Чертово колесо - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Гиголашвили cтр.№ 65

Когда все необходимое (сосиски, хлеб с колбасой, лимонад, мороженое) было куплено в ларьке у входа, они решили далеко не ходить, уселись возле бассейна с моржами и принялись уплетать законный завтрак (для Гоглика — третий по счету за день).

— Зачем ходить в школу? Что там интересного? Лучше тут, в зоопарке, на воле, на солнышке… — разворачивая еду, благостно говорил мальчик.

— Как это? А потом будешь необразованным, глупым. Не хочешь работать головой — будешь работать руками! — в словах Наты слышались отзвуки речей классной руководительницы. — Слыхал, как твоя мама жаловалась моей: «Я с ума сойду, повешусь, если Гоглику придется на заводе работать»?..

— А этот, рогатый, где работает? — И Гоглик ткнул ногой портфель, где среди тетрадей была спрятана рукопись про беса. — Сейчас почитаем. Моржа вот покормлю…

Он приготовился швырнуть в бассейн кусок хлеба, который уже не лез ему в горло, но Ната проворно перехватила его запястье:

— Они хлеба не едят. Не надо засорять водоем. Это их среда обитания!

Гоглика током ударил внезапный жар ее руки. От смущения он разжал ладонь и выпустил хлеб.

— И вытри руки перед тем, как книгу трогать! — заметила Ната, не выпуская его запястья и разглядывая пальцы мальчика.

— Это не книга, — пробормотал Гоглик, поражаясь. Не отнимает руки!.. Значит, тоже любит?..

— Какая разница — написано же? Люди старались, писали, печатали на машинке, пачкать нельзя. Чужой труд надо уважать. Каждый труд в почете! — Ната нехотя, словно помимо своей воли, оставила его руку и полезла за салфеткой. — На, вытрись, грязнуля! Все лицо в горчице! Сиди, почищу!

— Какие люди писали?.. Неизвестно, кто эти страшилки придумал, — возразил по инерции Гоглик, благоговейно замирая под прикосновениями салфетки, которая, порхнув по щекам, тщательно вытерла ему губы. — Может, это вот тот морж, что на островок залезть не в силах, писал…

— Моржам писать ласты мешают, — пошутила Ната, бросая салфетку в урну. — Где рукопись? Давай начинай!

«Раздувалась на ветру воловья завесь, чадным смрадом тянуло по пещере. На полке копошилась седая крыса-ведьма с желтыми глазами. Потом она свистнула. Раз, другой…

Шаман заворочался. Сел. Поежился. Нет брони, охранявшей его. Как-то странно покачивало изнутри — тянуло взлететь или провалиться сквозь землю. Тьмы души и ночи сомкнуты. Он на ощупь высек огонь. Пещера пуста. На погасшей плошке зеленеет свежая плесень. Масло еще булькает, вскипая, но огонь погас. И едкий дым тянется от сникшего фитиля. Двойник пропал. И бес сбежал без охраны. А шаман отброшен назад, ибо во сне был совершен смертный грех.

Сам ли шаман, замороченный злым духом, послал во сне двойника на поиски женщины?.. Или двойник, испугавшись нечистого, самовольно вырвался и сбежал?.. Неизвестно. Но грех совершен. Во сне или наяву — один и тот же грех, ведь сон — это начищенный таз души, куда смотрится тайная суть яви и сути явь.

Нет, виноват он один. Это он послал двойника искать женщину в богатый знойный город, где красные кубы домов придавлены плавкой жарой, а на полуденных улицах ни души. Через узкие оконца ничего не видно. Но что это? Женская рука машет ему! Он покорно входит во дворик, где на низком троне сидит молодая женщина. Нет, девушка, девочка, ребенок. Но глаза подведены жирной синевой. Но рот накрашен наглой сурьмой. Юбки зовуще подтянуты, браслеты на лодыжках светят золотом, а голые ступни возбужденно топчут черный виноград в серебряном блюде.

«Попробуй мои кисти и сласти! Ощути их нежность! Отведай их ласки! Не щади их целости!» — просит она и мучительно-медленно вытягивает ножку из винограда; по накрашенным пальчикам сок со стуком капает в чеканное блюдо.

