Колдунья-индиго - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Яковлев cтр.№ 34

— Ты куда дел афериста? Сдал его местным оперативникам?

— Очень надо! — возмутился Горюнов. — Буду я стараться для чужого дяди! Пускай они без нашей помощи выполняют план по раскрытию и задержанию.

— Отвез его в отдел? Почему не сообщил мне, что принял такое решение? Я же на тебя рассчитывал! Хорошо, что все обошлось. А могло бы…

— Обошлось — и ладно. А в отдел я никого не отвозил, потому что мы никого, кроме этого, — Горюнов кивнул в сторону понурившегося в машине Гоги, — и не задерживали.

— Петров-Сидоров от тебя сбежал? — сам понимая, что говорит глупость, все же спросил Панов.

— Еще не родился такой шаромыжник, который смог бы от меня сбежать, — хвастливо заявил Горюнов и, понизив голос, добавил: — Но если ты уже успел сообщить в отдел о его задержании, будем считать, что он сбежал. Но только от меня, ты тут ни при чем.

Панов схватил напарника за руку и оттащил его от машины подальше.

— Ты что, спятил?! Отпустил находящегося в розыске преступника и, конечно, за мзду?! Продался за тридцать сребреников?!

— Плохо обо мне думаешь! — нахально осклабился Горюнов. — Тридцать сребреников! Это разве та сумма, из-за которой стоило мараться? Но ты прав, этот стрекулист хотел от нас дешево отделаться. Украл миллионы, а нам триста тысяч?! Не на того напал! Я ему так и сказал: «Фифти-фифти, или отправишься в следственный изолятор!» Но он поклялся мамой, что большая часть этих денег ушла на подмазку нужных людей, оставшаяся — переправлена в швейцарский банк, и на руках у него осталось всего ничего. И мне пришлось согласиться на пятьсот тысяч долларов. Больше наличных у этого ворюги просто не было. Признайся, что и по двести пятьдесят тысяч на нос совсем неплохо! Деньги я отвез на свою шестисоточную фазенду, поэтому и задержался. Сдадим Гоги по назначению и поедем туда, я передам тебе твою долю.

— Ты, ты… — задохнулся от возмущения Панов. — Как ты мог додуматься до такого?! Это должностное преступление! Получение взятки! Сговор с преступником! Ты сам стал таким же мошенником, как твой Петров-Сидоров, и меня втягиваешь в уголовное болото?! Я на такое никогда не соглашусь!

— Ну что же, заложи меня начальству, притом не забудь принести бывшему другу с получки передачу в Бутырку, — набычился Горюнов.

Они молча сели в машину и поехали в отдел. Горюнов всю дорогу искоса поглядывал на напарника, но гордость не позволяла ему унижаться до просьб и уговоров. Да и присутствие в машине задержанного мешало открытому разговору. Вдобавок Гоги не нашел более подходящего момента, чтобы тоже предложить оперативникам взятку за свое освобождение. И хотя сумму откупа он сулил немалую, Горюнов первый на него так рявкнул, что сразу отбил охоту склонять неподкупных сотрудников МВД к противоправным деяниям. В гордом молчании они доехали до места назначения, и Горюнов, выбравшись из машины, первым проследовал в помещение отдела, демонстративно заложив руки за спину на манер конвоируемого зэка. За ним в наручниках шел задержанный Гоги, а замыкал процессию Панов, кроющий про себя последними словами своего корыстолюбивого напарника, подложившего ему такую свинью. Гоги сдали под охрану в КПЗ, где его уже ждал давешний полковник с двумя понятыми, а Панов отправился на доклад к начальнику отдела, напутствованный многозначительным пожеланием Горюнова, произнесенным уныло-похоронным тоном:

— В Бутырку передачи мне, кроме тебя, носить некому. Но, думаю, долго я этим тебя затруднять не буду.

