Торжество метафизики - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Лимонов cтр.№ 31

— Савенко, я приеду дней через пять-семь. На специальную сессию. Приготовьтесь, что будете отвечать на вопрос о признании вины. По правилам условно-досрочного освобождения вы должны признать свою вину и раскаяться. Вы же вину свою не признали. Обдумайте очень хорошо ответ. И еще… Как нам найти вашего адвоката? Вы хотите, чтобы он присутствовал? Я вам советую, чтобы адвокат присутствовал, так как прокуратура дала знать, что не хочет согласиться с вашим условно-досрочным освобождением.

— Ваша честь, — сказал я, — я помню мобильный телефон адвоката Беляка в Москве, но даже адреса не помню. Однако тут, в Саратове, находится мой второй защитник адвокат Мишин Андрей Владимирович. Следует уведомить его, и он тотчас свяжется с Беляком. И тот приедет.

— У вас есть телефон или адрес Мишина? — спросила вольнонаемная, она, по-видимому, была либо помощником судьи, либо его секретарем.

— Нету, — сказал я, — в тюрьме оставил вместе со всеми бумагами…

— Ну как же вы так! — Вольнонаемная сморщилась.

— Думаю, его легко будет найти через адвокатскую контору.

— Попытаемся найти, — сказала вольнонаемная, вздохнув.

— Подготовьтесь, подготовьтесь, — сказал судья. — У вас есть шансы. Вас там депутаты поддерживают, писатели. Но прокуратура у нас также сильна. Ищите аргументацию.

После судьи меня переместили через пару дверей к Хозяину. Обширный, расплывшийся, он сидел в дали кабинета за столом, спиной к огромному аквариуму с огромными яркими синими, зелеными, красно-белыми и красно-серебристыми рыбищами. Каждая годилась на сковородку.

— Садитесь, Савенко, — сказал Хозяин. — Да идите ближе, садитесь.

Я прошел к самой шляпке гриба, потому что к столу Хозяина, как к шляпке, был приставлен ствол гриба — длиннющий стол, служащий для собраний. Я сел.

— Похоже на то, что прокурор будет против вашего условно-досрочного освобождения. — Хозяин вздохнул. — Мы возражать против вашего УДО не будем, администрация колонии, я имею в виду. Одновременно мы не можем дать вам характеристику. Ведь вы у нас не так много времени находитесь… Но возражать мы не будем. У вас нет нарушений, хотя и поощрений нет. — Хозяин помолчал — Вам, наверное, Беляк говорил, что старая норма — срок шесть месяцев пребывания в колонии — минимум, который раньше следовало пробыть в колонии, чтобы получить характеристику администрации, что эта норма отменена?

— Да, — сказал я. — Я знаю, что отменена.

— Прошу вас, только не говорите об этом в отряде, — сказал Зорин. — А то, знаете, начнутся всякие там волнения, недоразумения… Короче, по новому кодексу УИНа характеристика не обязательна даже. Однако, спешу вас заверить, такая вольность не привьется на практике, характеристика администрации все равно будет основным документом для УДО. — Хозяин колыхнулся большим зеленым холодцом в кресле. — Поняли?

— Все понял. Разговаривать на эти темы не буду.

— Вот и хорошо, — сказал Зорин. — Ну, как ваше впечатление о колонии?

— Мм, — я подумал, — ну, как в фильме «1984 год» по одноименному роману Оруэлла. Не видели? — спросил я. Он отрицательно покачал головой. — Ну, там утопическое общество будущего… Роман был написан в 1948 году. Ну и там у всех одежда однообразная в будущем. Пролетарии ходят в синих комбинезонах, члены партии — в черных. Как у нас в колонии… — Сказав все это, я пожалел о сказанном. Но Хозяин, по-видимому, не видел фильма и не читал роман Оруэлла. Потому что по его виду нельзя было сказать, что он обиделся на сравнение его колонии с тоталитарным жестким режимом в «1984»-м.

Он съехал на мою жизнь в колонии.

— Мне доложили, вы уже дежурили в столовой заготовщиком. Хорошо себя проявили. — Хозяин заулыбался. — И в хоре поете…

— Да ну, какой из меня певец. Ни слуха, ни голоса. Я, гражданин начальник, петь люблю, жена у меня была певица, вот умерла в феврале. Так она из меня любовь к пению выбила за те тринадцать лет, что мы вместе прожили. Только запою, она высмеивает. Раньше я много пел, как мог. А в колонии меня записали петь, ну, отказываться помочь отряду очки заработать я не стал.

Мы смотрели друг на друга, два опытных и прожженных человека. Сзади плавали большие эти его рыбы. Во всех колониях России одна и та же мода — аквариумы. Игорь Савельев, завхоз карантина, хвалился мне, что его черепахи, а у него в аквариуме жили черепахи, уникальны в своем роде. Что больше ни в одной колонии России черепах нет. А аквариумы очень распространены. На самом деле лагерные порядки выросли из армейских. Лагеря не были созданием рук людей гражданских, да еще и были всегда приписаны к наркомату и позднее Министерству внутренних дел. И в лагерях всегда работали выходцы из армии. И сейчас работают. Потому колония — всего лишь еще одна степень армии, еще более крайняя. И в колонии, и в армии действуют те же понятийные законы, что и в гражданском нашем обществе, но только здесь они получили крайнее воплощение. Младший всегда козел отпущения и виновен во всем, начальник ведет себя как царь-самодержец, а уж в лагере Хозяин действительно всемогущ. Абсолютизм, насилие, подчинение, самодурство во всякие отдельно взятые сутки прогуливаются по нашей свеженькой с виду розовой колонийке.

Хозяин, конечно, знает, что мне известны все закулисы лагеря. Как бы зэки ни боялись, они не выдерживают и все же выбалтывают лагерные тайны. Тайна жжет всякого, несправедливость волнует и возбуждает. Несколько зэков рассказали мне про Любовь Слизку. Почти шепотом, оглядываясь. Дескать, была она, до того как его убили, подругой вора в законе, подмявшего под себя весь город, Чикуна. И что будто бы бывало сидела она и ждала его в подсобке ресторана, где у Чикуна был штаб. Называли и ресторан, да я не упомнил какой. На меня это тайное разоблачение не произвело должного впечатления. Активные женщины обязательно попадают в подружки разных замечательных людей, а крупные воры — люди незаурядные. Правдива ли эта история про ожидающую Слизку? Несколько разных людей мне рассказывали, возможно, история правдива. А может, нет… Ну вот, мы сидим с Хозяином, разглядываем друг друга. Оба прожженные, то есть умудренные опытом жизни. Он много дерьма о людях знает, всех, кто с докладными на лучших друзей приходит, выслушивает. А я удивительные вещи о людях знаю и грязь, но и высокие души есть, и знаю даже, что и низкие души бывает вдруг проявляют высокие порывы Сидим, сверлим друг друга взглядами в лоб. Он мне лапшу на уши не вешает, и я ему нет…

Где-то за пару дней до моего освобождения Хозяин, впрочем, меня неприятно удивил. Ну, во-первых, у меня увели тетрадь, где я записывал крайне осторожно лагерную жизнь. Без его разрешения этого сделать не могли. В такой кроваво-красной колонии… Никогда ни один зэк, ни один завхоз не осмелится по отношению к такому специальному зэку, как я… А еще он решил меня за глупого все-таки принять — послал на экскурсию (Антон повел меня) в нашу столовую, за кулисы столовой. И там мощный завхоз столовой и такой же крепкий его помощник показывали мне, как пекут хлеба, и долго говорили про калории и килокалории, заверяли в калориях на килограмм… Эх, полковник, зачем же вы, полковник, испортили взаимопонимание! Да я же, полковник, даже любимых женщин, как лазером, насквозь видел, а вы мне эту пошлую ложь напоследок преподнесли. Нехорошо, нехорошо, полковник… За кого же вы меня держали в эти последние дни? За зеленого огурца какого-то глупого. Тогда как я — зеленая мазь на руках Божьих.