Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Эрлер cтр.№ 127

Они лежали на дюне подобно двум ящерицам, греющимся на солнце.

— Спасибо, что ты позаботился о том, что мы здесь одни — в нашем царстве роскоши, неги и покоя, — сказала Таис и поцеловала его пахнущий солнцем, запачканный песком локоть.

Александр перевел на нее свои разноцветные коричнево-синие глаза. Карие глаза встречались у каждого второго, синие — у каждого третьего. А такие — необыкновенные и неповторимые — только у него одного.

— В каких только местах, в каких, подчас, необычных условиях я тебя не любил, но не помню, чтоб я раньше при этом так «наедался» песком и солью. — Он рассмеялся.

— Главное, чтоб ты не пресытился мною.

— Ты не из тех женщин, которые насыщают, ты из тех, которые только усиливают голод, — усмехнулся он и перевернулся на спину. После своего ужасного ранения в Индии, он не мог долго лежать на груди. — В воду? — предложил он.

— Охладиться? Или смыть песок? — кокетливо поинтересовалась Таис.

— Мне песок с твоего тела, что амброзия для богов.

Их зубы ударились друг о друга, а вкус его поцелуя напомнил Таис вкус парного молока из детства, молока, пропитанного сладкими ароматами цветущего луга, где паслась бабушкина корова. Парное молоко, пахнущее лугом, луг, пахнущий чертополохом, цветами лимонного дерева и свежим деревенским утром, утро, пахнущее свободой, легкостью и радостью первой жизни маленькой Таис, — вкус святого и вечного детства. Вот так замыкался круг — его поцелуем.

— Ты знаешь, о чем я сейчас подумала? О парном молоке. И о корове.

— Есть хочешь?

— Нет, запах твоих губ напомнил мне…

— … корову? Хорошо, не козла, — рассмеялся Александр.

— Эй! — с укором начала Таис.

— Нет, нет, я тебя понял. Я знаю, о чем ты… — с каждой фразой он говорил все спокойней и медленней. — Я и сам это заметил, но боялся сравнить тебя с… коровой, — он снова рассмеялся.

— Александр, ты невыносим.

— Нет-нет, я знаю… Есть такие вещи, вдруг появляется картина перед глазами, что-то такое забытое и ушедшее, и диву даешься, что это был ты и твоя жизнь, что и это было в твоей жизни! Тогда — незначительное, а сейчас вдруг всплывает из глубины твоей памяти и облекается новым, глубинным смыслом, и ты понимаешь, что… Что? Что неправильно живешь? Что упустил главное? Что светлого будущего нет, а есть светлое прошлое? Что развития нет — его действительно нет… Ты же знаешь, я не люблю вспоминать… почему-то.

— А мне так хочется знать о тебе все. И то, что было до меня, что прошло.

— Прошло ли? Жизнь не проходит, она дополняется, накапливается, иногда наваливается тебе на плечи непосильным грузом. — Он опять усмехнулся, давая понять, что тема исчерпана. — Давай-ка, милая, пока мы здесь, — мы здесь. Начнем сначала: поцелуй меня…

Итак, они были там и были счастливы. Ровно десять дней — декаду, в конце которой Таис поняла, что Александру для полного счастья не хватает, помимо прочего, Гефестиона. Она догадалась об этом по тому, что он перестал смотреть только на нее и видеть только ее, куда бы ни смотрел. Он стал задумываться, взгляд его рассеивался, как сейчас, когда он глядел на заход солнца в голубое перламутровое море. Он думал о Гефестионе, о том, что соскучился по нему, и как было бы славно, если бы он был здесь и они вместе могли наблюдать это чудо природы.

— Зачем ты отправил его с армией? — спросила Таис безо всякого предисловия.

— Он сам захотел. — Александр не удивился, что Таис читает его мысли. — Ему наверное, хотелось побыть «хозяином». Насладиться положением самого-самого главного, и чтобы я — подальше. — Он усмехнулся иронично, но добродушно. — Пусть поиграет.

— Да, эта такая любимая мальчиками игра.

— Тебе все кажутся мальчиками? — Александр смотрел опять на нее и только на нее. Она задумалась.

— Ты — нет. И никогда не казался, даже когда был мальчиком. Мне наоборот казалось, что ты видишь меня насквозь и понимаешь вещи, мне недоступные.

— Это не так, но я рад, что производил на тебя это впечатление. Именно этого я и хотел. Это так иногда выручает — произвести нужное впечатление. — Он опять рассмеялся.

— Что сейчас хочет мой мальчик? Поиграть в мяч с другими мальчиками?

— Да, если ты не против.

— Я никогда не против того, чтобы тебе было хорошо.

В последние дни перед возвращением он стал отлучаться на несколько часов в ставку Неарха поговорить с ним и Онесекритом о предстоящих делах, поиграть в тригон или фенинд, поохотиться — захотелось мясного. Его натура — жадная до всего на свете, требовала действия, занятости, осуществления идей. Ему нужен был мир — шумный, запутанный, полный задач, беспрерывно возникающих и требующих своего разрешения. Ему нужны были его люди. А Таис? Его сладкая девочка? Но и мед от избытка сладок. Сладким не наешься. Сладкое и подается на сладкое, после еды, как последнее удовольствие вкуса.

Последней ночью Александр проснулся от ее рыданий.

— Что случилось?

— Это было наше самое хорошее время, лучше уже не будет, — плакала Таис.

— Да что ты такое говоришь?

— Лучше быть не может. И это уже в прошлом. Так хорошо не может быть еще раз.

— Не бойся, детка. Я обещаю тебе, у нас будет множество прекрасных времен.

— Никогда раньше не принадлежал ты мне одной — только мне и никому и ничему в мире.

— Я буду и впредь проводить время с тобой одной, раз тебе так хочется, только не убивайся. — Он испугался ее истерики. — Ведь ничего плохого не произошло, все хорошо.

— Ты любишь меня?

— Да, милая, да.

— Ты не тяготишься мною?

— Ну, что ты… Ты несправедлива ко мне. Я с ума схожу по тебе, боюсь…

— Боишься? Чего?

— Боюсь тебе не понравиться, сделать что-то не так, быть тебя недостойным, потому что ты… совершенна, безупречна…

Удивление ее было так велико, что она перестала плакать.

— Ты шутишь? — наконец испуганно спросила она.

Александр рассмеялся. И она тоже. Точно так он когда-то спросил ее: «Ты пошутила про Афины?» Так же испуганно, честно, не скрываясь за маской притворных чувств. Как давно это было и как хорошо, что это длится до сих пор. Он, наверное, прав, — ничего не проходит.

Да, жизнь не проходит, но она кончается…

— Спасибо за любовь, Александр. Спасибо за мою жизнь.

Она прижала его к своей груди, гладила по волосам: «Спи, мой милый…»

В раскрытый полог шатра Таис видела край звездного неба и падающую звезду, что показалось ей удивительным для этого времени года. Море размеренно, медленно и гулко катило массы воды, изгибая их волнами, и шум их казался олицетворением вечности, таким же, как бездонная чернота неба.