Панов прекрасно понимал, на что намекает его «отличившийся» приятель. Совсем недавно сотрудники отдела бурно обсуждали происшествие, случившееся в одном из подразделений МВД. Молодой оперативник, недавно пришедший на работу в органы охраны правопорядка, компенсируя отсутствие опыта неумеренным энтузиазмом с изрядной примесью юношеской романтики, вообразил себя этаким полицейским Рэмбо и один вступил в бой с группой вооруженных бандитов. Собственно, он был не один, но более опытные сотрудники предпочли не лезть на рожон, справедливо полагая, что если бандиты на этот раз и скроются с места преступления, рука закона рано или поздно, их все равно достанет. Отчаянный же Рэмбо рванул вперед с поистине мальчишеской бесшабашностью. Уж на что бандиты были матерые, но и они растерялись от такого напора и замешкались с оказанием вооруженного сопротивления. Замешкались трое, а четвертый, хоть и не из молодых, да шустрый, выхватил пистолет и приготовился выстрелить прямо в лоб бесстрашному оперу. Но Рэмбо на то и Рэмбо: он опередил стрелка буквально на секунду и сам сразил правонарушителя наповал. Ну а дальше ему предъявили превышение пределов необходимой самообороны (почему не дал себя застрелить?). Все жалели молодого коллегу, скинулись на хорошего адвоката. Но дело, возбужденное против него, было закрыто по уважительной причине, а именно в связи со смертью обвиняемого. В СИЗО чересчур решительного борца с бандитизмом посадили в одну камеру с уголовниками, где он вскоре и скончался в результате несчастного случая, по неосторожности дотронувшись до неисправного электроприбора.

Во всех низовых подразделениях системы МВД долго обсуждались обстоятельства несчастного случая, оборвавшего жизнь молодого полицейского. А в медведевском отделе эти обсуждения проходили особенно бурно. Не решаясь прервать возмущенные речи коллег, полковник Медведев сидел в своем кабинете и, схватившись за голову, в тихом ужасе предполагал для своего отдела очень печальные последствия необузданных словопрений. И дурные предчувствия его не обманули. Даже самый уважаемый ветеран отдела, долгожитель угрозыска, наставник, учитель и поучатель молодежи, в первую очередь — отъявленного критикана и нытика Горюнова, два часа без остановки ругался и орал и при этом ухитрился не произнести ни одного лексически нормативного слова. Наоравшись, ветеран-наставник заявил, что немедленно уходит на пенсию и увольняется из этого (далее опять непечатно) и устраивается швейцаром в элитный ночной клуб. Что говорить о других, менее сознательных и выдержанных сотрудниках? Панов вместе с ними тоже будто слетел с катушек, орал и матерился еще похлеще наставника, хотя обычно матерщины не терпел. В итоге все, кому было куда уйти, уволились, а оставшиеся дали друг другу торжественную клятву, что отныне они не приблизятся к вооруженному преступнику ближе, чем на пушечный выстрел. Но кто в этих обстоятельствах всех удивил, так это Горюнов. «Уж Пригорюныч-то теперь будет целый месяц ныть и ругаться», — предполагали сослуживцы. Как они заблуждались! Горюнов только смотрел во все глаза на орущих и матерящихся, но сам не проронил ни слова…

И вот теперь, с тяжелым сердцем направляясь на доклад к начальнику отдела, Панов думал:

«Правильно говорят: не ту собаку бойся, которая лает, а ту, которая молчит. Видимо, тогда и принял Горюнов свое решение и только ждал случая, чтобы его осуществить. Сегодня и осуществил. Но разве в этом нет отчасти и моей вины? Как я тогда выражался по поводу всех и вся! И не объяснил товарищу, что одно дело — ругать сволочей, а совсем другое — самому становиться сволочью. Пригорюныч и подумал, что я одобрю его сделку с аферистом и соглашусь взять свою долю…»

Мучаясь и терзаясь, Глеб шел по коридору, решимость разоблачить друга-оборотня слабела с каждым шагом, а когда он открыл двери кабинета начальника отдела, эта решимость окончательно куда-то испарилась. И доложив полковнику о задержании Гоги, Панов ни словом не упомянул об аферисте. Горюнов ждал его в коридоре и, по-видимому, сразу поняв, что гроза миновала, уже почти шутливым тоном спросил: