Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38-47 - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Соломатина cтр.№ 10

Мама плакала на кухне из-за того, что жила не так. Плакала и плакала. Вместо того, чтобы встать, пойти, обнять, попросить прощения, – и пусть уже, чёрт возьми, всё станет так! Но на встать, пойти, обнять и попросить прощения не хватало воли и силы. На такие простые, элементарные действия – не хватало. Ноги наливались свинцом. Руки тяжелели и холодели. И левая бровь начинала нашёптывать: «Да ты для неё!.. А она! Беременная неумёха! Дура без талантов и профессии! Если ты сейчас размажешь нюни по космосу – вам обеим… троим! – кранты! Ты должна быть твёрдой и последовательной!» И мама продолжала сидеть на кухне, продолжала пить водку и глотать горький дым, оставаясь твёрдой и последовательной. И то, что было задумано душой, – стало пустотой, чинилось содержимым ядра: злым порохом, острой картечью, ядовито-промасленной ветошью. И подогревалось до адской температуры. И взрывалось внутри, образуя ещё большие выжженные пустоты, вакуумные лакуны. И часам к четырём утра мама падала в свою постель, шипя и дымясь, как погружённая в ледяную воду едва отлитая чугунная чушка. И больше не было ничего. Затем звонил будильник – и начиналась механическая жизнь.

И дочь плакала в своей спальне. И уже давно не пыталась обнять маму. Боялась. После опыта сотни тысяч прежних попыток. Даже самый бездарный и тупой щенок, самая отъявленная генетическая выбраковка рано или поздно научится команде «Нельзя!». Особенно если применять электроошейник. Дочь плакала потому, что из неё ничего не вышло. У неё всё есть. Но только благодаря маме. И покойному папе. А сама она – ноль. Сколько в неё вложили сил и заботы – всё зря. Она бездарная. И безвольная. И никому не нужна. Муж ушёл, даже не объяснившись. Просто собрал вещи, купленные ему её мамой, – и ушёл. Только один раз виделись после. В день развода. Он ни на что не претендует. А она кто такая, чтобы на что-то претендовать? Ему ребёнок не нужен. Так какой смысл говорить с ним о ребёнке? Который ещё даже и не рождён. На развод муж явился со стройной, красивой девушкой. Милой. Очаровательной. А она была опухшая, заплаканная и с пузом. Развели быстро и равнодушно. Мать потом кричала, что привлечёт его, заставит платить алименты и быть отцом. Не первый раз кричала. К чему привлечёт? Что – заставит? Как можно заставить быть отцом? Зачем?.. Она сама воспитает дочь. Но как она сможет воспитать дочь? Мама постоянно твердит, что матери из неё не выйдет. Какая из неё мать? Она за себя никакой ответственности не несёт и ничего, кроме борщ сварить и мамочкин костюм от Шанель отпарить на весу, ничего и не может. А ребёнок – это решения принимать. Розовый комбинезон или салатовый? Сейчас почему именно плачет? Живот болит? Голодный? Прививки – делать или не делать? Хочет собаку – разрешить или запретить? В школу – в математическую или в языковую? А если ребёнок заболеет? Дети болеют! Мамочка вон сколько ночей не спала, когда она сама ещё маленькая болела. А она без мамочки даже не знает, куда звонить, к кому обращаться, в какую сторону бежать. Страшно. Она отлично знает, что такое страх! И никого не хочет больше разочаровывать! Ни маму, ни свою дочь. Ни себя.

Приданое для будущей внучки было закуплено самое лучшее. Коляска, больше напоминающая фантастический космический корабль. Кроватка. Игрушки. Одёжки без счёту. Памперсы самых немыслимых конструкций и расцветок «на первое время», заполонившие всю кладовку. Молочные смеси дорогущие. Потому что «не верю я, что из твоих толстых бесформенных сисек хоть что-то выдоится!».

Мама всерьёз готовилась стать бабушкой. Профессиональной бабушкой. Хотя было похоже на то, что готовится стать матерью. Она даже не брала дочь с собой в свои закупочные трипы. После безобидного: «Мама, тебе не кажется, что этот фиолетовый слишком мрачный?» – следовал трёхчасовой концерт в верхних регистрах колоратурного сопрано. И дочь окончательно смирилась. Если после окончательного смирения существует ещё более окончательное смирение, то она оказалась в самом нижнем кругу. Ада. Под самым последним кругом оказался ещё «технический этаж». Для отчаянно смирившихся. Ими всё это адское хозяйство и поддерживают в должных температурных режимах. На всех уровнях.

Был оплачен самый дорогой контракт. В хорошем родильном доме. Одном из самых лучших в городе. И как раз недалеко от дома.

Роды прошли без осложнений. В присутствии мамы. Мама очень мучилась. Дочь её успокаивала и просила вести себя хорошо.

И ничего не дрогнуло в душе у отменного врача Оксаны Анатольевны Поцелуевой. Да, именно она принимала эти совершенно нормальные, абсолютно физиологические роды, приведшие к такому инфернальному результату. В контракте была прописана Татьяна Георгиевна Мальцева. Но она сама находилась в декрете. А роды – дело такое. Начались? Начались. Начмед записан? Начмед. Кто исполняет обязанности начмеда? Поцелуева. Милости просим к станку, исполнять обязанности.

