Секрет каллиграфа - читать онлайн книгу. Автор: Рафик Шами cтр.№ 104

И надо же было такому случиться, что уже через день после памятного разговора с Серани в Дамаске объявилась тетя Майда, сбежавшая из Саудовской Аравии от летней жары и одиночества. Она сразу сообщила ему, что имеет на примете жемчужину среди женщин, словно специально созданную для него. Хамид удивился: откуда тетя, девять месяцев в году не покидавшая аравийскую пустыню, знает о том, что происходит в Дамаске? Однако он удивился еще больше, когда она назвала ему имя претендентки, которой оказалась Маха, миловидная дочь его учителя Серани.

Хамида очаровала ее спокойная красота. Свадьбой он занимался сам, поскольку его родители к тому времени давно уже потеряли связь с реальной жизнью.

Поначалу Хамид полагал, что не может желать себе лучшей невесты, чем единственная дочь мастера Серани. Учитель его не отговаривал, но отзывался о его выборе сдержанно, хотя, по своему обыкновению, осторожно. Он не знал своей дочери — такой вывод сделал позже Хамид. Иначе Серани принял бы во внимание, что та любит все, что угодно, только не каллиграфию.

Маха держала Фарси за тирана и рассказывала о нем жуткие истории.

Был ли он таким на самом деле?

— Почему я не тростниковая палочка? — рыдала Маха. — Отец так заботится о них, а меня даже ни разу не обнял.

Сходство между отцом и мужем с каждым днем становилось для нее все очевидней. Неудивительно, что вскоре после свадьбы Маха всей душой возненавидела Фарси.

Между тем он оставался лучшим каллиграфом в ателье Серани и первым, кому тот за последние десять лет выдал свидетельство мастера. Пришло время открывать собственное дело. Фарси не решался объявить об этом Серани, тем более что в последнее время тот уже открыто говорил, что со временем передаст ему свою мастерскую, а сам удалится на покой.

— Лет через двадцать-тридцать, — смеялся Серани, — когда моя рука будет дрожать.

Некоторые из его друзей и в восемьдесят пять уверенно водили пером.

Итак, Хамиду оставалось набраться терпения и ждать возможности протянуть своему наставнику горькую пилюлю.

В то время Фарси пытался получить абсолютно черные чернила. Незадолго после свадьбы он начал эксперименты в маленькой комнатке в задней части мастерской. Фарси смешивал разные вещества, сжигал, растворял золу, добавляя в нее всевозможные соли, смолы и металлы в виде порошков. Однако черней тех оттенков, которыми уже пользовались его коллеги, у него ничего не получалось.

На опыты с черной краской Серани в свое время потратил десять лет жизни. Хамид вовсе не стремился превзойти наставника, он хотел открыть тайну черного цвета и выделить его как можно в более чистом виде. В знак признательности он хотел назвать этот оттенок «черный серани». Но как ни старался Хамид, как ни опрашивал знакомых аптекарей, химиков, алхимиков, зеленщиков и знахарей, все усилия проходили впустую.

Только теперь, в тюрьме, Фарси осознал, сколько сил потратил на решение этой проблемы. В его секретной тетради, в главе под названием «Чернила», сохранилась такая запись: «Мой цвет — черный. Не надо заказывать мне радугу».

«Черный — самый могущественный из цветов. Он гасит все остальные и убивает свет. Он холоден, как разум, и неумолим, как логика», — такое пафосное замечание оставил он после нескольких месяцев изучения литературы о красках.

Мастер Серани не без удовлетворения и даже восторга следил за усилиями своего ученика, каждый день покидавшего мастерскую с перепачканным лицом. Фарси искал бархатисто-угольный оттенок, представляя зияющие глубины космоса. Там, в бесконечности Вселенной, находилось то, к чему он так стремился. Внезапно Хамид обнаружил, что любит ночь, он спрашивал себя, почему именно в это время обыкновенно просыпается влечение к женщине. Когда он поинтересовался этим у Серани, тот пожал плечами: вероятно, есть какая-то связь между темнотой и эросом, и тут же пожурил Хамида, посоветовав сосредоточиться на выделении чернил.

Фарси начал с испытанных методов. Растворял спрессованный голубиный помет, кампешевое дерево, чернильный орех, кости, зерна оливок, листья сумаха — растения, содержащего дубильные вещества, и анилин в закрытом сосуде, потом нагревал, выпаривал, толок, кипятил все это с солями железа и меди или нитратом серебра. Одно время он попробовал воздействовать на смесь спиртом и уксусом. Порой Фарси отмечал незначительное продвижение к цели, однако ни о каком качественном рывке говорить не приходилось.

Товарищи называли Хамида трубочистом, но он, весь покрытый черной пылью, как одержимый носился по мастерской и ничего не слышал.

Он нашел древние рецепты, разработанные греками и турками, взял пережженный пчелиный воск и ламповую сажу, смешал с измельченной смолой, прокипятил, отставил на неделю, после чего отфильтровал и сгустил. В конце концов получился насыщенный черный цвет, но и это было не то, что искал Хамид.

Как-то раз в кафе неподалеку от ателье Серани он столкнулся с одним алхимиком из Магриба. Попивая чай, Фарси слушал его разговор с несколькими мужчинами о сохранении потенции. Хамиду показалось, что этого человека с умными глазами, в длинном белом одеянии порядком утомили напиравшие со всех сторон собеседники. Внезапно Хамид поймал его взгляд, который долго потом не мог забыть. Он не отвел глаз, но ответил африканцу понимающей улыбкой, после чего тот, подхватив свой стакан с чаем, пересел за его столик.

— Господина не интересуют ни женщины, ни яды, — начал, улыбаясь, чужестранец. — Чем же он занят? Быть может, он ищет философский камень?

— Золото безразлично мне так же, как и женщины, — засмеялся Хамид. — Нам не по пути.

— Что-то темное и тяжелое лежит у тебя на сердце, — спокойно заметил незнакомец.

— Ты прав, — вырвалось у Хамида. — Я хочу получить чернила абсолютно черного цвета.

— Так ты каллиграф, — догадался африканец. — На земле нет ничего совершенного. Ищи его на небе. Но из всех земных красок мои самые черные.

Хамид горько усмехнулся.

— Я дам тебе один рецепт, — продолжал человек в белом. — И если ты останешься доволен результатом, вышлешь на мой бейрутский адрес сотню маленьких каллиграфий с изречениями из Корана и хадисами [15] нашего пророка. Каждая должна быть не больше твоей ладони и выполнена зеркальным шрифтом. Ты согласен?

— Обязательно в Бейрут? — весело спросил Хамид.

— Завтра утром я покину Дамаск и месяц пробуду в Бейруте. Если за это время я не получу, что должен, прокляну тебя, — невозмутимо объяснил мужчина. — Ну а теперь пиши.

Хамид достал блокнот, который всегда носил с собой, чтобы отмечать в нем курьезные наблюдения и случаи из жизни. Такой совет дал ему когда-то Серани, никогда не выходивший из дома без записной книжки.

Алхимик помнил рецепт наизусть. Он диктовал ингредиенты и пропорции, перечислял стадии процесса и время, необходимое для завершения каждой. При этом он глядел куда-то в пустоту, словно читал в невидимой книге.