Толмач - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Гиголашвили cтр.№ 93

Тут вошла Ацуби. В комнате сразу посвежело, а пожилая китайка с индюшачьим подбородком стала еще противней. Ацуби раздала папки, сказав мне, что я вместе со Шнайдером должен ехать в тюрьму. Это было хорошо – время идет, контора пишет. Но когда Ацуби добавила, что и она едет с нами (снимать отпечатки и фотографировать), на душе стало совсем радостно.

– Подождите нас во дворе, мы сейчас придем. А тут поработает Зигги, – сказала Ацуби и, отперев музгостиную, хотела упорхнуть, но сегодня у нее на голове была такая тысяча африканских косичек, что я наивно удивился, как это волосы могли так быстро отрасти – ведь в прошлый раз она была стрижена под мальчика…

– Эти косы прицеплены, – доверчиво дала она мне пощупать стыки, где чужие косицы были вплетены в ее волосы.

– Сколько же времени длилась операция?

– Долго, часа три, – ответила она и довольно решительно отняла у меня косицы, которые я продолжал мять. – Пора. Я оденусь и выйду. Он уже ждет, идите же.

В машине я сел возле Шнайдера. Ацуби устроилась сзади, придерживая ящичек, чемоданчик и походный поляроид. Лэптоп бережно прижат к бедру. Шнайдер, покрутив ручку приемника, нашел музыку, но ее скоро перебили новости, и Шнайдер, прослушав информацию о проекте нового закона о беженцах (о котором в последние дни твердили все газеты), в сердцах выключил радио.

– Я одного не могу понять: эти люди в нашем правительстве – кто они вообще, враги немецкого народа?.. Только полный идиот может придумать такое, как эти психи из партии зеленых… – не удержался он.

– А что они предложили? – О новом законе я слышал, но без деталей.

– Сейчас мы принимаем только тех, кого преследует государство. А «зеленые» предлагают принимать также и тех, кто преследуется не государством, а частными лицами. – Шнайдер потер седой бобрик. – Вот две мафии в России поссорились, и одна к нам прибежит – сдаваться и прятаться. А потом и другая. Или директор базара какого-нибудь торговца притесняет – тот тоже к нам. Или самого директора мафия мучит – он тоже к нам!.. Это же бред какой-то!.. Но этого мало! – поднял он руку. – Эти идиоты предлагают принимать всех, кто терпит притеснения из-за своего пола. Мало нам гомиков, педиков, сексиков!.. Теперь всех женщин Востока, кто не хочет носить чадру и подчиняться законам шариата, милости просим в Германию!..

– Удивляться нечему – в партии «зеленых» одни женщины… А те мужчины, которые есть, еще хуже женщин, – поддакнул я.

– Совершенно верно. Сколько еще терпеть власть этих недоучек?..

Шнайдер был возмущен – обычно он держался в рамках, но сейчас не мог скрыть раздражения. Ацуби сидела молча. Я видел краем глаза ее матовые полудетские пальцы с короткими, но ухоженными ногтями. Она бережно придерживала лэптоп, которому я завидовал от всей души, – с удовольствием прижался бы горячей щекой к ее прохладному бедру…

– Не расстраивайтесь, – сказал я Шнайдеру. – Больше беженцев – больше работы.

– Это для вас. А у меня день нормирован. Мне больше совсем не надо, – откликнулся он. – А стране – тем более. И так на грани банкротства стоим, довели социалисты, скоро в ГДР превратимся… А как жили?! О, как жили!

И он принялся вспоминать, как было хорошо и весело жить в 70-х годах: марка была на вес золота, народ процветал, немцев всюду уважали, пенсии и зарплаты каждый год повышались, а инфляция падала, больничные кассы за все платили, но вот началось, как всегда, на Востоке – перестройка, падение стены, полумертвая ГДР, куда уходят миллиарды, как в пропасть, как в бездну…

Под брюзжание Шнайдера мы углубились в лес. Вот и проволока, черный собачник с овчарками, угрюмые здания с решетками.

– С этим типом, которого будем опрашивать, – осторожнее, это вор или бандит. Был пойман в ворованной машине с бандой угонщиков. Целый интернационал: албанец, чех, он, а четвертый скрылся. Вы за своей сумочкой следите и подальше от него садитесь, – предупредил Шнайдер Ацуби. – У коллеги недавно тут портмоне вытащили. Немудрено – охрана такая, что ее больше, чем зэков, бояться надо.

На проходной виднелись широкие торсы вахтеров. Мы подошли ближе. Из будки вылезла розовая харя в бейсболке и недобро взглянула на наши ящички-портфели:

– Кто? Куда? Зачем?

Следом на ступенях появилась небритая морда с серьгой в ухе. Она дожевывала бутерброд с колбасой. Шнайдер объяснил, кто мы и зачем.

– Все тут оставить! – указала харя дубинкой на наше снаряжение.

– Как же оставить? Нам это надо.

– Мы посмотрим и принесем. Это можете взять с собой, – указала харя курносым рылом на сумочку Ацуби. – Личные вещи не трогаем.

– А если как раз там бомба или пистолет? – прищурился Шнайдер.

Харя пожала плечами, а небритая морда, дожевав хлеб и сплюнув, сказала:

– Нет приказа личный досмотр делать. Через щуп прогоним – и все.

И действительно, щуп пошел вдоль наших тел. Пришлось извлекать ключи, очки, мелочь, снимать часы. Овчарки, внимательно слушавшие наш разговор, опять начали рычать и прыгать на прутья клеток.

– Пошли-пошли, а то собаки нервничают, – сказала морда и повела нас к зданию, где и сдала с рук на руки наголо бритому детине в черной кожанке-безрукавке и бандане. Он завел нас в здание и пинком сапога распахнул дверь:

– Вон ваша камера. Кого вам?..

Шнайдер подал ему бумагу с именем. Детина, посовещавшись с кряжистыми вахтерами, где искать этого оборванца, утопал прочь. Тут ввалилась небритая морда и беспардонно скинула на стол наше снаряжение. Шнайдер со вздохом начал доставать бумаги, ручки, бланки, диктофон, папки. Ацуби принялась неловко орудовать поляроидом, вытаскивать походную ленту для отпечатков, порошок для мытья рук, настраивать лэптоп. Я молча помогал ей, в тесноте касаясь то плечом, то локтем, пока Шнайдер не сказал мне:

– Оставьте, не надо помогать, она должна учиться сама все делать… Вот лучше просмотрите, – передал он мне папку. – Тут его заявление, протокол задержания, данные.

фамилия: Бурштейн

имя: Давид

год рождения: 1960

место рождения: г. Золотоноша, Украина

национальность: еврей

язык/и: русский / украинский

вероисповедание: еврейское

В заявлении нормальным почерком и без ошибок было написано, что он, Бурштейн Давид, будучи евреем-фотографом, много лет подвергался преследованиям со стороны властей, был ими неоднократно мучим и при побеге ранен в ногу.

Тут загремело, застучало. Из-за решеток (которыми был закрыт коридор) появился знакомый мордоворот. Голова повязана красной пиратской косынкой. На лбу складки, как на затылке. К поясу привешены наручники, револьвер, складной дрючок, нож, рация и баллончик с газом. На шее – свисток с черепом. За ним тащился небритый горбоносый парень с длинным лицом и голым черепом.