Две половинки райского яблока - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 21

Элса же влюбилась в мага раз и навсегда, по гроб жизни. Что касается Хабермайера, то он вообще интересовался исключительно своей персоной и совершенствованием своего дара. Он был гипнотизером и экстрасенсом и обладал зачатками ясновидения. И с некоторых пор появилась у него мечта, даже страсть… В случае исполнения этой мечты он мог стать непревзойденным в своей области специалистом, единственным в мире, уникумом. Но об этом после…

Элса тоже, как оказалось, обладала некими паранормальными свойствами – она прекрасно видела в темноте, а также ей снились вещие сны… Достаточно было взять в руку предмет, принадлежащий какому-нибудь лицу, и погрузиться в сон, как она тут же видела какой-нибудь эпизод из жизни этого самого лица. Ханс-Ульрих всерьез подумывал привлечь ее к выступлениям и даже однажды задействовал в сеансе, но с плачевным результатом. На публике свойства фройляйн Цунк начисто пропадали. Оказывается, они проявлялись лишь в камерной обстановке, наедине с Хабермайером. Видимо, чувства, питаемые девушкой к патрону, играли тут не последнюю роль.

Так и катилась жизнь фройляйн Элсы Цунк по городам и весям, по разным странам – цыганская кочевая жизнь, правда, вполне комфортная. В безнадежной любви к магу и волшебнику Хабермайеру, о которой тот даже не подозревал или делал вид, что не подозревает.

…Элса рассматривала в зеркале свое невыразительное лицо… Ей и в голову не приходило накраситься и, как теперь говорят, сменить имидж. Она по-прежнему носила простую, даже грубую одежду, лишавшую ее всяких намеков на женственность, – мужские костюмы с мужскими галстуками в основном. Правда, солдатские ботинки сменила на скромные удобные туфли на низком каблуке.

…Она лежала в ванне, укрытая белой пеной почти до подбородка, и размышляла. Что-то переменилось в их жизни, что-то вошло в нее… чему и название подобрать трудно. Ханс-Ульрих стал еще более нервным, еще более порывистым. И произошло это после визита на окраину Бонна, к старому учителю Ханса-Ульриха со странным именем Бальбуро, который перед смертью призвал его к себе. Старик умирал, всеми забытый, в полном одиночестве. Они провели вместе около часа – учитель и ученик – при закрытых дверях. Фройляйн Цунк сидела в это время на диване в небогатой гостиной, рассматривая старинные афиши на стенах, где Бальбуро был изображен в атласном плаще и цилиндре, красивый, загадочный и молодой.

Ханс-Ульрих был страшно возбужден беседой, но ничего ей не рассказал. Только едва не плакал – каялся, что забыл старика и последние два года не звонил и не навещал его. А потом пошло-поехало. Гастроли в этом городе, хотя рабочее расписание ничего подобного не предусматривало. Уединенный старинный дом почти на окраине, дремучий сад, незнакомец в саду под деревом, бросающий камешки в окно. Тайная встреча под покровом ночи. А до этого – посещение городского музея и… и… то странное, что там произошло. Даже вспоминать не хочется. И странный интерес к старым дворянским родам, к старым портретам, особенно к портрету некоего человека, слывшего чернокнижником, и к его вещам. И сегодняшнее погружение ее в транс без всякого объяснения. Значит ли это, что Ханс-Ульрих перестал ей доверять? Он, болтливый как ребенок, не рассказал ей, зачем призвал его старый учитель, зачем нужно… все это.

Что-то надвигается, пришла к выводу фройляйн Цунк. Что-то носится в воздухе… Перемены уже в пути.

В шумном платье муаровом,

в шумном платье муаровом

По аллее олуненной

Вы проходите морево…

Ваше платье изысканно,

Ваша тальма лазорева…

Вы такая эстетная, Вы такая изящная…

Но кого же в любовники?

И найдется ли пара Вам?

Игорь Северянин, «Кэнзели»

Татьяна прилетела через минут сорок. Часы показывали без четверти полночь. Анчутка проснулся и поковылял в прихожую встречать гостью.

– Татьяна, ты? – спросила я на всякий случай, хотя ясно видела ее озабоченную физиономию в глазок. Сила привычки.

– Я! Открывай осторожнее, здесь здоровенный котище на коврике. По-моему, это тот самый, с собачьим ошейником. Морда – если приснится, заикой станешь! Брысь! – закричала Татьяна. – Это я не тебе! Не уходит.

– Я сейчас открою, а ты отпихни его и сразу протискивайся! – приказала я, приоткрывая дверь.

Первое, что я увидела, была знакомая рыжая круглая башка, сунувшаяся в щель. Татьяна вскрикнула и взмахнула руками.

– Не пускай! – закричала я, нажимая на дверь.

Анчутка издал боевой вопль, и сразу же послышался ответный вопль Татьяны:

– Кто это?

– Это Анчутка, – ответила я, отпихивая малыша от двери. С лестничной площадки послышался низкий утробный вой рыжего самурая. – Быстрее!

Татьяна протиснулась в прихожую боком, и я сразу же захлопнула дверь. Рыжий остался за порогом. Анчутка приник к щели внизу двери, издавая леденящие кровь вопли.

– Чего он орет? – спросила Татьяна, тяжело дыша и расстегивая плащ.

– Чтоб знали, кто тут хозяин, – ответила я, подхватывая тощего котенка на руки. – Знакомься!

Татьяна еще не видела моего зверя – в прошлый раз, когда мы с листьями и копченой рыбой заявились ко мне, Анчутка исчез. И на мои «кис-кис» никак не реагировал. Татьяна пригляделась, близоруко щурясь.

– Действительно, Анчутка. Лучше не придумаешь. Где ты его взяла?

– Я же рассказывала, сидел под дверью.

– И этот тоже? – удивилась Татьяна. – У тебя что, под дверью медом намазано?

– Именно, – ответила я. – И разбросан «Вискас».

– У, глаза разбойничьи, – сказала Татьяна. Анчутка, уставившись на нее своими зелеными кругляшами, вдруг замахнулся лапой.

– Ой! – взвизгнула Татьяна. – Он, кажется, собирается драться?

Котенок вдруг рванулся из моих рук, перелетел узкое пространство прихожей и спланировал на мощную Татьянину грудь. Вцепился когтями в толстый свитер и проворно побежал наверх. Татьяна снова завизжала. Анчутка ответил не менее противным визгом и ткнулся холодным влажным носом ей в подбородок. И испустил мощное, как автоматная очередь, мурлыканье.

– Чего ему надо? – напуганная Татьяна, не решаясь шевельнуться, стояла, как статуя, скосив глаза на Анчутку.

Если бы я знала! Я и сама испугалась порыва моего непредсказуемого звереныша.

– Ты ему нравишься, – неуверенно произнесла я. – Он и Володю так встречает. – Последнее было не совсем правдой, но мне хотелось успокоить Татьяну.

– Ты думаешь? – спросила она с сомнением и осторожно потрогала Анчутку пальцем.

Он тут же потерся головой о ее шею.

– Лапочка, – пропела растроганная Татьяна. – Славная моя рыбка!

«Хитрюга, – подумала я. – Неужели понимает? Неужели усек, чертенок, что Татьяна терпеть не может кошек?»