Ходжес молчит, зачарованный давним образом Оливии Трелони, столь разительно отличающимся от более знакомой ему Госпожи-над-всеми-нами в платьях с вырезом-«лодочкой».
– После ее свадьбы наши пути разошлись. С сестрами такое случается. Встречались пять-шесть раз в году, пока не умер отец. Потом еще реже.
– День благодарения, Рождество, Четвертое июля?
– Именно так. Я видела, как возвращаются некоторые из ее навязчивостей, а после смерти Кента от инфаркта они вернулись все. Она вновь начала носить эту ужасную одежду, в какой ходила в старших классах и на работу. Кое-что я заметила, когда прилетала, чтобы повидаться с ней и мамой, кое-что – когда мы говорили по «Скайпу».
Он понимающе кивает:
– У меня есть друг, который пытается держать меня в курсе.
Джейни тоже улыбается:
– Вы человек старой школы, верно? К новому относитесь настороженно. – Улыбка гаснет. – В последний раз я видела Олли в мае прошлого года, вскоре после того происшествия у Городского центра. – Джейни запинается, потом произносит правильное слово: – Бойни. Олли была в ужасном состоянии. Говорила, что копы травят ее. Так и было?
– Нет, но она думала, что мы ее травили. Действительно, мы неоднократно допрашивали ее, потому что она продолжала настаивать, что вытащила ключ из замка зажигания и заперла «мерседес». Мы не понимали, как такое могло быть, потому что дверной замок «мерседеса» не взламывали, а двигатель завели не при помощи проводов. В итоге мы пришли к выводу… – Ходжес замолкает, думая о семейном психологе, который появляется на экране в четыре пополудни каждый будний день. Который специализируется на прорывах сквозь стену отрицания.
– И к какому вы пришли выводу?
– Что она не может заставить себя признать правду. Это похоже на сестру, с которой вы выросли?
– Да. – Джейни кивает на письмо. – Вы полагаете, что она в конце концов сказала правду этому человеку? С «Синего зонта Дебби»? Думаете, поэтому она выпила мамины таблетки?
– Точно утверждать нельзя, – отвечает Ходжес, но думает, что вероятность велика.
– Она перестала принимать антидепрессанты. – Джейни вновь смотрит на озеро. – Она это отрицала, когда я спросила ее, но я же видела. Никогда их не любила, говорила, что они туманят мозги. Принимала их ради Кента, когда он умер – ради матери, а после Городского центра… – Она качает головой, глубоко вдыхает. – Я достаточно рассказала о ее душевном состоянии, Билл? Мне есть что добавить, если вы сочтете нужным.
– Думаю, картина ясна.
Она изумленно качает головой:
– Такое ощущение, что этот парень хорошо ее знал.
Ходжес не озвучивает то, что кажется ему очевидным – главным образом благодаря его собственному письму. Он знал. Каким-то образом знал.
– Вы говорите, она была обсессивно-компульсивной. До такой степени, что могла развернуть автомобиль и вернуться домой, чтобы проверить, выключена ли духовка.
– Да.
– Вам представляется вероятным, что такая женщина могла забыть ключ в замке зажигания?
Джейни долго не отвечает на вопрос. Потом говорит:
– Если честно, то нет.
И Ходжес с ней согласен. Конечно, когда-то все случается в первый раз, но… Обсуждали ли они с Питом этот момент? Он не помнит, но думает, что, возможно, обсуждали. Только не зная масштаба душевных проблем миссис Ти.
– Вы когда-нибудь пытались зайти на сайт «Синий зонт»? Под именем пользователя, которое он ей создал?
Она ошеломленно смотрит на него.
– Мне и в голову не приходило, а если бы пришло, я бы испугалась того, что могу там найти. Поэтому, наверное, вы – детектив, а я – клиент. Вы попытаетесь?
– Еще не знаю. Надо над этим поразмыслить, и я должен проконсультироваться с человеком, который понимает в компьютерах гораздо больше меня.
– Не забудьте указать в расходах его вознаграждение.
Ходжес обещает, думая, что Джером Робинсон останется в плюсе вне зависимости от того, как лягут карты. И почему нет? Восемь человек погибли у Городского центра, еще трое на всю жизнь остались калеками, но Джерому все равно надо поступать в колледж. Ходжес вспоминает давнюю пословицу: даже в самый пасмурный день солнце светит хоть на один собачий зад.
– Что теперь?
Он берет письмо и встает.
– Теперь я отнесу это в ближайший копировальный салон. Потом верну вам оригинал.
– В этом нет нужды. Я отсканирую письмо и распечатаю. Давайте его мне.
– Правда? Вы это можете?
Ее глаза все еще красные от слез, но светятся весельем.
– Это хорошо, что у вас есть эксперт по компьютерам, – говорит она. – Я сейчас вернусь. А пока возьмите еще ломтик бисквита.
Ходжес взял три.
10
Когда она приносит копию письма, Ходжес складывает листы и убирает во внутренний карман пиджака.
– Оригинал надо положить в сейф, если он здесь есть.
– Есть в Шугар-Хайтс… Подойдет?
Скорее всего да, но идея Ходжесу не нравится. Слишком много потенциальных покупателей будет шастать по дому. Мысль, конечно, глупая, но тем не менее.
– У вас есть банковская ячейка?
– Нет, но я могу ее арендовать. В «Бэнк оф Америка», в двух кварталах отсюда.
– Думаю, так будет лучше, – говорит Ходжес, направляясь к двери.
– Спасибо, что согласились. – И она протягивает к нему обе руки, словно он пригласил ее на танец. – Вы и представить себе не можете, какая гора свалилась с плеч.
Он берет ее руки, легонько пожимает, нехотя отпускает.
– Еще два момента. Первый – ваша мать. Как часто вы ее навещаете?
– Почти каждый день. Иногда привожу ей еду из иранского ресторана, который нравился им с Олли. На кухне «Солнечных просторов» ее всегда готовы разогреть. Иногда один или два DVD. Она любит старые фильмы, с Фредом Астером и Джинджер Роджерс. Всегда что-то ей привожу, и она всегда рада видеть меня. В хорошие дни она действительно меня видит. В плохие – называет Олли. Или Шарлоттой. Это моя тетя. А еще у меня есть дядя.
– В следующий хороший день позвоните мне, чтобы я тоже мог с ней повидаться.
– Хорошо. Поедем вместе. А второй момент?
– Адвокат, о котором вы упомянули. Шрон. Он показался вам компетентным?
– У меня такое впечатление, что лучше не бывает.
– Если я что-то раскопаю, может, даже выясню, кто этот парень, нам понадобится такой человек. Мы пойдем к нему, передадим письма…
– Письма? Я нашла только одно.
Ух, черт, думает Ходжес, но тут же отыскивает возможность вывернуться: