Книга Воды - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Лимонов cтр.№ 37

В солнечную жару я ходил в сопровождении охранника (или с Андреем Федоровым) к Манежу. Там есть одно место. Надо встать на променаде над фонтаном с конями и смотреть вниз. Там внизу бродят московские девочки. От подростков и выше. Они бродят, кричат, если смелые, или выпьют, под брызгами фонтана. Если их — компания, то они ведут себя смелее: толкают друг друга, обливают водой, смеются, визжат. Если дует ветер, он обязательно сбивает воду на прогуливающихся, и тогда кофточки облепят сиськи. Юные зверьки — они очень хороши.

В Московии так мало развлечений и возможностей показать свое тело, его грацию, страсть, нежность. Девять месяцев в году все ходят задернутые до горла в зимние парки. Тем дороже короткое, фантасмагорическое летнее время. И такой вот уголок, где господин моего возраста может беспрепятственно наблюдать резвящихся юных особ. Впрочем, я ведь ходил туда не один, я никуда не ходил один с 18 сентября 1996 года. Меня оберегала партия. Генерал мальчишек, я всегда был в сопровождении охранников-мальчишек. Самым старшим был Локотков. Он погиб в мае 1999 года. Мы сожгли его в крематории. Ему было 28 лет.

В конце марта 1998 года, прилетев из Новосибирска, я понял, что остался без Лизы. Ее вероломная лживость стала невыносима. Я не хотел ее ни с кем делить. А она хотела себя делить. Ей именно это нравилось. 26 марта мы расстались по телефону. Под ее голосочком подкладочным фоном бубнил мужской голос. Она с кем-то была, ну и пусть будет! — сказал я себе, вызвал из Вологды девушку Василису, она помогла мне пережить потерю и уехала в Вологду.

Началась весна, и я зачастил к Манежу в сопровождении Кости. Костя неизвестно, одобрял своего вождя или нет — он не высказывался. Костян был гастарбайтер с Украины, из-под Запорожья, из города Энергодар. В прошлом строитель, мясник, актер и советский солдат, служивший в Германии. Там он спал в казарме бывшей танковой дивизии SS — «Мертвая голова». Внешность у него была недобрая: бритая голова, лицо юного Германа Геринга. Костя невозмутимо не комментировал, нравится ли ему поведение вождя; сам я, смеясь, называл свое поведение «в поисках юной шлюхи».

Тогда на меня вышло издательство «Лимбус-пресс», их представитель предложил мне написать для них новую книгу. Я попросил 10 тысяч долларов аванса и, хохоча, сообщил, что у меня есть сюжет и название. Представитель поинтересовался, какое же. «В поисках юной шлюхи». В трубке телефона некоторое время молчали. Думаю, я превзошел все их самые радужные ожидания.

Пускай в аффектированной форме, я, кстати, правильно сформулировал свое тогдашнее настроение. Я именно хотел откровенную малышку-шлюху. Расточительную и доступную, веселую и ловкую, как обезьяна, развратную и рахитичную. Но не лживую! Совместный проект с «Лимбус-пресс» тогда не получился. Мы с Костей продолжали ошиваться у Манежа. Там у меня разбегались глаза. Выбор был огромный. Целый рынок юных существ. Я думаю, что со смутной целью найти на себя покупателя они туда и приходят.

Одновременно у меня были сложные отношения с одной очаровательной дощечкой, девятнадцати лет от роду. И вот 20 июня очаровательная дощечка должна была перевезти ко мне вещи. Вечером. И надо же такому случиться, рано утром 20 июня ко мне явилась за партийным билетом девушка Настя. И все, и больше не было смысла искать юную шлюху. Зачем, когда явился ребенок. А в ребенке есть все. И юная шлюха. И святая.

Бля, как она меня волновала… как она мне нравилась! До августа мы с ней не делали этого. Все делали, кроме. Я знаю, что люди обычно думают, вот соблазнил, развратник. Это кто еще кого соблазнил. Я не знаю, что из меня сделает тюрьма, какой я из нее и когда выйду, но в 1998 году я был красивый полуседой мужик с утонченными чертами лица, со впалыми щеками, прядь падает на лоб, в таких именно и втюриваются по уши юные девушки. Редактор крутой молодежной газеты, председатель революционной партии. В кого должна влюбляться талантливая девчонка, которая, когда я ей предложил что-то купить в подарок, выбрала книгу репродукций Босха? В кого? Мы подходим друг другу идеально. И, конечно, она была диковата, ну, ясно, у нее были признаки «аутизма», она не любит людей. Она декларировала любовь к Чикатило, но все это была поза или в значительной степени поза. Она тоже хотела представиться крутой.

Мы много гуляли в то лето. Я нарушал постановление партии. Мы ходили с ней к Манежу, и она сама привела меня к фонтану «Лошади». In front of the horses [14] есть такой круглый мелкий водоемчик со струей, вот его на краю мы с ней просиживали часами: солнце и вода вокруг, в центре толпы. Все вокруг улыбались нам. Трогательная сцена: девочка-подросток, белые коленки в прорехах джинсов, розовенькие щечки, светлые прядки, и красивый утонченный папа, как музыкант, в народе говорят: как пианист… Папа гуляет с дочкой. Дочка обнимает сзади папу за шею, пытаясь опрокинуть его в водоемчик, и падает сама. Все довольны. Какая резвая девочка… Встает мокрая. Хохочет.

— Эдуард, я… хочу мороженого…

В то лето ей было 16, а выглядела она на 11 или 13. За пару лет до этого она пробовала «винт», и у нее, как сказала она, «чуть не снесло навсегда крышу».

Боже, сколько там осталось ее поз, головой вниз, вбок, волосы в воду, щеки надуты, пускает мыльные пузыри! Она носила на шее розовый флакон с мыльными пузырями! Когда мы, помню, пошли встречаться с несколькими иногородними партийцами у метро «Кропоткинская», она взяла с собой обезьянку на резинке! Локотков смутился только на мгновение. Партийцы с ужасом переглядывались. Я, правда, не стал вносить ясность в ситуацию. Может быть, это моя дочь. Дочь энергично встряхивала обезьянкой, пока мы с партийцами, облепив столик пивной, обсуждали партийные проблемы. Она сделалась тогда злой, ибо высокий столик был с нее ростом, она не могла стоять, такая маленькая, с нами на равных, вот и злилась.

Мы провели там целый сезон, у водоемчика. Вода его стекала по всем этим идиотским персонажам сказок: рыбаку и рыбке, по всей этой бронзовой дури, опрометчиво воздвигнутой у стен Кремля. Мы с ней облагородили это место… Дальше писать не стану… Остановлюсь. Мне больно… Сейчас такой жаркий июль.

В 1992 году, в феврале, я прилетел в Красноярск. В Красноярске меня принимал очень революционный тогда редактор «Красноярской газеты» Пащенко. Он и отправил меня вместе с красным директором Круговым в Енисейск и Лесосибирск, на автомобиле. Рослая здоровая тайга стояла по сторонам дороги. Европейский русский лес в сравнении казался больным. Лощеный мех сибирских елей, сосен со здоровой шерстью, на удивление сильное солнце, мороз — хороша была Сибирь. Машина была теплая.

В одном месте мы остановились, отъехав недалеко от Красноярска. Кругов (если я исказил его фамилию, пусть он меня простит, тут проверить негде) указал мне на некий шпиль в отдалении — знаменитая станция слежения, чудо техники. Тогда о ней много говорили. Именно тогда в угоду америкосам начали ее демонтировать. Крутов указал и отошел отлить — от дороги в снег. Вернулся, на глазах слезы. И с трехэтажной руганью на устах, то есть на губах. Оказалось, он участвовал в строительстве станции слежения. Стал ругаться и я. Иначе невозможно было высказать, что мы чувствовали. Злобу, отвращение к своей стране, к режиму, бессилие чувствовали.