«Богиня винограда!»— понимает он и благоговейно склоняется к ее ногам. И вдруг, воровским движением, задраны до живота цветные юбки, раздвинуты бедра! Он видит полосы молочных ног и сочную прощелину с пухлыми губами. Желание выдергивает его из оболочки разума: он тянется к голым чреслам, рыщет в них, словно огонь в печи. А потом валит богиню с трона, тонет в ее стонах, смешках и бесстыдных бормотаниях…

Шаман брел вдоль берега, беседуя с галькой, прося прощения у травы, винясь перед кустами и стыдясь седой укоризны гор. У воды надо дождаться царицы мира, Барбале. Золотое светило поможет. Оно — владыка мира и человека. Все в его власти. Все равны перед его жаркой силой. Чтобы поймать беса, надо узнать о прошлых встречах с ним. Только обряд спасет и поможет…

Мысли ушли в сердце земли, где, скрючившись, стонет от зноя в кипящем желтке дух Заден, иногда прожигая скорлупу и изливаясь лавой. Шаман просил помощи. И дух благосклонно забулькал в ответ, открывая путь в родовую память и прошлые жизни, где можно отыскать важное, главное, из чего все начало расти.

Вот в дыму пожарищ вопят крестьяне, блеет скот. Горстка мужчин защищается, но дети нанизаны на копья, женщины обесчещены и распороты, как перины, дома разграблены и сожжены, и собаки слизывают кровь с убитых хозяев. Одному солдату поручено добивать раненых.

Он ходит по горящему стойбищу, с наслаждением вонзая пику во все, что шевелится… «Когда-то, в других жизнях, бес был солдатом, а я — пахарем. Он убил меня», — понимает шаман.

Вот он — звездочет на крыше дворца. Под ним шумит вечерний город: ревут ослы, скрипят повозки, вопят зазывалы и торгаши. Какой-то богач пытается склонить звездочета к обману: «Звезды должны открыть то, что выгодно мне! Ты скажешь то, чего требую я! Не то разделаюсь с тобой, дуралей!» — кричит он, а из его ноздрей выскальзывают две зеленые змейки, со звоном падают на мозаичный пол и уползают прочь… «И лжец-богач был он, а я — звездочет», — доходит до шамана.

Вот гончар мнет глину на круге. Она корежится, дергается, как живая. В ней вспыхивают угольки, из пор течет гной. Гончар с омерзением швыряет глину в ведро с водой — и вода тотчас вскипает, будто от яда. Он тычет в нее палкой — глина глухо проклинает его в ответ. Палка начинает тлеть, а на теле у гончара вспухают и лопаются волдыри… «Когда-то я был гончар, а он — непокорная глина», — такова суть видения.

Время переплавилось в вечность. Семь раз ложилось Барбале на свое золотое ложе, а шаман все сидел у озера, слушая ветер, советуясь с дождем и разговаривая с кустами. Двойник виновато молчал поодаль.

Закончив обряд, шаман послал двойника к брату по крови и духу Мамуру сообщить о несчастье. Брат силен. Он окажется там, куда его шаман кликнет на помощь. Не раз было, не раз будет.

Потом шаман ушел в село. Сегодня день Чаши. Ровно в полдень следовало откупорить сосуд, который год назад заполнили до половины водой и запечатали крышкой. Если воды не убыло и не прибыло — жди хорошего, спокойного года. Если воды стало больше — жди обильный урожай. Но если воды мало — быть беде. Чем меньше воды — тем больше несчастий.

В селе крестьяне целовали край его рубища и почтительно следовали за ним, а мальчишки со страхом прятались за взрослых. Да и как не бояться?.. Старики вспоминали: как-то забрел к шаману в пещеру отпетый разбойник-людоед. Разлегшись на чужой соломе, стал выспрашивать, почему шаман одет, как чучело, живет без бабы и не боится диких зверей. Тот ответил, что у него есть все, что ему надо, а звери ему не страшны, потому что он понимает их речь. Тогда людоед, ухмыльнувшись: «А людей ты тоже понимаешь?» — вынул из-за пазухи нож. Взглядом шамана нож был вырван и брошен на пол, а разбойник выведен из пещеры и отправлен прямым путем в капище Армази, чтобы стать там низшим служкой. Разбойник рассказывал потом жрецам, что по дороге его чудовищно мучила совесть, и он в судорогах садился на землю, пытаясь унять рвотные спазмы.