно-подробно — до самых потаенных мелочей… Вы хотите узнать обо мне все-все-все?

— Очень! — сердечно соврал Андрей Львович.

Они свернули с основной трассы на указатель «Озерный рай» и вскоре автомобиль уперся в шлагбаум, преграждавший въезд на территорию, окруженную высоким бетонным забором с колючей проволокой поверху. Справа виднелось длинное одноэтажное строение, обшитое кофейным сайдингом и крытое красным в черных проплешинах ондулином. Между зданием и забором оставалось довольно места, и там, за зелеными железными воротами, вероятно, был устроен склад под открытым небом. Вышедший из сторожевой будки охранник бдительно заглянул в машину и заулыбался:

— Наталья Павловна, наконец-то! Мы-то уж думали…