Нормальность ли самого физиологического акта слишком застила ненормальную атмосферу? Или врачи так много видят, что с какого-то этапа уже цветопередача нарушается и обрушивается индуцированная избирательная слепота, как на лошадь в шорах? Видишь главную дорогу? Отлично! Для того и шоры на тебе, чтобы не рыскала!.. А что там в этих семьях, на их боковых дорожках и разветвлённых тропинках… С каждой разбираться – жизни не хватит. И более ненормальные комбинации видали. С одной два «мужа-папы» [12] на роды приходили, хором пуповину перерезали. Это куда уж меньшая популяционная норма, чем нервическая мамаша-командирша, погоняющая и попрекающая дочурку. Чокнутая совершенно баба: с одной стороны – железная леди; с другой – законченная истеричка. Больно дочери – та лишь тихо охает и послушно пыхтит. А мать верещит как оглашенная. Причём ладно бы на персонал – у тех все органы чувств давно лужёные. Так она на собственное дитя орёт: «Ребёнка задушишь!.. Что ты его кислород тратишь?.. Не о себе думай, эгоистичная тварь!..» Да тут любая акушерка-хамка – просто кастрированный закормленный диванный персидский котик!

Или слишком была увлечена Поцелуева своим романом с Родиным? Да мало ли у неё было романов? Это никогда не мешало работе. Что правда, никогда не было таких прекрасных в своей простоте и уравновешенности… Неужели это из колеи выбило? Разве именно это заставило раскрыться, утратить готовность к ударам с любых сторон? Нет! Не может этого быть! Это лекарская зашоренность. Потоковая замыленность. Врачебный «фак». И никуда от этого не деться. Теперь – всегда с этим жить. Но не укатывая себя в беспросветное покаяние. Нескончаемое чувство вины неконструктивно. Просто: работа над ошибками. Холодный душ.

Можно выписать себе индульгенцию. Родильница не демонстрировала ни одного из симптомов острого послеродового психоза. Она не была тревожна. Возможно – немного подавлена. Но отсутствие послеродовой эйфории и вызванного гормонами подъёма – не симптом. Особенно если нет мужа. Грусть нивелирует эндорфины. Да и темпераменты у всех разные. Спутанность сознания? Не было. Совершенно адекватно реагировала. Отвечала на вопросы. Вела себя на обходах уместно и разумно. Бессонница? Ну, всю ночь с ней в блатной палате совместного пребывания Оксана не сидела. Мать сейчас на подобные вопросы не отвечает. Вообще ни на какие не отвечает. Ревёт белугой и головой об стены бьётся. Ревела и билась. Анестезиологи мощно седировали. Сейчас несостоявшаяся бабушка и очень под вопросом мать (учитывая состояние её дочери) – в спасительном наркотическом ауте… Да и если была у родильницы бессонница – так одна только бессонница не патогномоничный [13] симптом острого послеродового психоза. Нарушение аппетита? Туда же, к бессоннице. Не интересовалась ты, Оксана Анатольевна, сколько и что жрала родильница. По палате пакеты раскиданы. Кухня исправно поставляет заказанное в контрактном меню. Нет, не получается индульгенцию выписать себе, госпожа Поцелуева. Ты как давно последний раз про сон и аппетит родильниц спрашивала? Беременных – ещё да. А вот после родов… Тем более – после неосложнённых. Так что вздрючь сама себя. После – весь персонал на дыбу вздёрни. И чтобы самый юный интерн, чтобы распоследний студентишка теперь и про сон, и про аппетит как «Отче наш» расспрашивал в утомительных подробностях!.. Никогда не знаешь, что окажется диагностически значимым. Или не окажется. Но не тебе решать. Твоё дело – качественно работать. Ты не имеешь права хоть что-то считать не важным!.. Галлюцинации? Вот этого точно не было. Точно ли? А ты её спрашивала? И как об этом спросишь? Как одногруппник-дуралей когда-то, на цикле психиатрии на четвёртом курсе: «Итак, уважаемый, какая у вас мания?» Ну да, одногруппнику для сбора анамнеза выделили кондового параноидального шизофреника. В светлом промежутке. А он шизофреник только в психушке. «По гражданке» – он доктор математических наук. Так что, будучи в холодном состоянии, он детально расписал одногруппнику и свои мании, и клинические проявления всего спектра шизофренического многообразия. Интересней и доходчивей, чем в учебниках. Но спрашивать у галлюцинирующего, будучи уже и.о. начмеда: «Итак, уважаемая, какие у вас галлюцинации?» – глупо. Потому что для галлюцинирующего его воображение – реальность. Так что следует замечать. Но нечего было замечать за нормально родившей здорового младенца двадцатишестилетней девчонкой! Кроме некоторой общей угнетённости. Вот и надо было на неё внимание обратить! А не гонять по отделению невероятно деловой колбасой, изгибая насмешливо-высокомерно брови в разные стороны по разным поводам! Шапка Мономаха, Оксана Анатольевна, на ушах не висла оттого, что ты тут таким важным гоголем рассекала?.. Но, справедливости ради: никаких бредовых идей в отношении себя и новорождённого родильница не высказывала. Маниакальные проявления отсутствовали. Самооценка была адекватна. Разве можно считать неадекватной самооценкой рефрен: «Мамочка, помоги мне её перепеленать, я боюсь!»? Вот мамочку мамочки можно было признавать неадекватной. Коршуном бросалась, вырывая у единственной – как выяснилось – дочери её новорождённое дитя. А кто видел адекватных бабушек?.. Да и не возникают острые послеродовые психозы так рано! Это не типично! Это – атипично! Ну, четвёртая неделя после родов. Ладно, вторая… Но третий день?! Была не замеченная никем прежде тяжкая психическая патология? Или не тяжкая, но роды сработали как триггер – и добро пожаловать в мир каскадно съезжающей крыши!