Общество любителей Агаты Кристи. Живой дневник - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Шульпяков cтр.№ 9

Люди, которых я видел, все без исключения кудато спешили, ехали. Или собирались в дорогу. Загружали тюки – или снимали поклажу с повозок. И снова ехали, газовали. Но странное дело, в этом пугающем хаосе мне виделся замысел, цель. Не тщетность. Я это чувствовал, хотя и не мог объяснить, как именно. И мне становился все больше по душе этот город. Грязный, шумный, некрасивый и нищенский. Переживший жуткие катастрофы от полного вымирания до тотального перенаселения. Но абсолютно здоровый, энергичный. Населенный людьми, у которых при всем ужасе положения не больное, а ясное и открытое выражение лиц.

Невероятная штука.

День последний, пятнадцатый. Бангкок

Вчера, пока ехали из аэропорта в гостиницу, я понял, насколько Бангкок хорош в сумерках. Неказистые небоскребы погашены, превращаются в черные кристаллы. Меньше заметны помойки, само собой.

Утром под дверь сунули Bangkok Post. На первой полосе амбал в оранжевой майке – в Бангкоке взяли знаменитого оружейного барона, мега-звезду. Русского. Мужик снят в наручниках, кругом тайские полицейские. Мелкие, по плечо. Разглядываю лицо – мужик как мужик. Таких полно на рейсах «Москва—Бангкок» в сезон. Основная клиентура красных фонарей в Паттайе. После обильных русских баб мужиков в этом возрасте часто тянет на миниатюрных девочек.

После завтрака доплыл на челноке до общегородской пристани, перебрался на рейсовый кораблик. Следом села группа монахов, и кондуктор турнул меня от борта – оказывается, это их места, стоячие. Вот и табличка. Минут двадцать кораблик метался от берега к берегу, сбрасывал и загружал пачками туристов. Моя остановка была, не доезжая одной до моста Рамы VIII. Где-то здесь, в переулках, мы жили в первый приезд, четыре года назад. Часто выходили по ночам к реке. С тех пор меня сюда тянет. Наверное, хочу пережить то, первое свое чувство Бангкока. Безрезультатно, конечно.

Здесь есть бар, или ресторан, не знаю – прямо на берегу, под навесом. На бетоне. Неплохо готовят, хотя днем и вечером пусто. Идеальное место, чтобы ощутить тщету города – и свою тщету. Звучит азиатский транс, медленно вращаются вентиляторы. Плетеные кресла пусты, утомлены жарой. На полках зачитанные путеводители, пыльные журналы. Мимо плывут травяные гнезда, вниз по течению. Тоже путешествуют, тоже впустую. Если я напишу стихотворение «Самые печальные места мира», то бары Бангкока будут первыми. Потом Лиссабон, Стамбул. «Печальны бары Бангкока...» – как-то так.

Под вечер залез на небоскреб State tower. Шестьдесят четвертый этаж, бар на крыше. Вид умопомрачительный, не успеваешь заметить, как лед растаял, коктейль нагрелся. Публика соответствующая – иностранцы, декольтированные дамы. Официанты в смокингах, полно охраны. И ветер, ветер. После Камбоджи как будто на Луне. Или наоборот, на Земле, если Луна – это Камбоджа (а это так, это правда – Камбоджа лунная страна, абсолютно).

...Уже ночью, глядя на город с челнока, я думал, что люблю Бангкок за то, с какой легкостью он добывает деньги из воздуха. Из наших иллюзий, представлений. Из плотского и душевного голода. Здесь знают, что миром правит не тот, у кого самая большая бомба. А тот, кто сумеет подчинить наши фантазии. И они подчиняют.

Я люблю Бангкок за его меланхолию, разлитую по нарочито шумным, пестрым, переполненным туристами улицам. Поскольку нет ничего печальнее, чем утоленная фантазия, ведь ее утоление мнимо. Отсюда и меланхолия. Я люблю этот город за то, что где-то здесь бродят герои моего романа, и за то, что мы никогда с ними не встретимся. Мне нравится Бангкок, потому что в нем есть редкая, буддийская среда – уже не воды, но еще не суши. Этот промежуточный призрачный мир настилов и пирсов, причалов. Мостков и сходен, свай и подпорок. Под которыми чавкает и вздыхает главная субстанция Города Ангелов, его содержание, великое ничто.

В Москве. Книги, с которых я начал «Живой дневник», действительно оказались спасительными. В романе Бердетта оказалось много – сказочно много для жанровой литературы – точных, сочных и умных характеристик Бангкока как городского, культурного, социального феномена. На цитаты он неплохо разошелся тоже. Алешковский был прочитан на море, лучшего собеседника, комментатора не придумаешь. Хотя и тогда, и теперь я не понимаю, как можно бороться с советской властью 24 часа в сутки. Кстати, перечитывая его старые вещи, я с удивлением увидел, откуда «взялись» многие произведения новейшей русской прозы. Что касается Толстого, то в своих дневниках Лев Николаевич поразил меня многими абсолютно буддийскими по духу высказываниями. Однако под конец на памяти всего одна фраза. Вот она: «Решаю непременно каждый день писать, ничто так не утверждает в добре, это лучшая молитва».

Именно этой заповеди я интуитивно и следовал, наверное.

Джерси, самый крупный из Нормандских островов, можно объехать за час, настолько он мал. В хорошую погоду отсюда видно Францию, настолько она близко. Но говорят на Джерси по-английски, поскольку остров является офшором под юрисдикцией Великобритании.

Игрушечная столица острова напичкана банками и кафе. Англофобы произносят имя города на французский манер Сен-Элье. Остальные постояльцы Джерси – кучка миллионеров плюс армия горничных из Восточной Европы, а также любители серфинга, которые десантируются по выходным, – называют главный город острова по-английски Сент-Хелиер.

Иные усматривают французскую тонкость в соусах островной кухни, да. А также нормандские элементы в архитектуре. Но Джерси настолько мал, а его архитектура настолько ничтожна, что совершенно не важно, чего тут больше, Англии или Франции. Поскольку больше всего на этом острове – Германии.

На Джерси предсказуемый солнечный климат. Затравленных погодой англичан это привлекает в первую очередь. Но, вопреки прогнозам, сегодня на острове туман и дождь, брызгающий на поля для гольфа с чисто английской брезгливостью. А под окнами гостиницы каменистая равнина библейского облика, а не морская панорама, как было обещано.

Все переменилось, не прошло и получаса – как в театре, когда после антракта на сцене новая декорация. Теперь над островом светило солнце, а пустыню затопило море, как будто воды, опять же по Библии, сомкнулись. Это был знаменитый джерсейский прилив. По его расписанию живет вся прибрежная территория. Примерно до полудня (в зависимости от времени года) вода постепенно обнажает километры ровного, как тефлоновая сковородка, пляжа. Идеального для заездов на колесных каяках – и так, позагорать-побегать. Позапускать воздушного змея.

В скалистых местах острова при отливе открываются умопомрачительные лабиринты донных камней. Бродить среди них – как по улицам арабского города, откуда, как в сказках «Тысячи и одной ночи», исчезли люди. Тут же, на камнях и плитах, можно загорать. Пока не прозвучит сирена, означающая: вода возвращается. Ее наступление стремительно и вместе с тем незаметно. Задремал, зачитался – и все, привет: меж камней образуются омуты и водовороты, где утонуть – плевое дело. Для того и сирена.

Джерси с великолепной английской тщательностью опутан живописными тропами. За день-два на велосипеде можно объехать все точки, где сохранились немецкие фортификационные сооружения. Поскольку именно они – главный интерес этого места.