Сын - читать онлайн книгу. Автор: Ю Несбе cтр.№ 21

– Понятно.

Зазвонил телефон.

– Свободен, – сказал Франк, поднимая трубку.

Харнес ожидал увидеть еще один военный салют и разворот кругом, но Голдсруд вышел из кабинета как гражданский. Адвокат смотрел ему вслед. Он вздрогнул, когда Арильд Франк заорал:

– Как это «его там нет», черт тебя побери?

Франк в упор смотрел на убранную койку в камере 317. Перед койкой стояла пара сандалий. На тумбочке лежала Библия, на письменном столе – нераспакованный одноразовый шприц, на стуле – белая рубашка. Вот и все. Но надзиратель за спиной Франка повторил свое совершенно излишнее наблюдение:

– Его здесь нет.

Франк посмотрел на часы. До открытия дверей камер оставалось еще четырнадцать минут, следовательно, заключенный не мог находиться в одном из общих помещений.

– Вероятно, он выбрался из камеры, когда Йоханнес открыл сегодня ночью все двери из контрольного помещения, – прозвучал голос Голдсруда, возникшего в дверном проеме.

– О господи, – прошептал Харнес и по старой привычке схватил пальцами переносицу в том месте, где до того, как в прошлом году он потратил пятнадцать тысяч крон наличными на лазерную коррекцию зрения в Таиланде, находились очки. – Если он сбежал…

– Заткнись, – сказал Франк. – Он не мог пройти мимо будки охраны. Он все еще где-то здесь. Голдсруд, врубай тревогу. Запереть все двери, никого не впускать и не выпускать.

– Ладно, но мои дети собираются на…

– Ты тоже остаешься здесь.

– А что с полицией? – спросил один из надзирателей. – Разве им не надо сообщить?

– Нет! – закричал Франк. – Лофтхус все еще в Гостюрьме, я сказал! Никому ни слова.

Арильд Франк смотрел на старика сверху вниз. Он запер за собой дверь, позаботившись о том, чтобы с другой ее стороны не было надзирателей.

– Где Сонни?

Йоханнес лежал на койке, потирая заспанные глаза.

– Разве он не у себя в камере?

– Ты, чтоб тебя, прекрасно знаешь, что нет.

– Тогда, значит, он сбежал.

Франк наклонился, схватил старика за футболку и притянул его к себе.

– Сотри с лица ухмылочку, Халден. Я знаю, что охранник в будке никого не видел, так что он должен быть здесь. И если ты не расскажешь мне, где именно, можешь забыть о лечении рака. – Франк заметил, что озадачил старика. – Да, я знаю, что врачи должны хранить врачебную тайну, но у меня везде есть глаза и уши. Ну?

Он отпустил Йоханнеса, и тот плюхнулся обратно на подушку. Старик пригладил свои редкие волосы и сложил руки за головой. Он откашлялся:

– Знаешь что, начальник? На самом деле я думаю, что уже достаточно пожил. На воле меня ничего не ждет. Мои грехи отпущены, так что у меня, возможно, впервые появился шанс попасть на небеса. И может быть, мне стоит воспользоваться этим шансом, пока он не пропал, как думаешь?

Арильд Франк сжал зубы так сильно, что казалось, десны разорвутся.

– Я думаю, Халден, ты узнаешь, что ни один вонючий грех из всех твоих грехов не отпущен. Потому что здесь Бог – это я, и я могу пообещать тебе долгую и мучительную смерть от рака. Я сделаю так, что ты будешь лежать и подыхать в этой камере без всяких болеутоляющих. И ты будешь не первым.

– Лучше так, чем попасть в тот ад, куда угодишь ты, начальник.

Франк не понял, что за булькающие звуки раздались из горла старика: предсмертные хрипы или смех.

По дороге обратно в 317-ю камеру Франк поговорил по рации. По-прежнему никаких следов Сонни Лофтхуса. Он знал, что до того, как придется объявить его в розыск, у них оставалось всего несколько минут.

Он вошел в 317-ю, опустился на койку и начал заново осматривать пол, стены и потолок. Невозможно, черт бы его побрал, невозможно! Он схватил с тумбочки Библию и швырнул ее в стену. Книга упала и раскрылась. Франк знал, что Воллан использовал Библию для проноса героина в тюрьму. Перед ним предстали изрезанные страницы с разбитыми символами веры и неполными предложениями, утратившими смысл.

Он выругался, схватил подушку и запустил ее в стену.

Подушка упала на пол, и он увидел выпавшие из нее волосы. Короткие рыжеватые волосы, возможно, из бороды, и длинные пряди. Он пнул подушку. Из нее вылетели спутанные пучки грязных белокурых волос.

Коротко стриженный. Гладко выбритый.

До Франка начало доходить.

– Ночная смена! – заорал он в рацию. – Проверьте всех надзирателей, сменившихся после ночного дежурства!

Франк посмотрел на часы. Десять минут девятого. Он знал, что произошло. И он знал, что предпринимать что-либо поздно. Он поднялся и толкнул стул с такой силой, что разбил зеркало у двери.

Водитель автобуса разглядывал стоящего перед ним тюремного надзирателя, который в растерянности смотрел на билет и пятьдесят крон сдачи со ста. Он знал, что парень – тюремный надзиратель, потому что под расстегнутым длинным пальто на нем была форма, а на форму даже было приколото удостоверение на фамилию Сёренсен с фотографией, совсем не похожей на парня.

– Давно на автобусе не ездили? – спросил водитель.

Парень кивнул коротко стриженной головой.

– Поездка обойдется всего в двадцать шесть крон, если заранее купить карточку, – сказал водитель.

Он заметил, что и эта цена показалась парню довольно высокой. Так обычно реагировали люди, несколько лет не пользовавшиеся автобусами в Осло.

– Спасибо за помощь, – ответил парень.

Водитель автобуса отъехал от тротуара, рассматривая в зеркало спину тюремного надзирателя. Он не знал, почему делает это. Может, что-то с его голосом, таким теплым и сердечным, словно он действительно благодарил от всего сердца. Водитель увидел, как надзиратель сел и стал удивленно смотреть в окно, совсем как иностранные туристы, которые время от времени по ошибке садились в его автобус. Он увидел, как надзиратель вынимает из кармана связку ключей и изучает их, будто видит в первый раз, как достает из другого кармана упаковку жевательной резинки.

А потом ему пришлось сосредоточиться на движении впереди по ходу автобуса.

Арильд Франк стоял у окна в своем кабинете. Он посмотрел на часы. Большинство беглецов вылавливают в течение первых двенадцати часов с момента побега. Журналистам он сказал, что их ловят в течение первых двадцати четырех часов, чтобы работу сотрудников тюрьмы сочли оперативной, даже если бы она заняла больше двенадцати часов. Но вот пошел уже двадцать пятый час, а у них по-прежнему не было никаких следов.