Пес и его поводырь - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Могилев cтр.№ 48

Хорошо принять душ после работы, переодеться в чистое, постираться, повесить белье на веревке, там, где и все. Потом попить воды и лежать тихо, ждать службу.

Однако долго лежать не пришлось. В дверь поскреблись, Пес выглянул и отправился на переговоры. Вернулся он скоро.

— Как насчет земляных работ?

— Подходит. Лопатой я готов. Сейчас?

— Ага!

Они снова отправились на огород. Там уже стоял маленький трактор и два монаха нагружали землей, сухой и серой, тачку. Потом тот, что помоложе, катил ее по доске и вываливал в тракторный прицеп.

— Бог в помощь, — приветствовал Пес монахов.

Очень ловко орудовал лопатой и кирочкой тот, что повзрослей и повыше.

— Земля у нас тут замечательная. Суглинок. Ракушки, камни, — начал он знакомиться, как будто дело происходило в колхозе каком-то на осенних работах для интеллигенции.

— Зато солнышка много, — влез тут же Саша со своим крестьянским видением, — а куда везем?

— Там, у архандарика, решили еще клумбу расширить. А где-то я вас видел, товарищ? — обратился он к Псу.

Был тут Пес давно и с другими чертами лица. И веса в нем было килограмм на десять менее. И многое другое. Отца этого Пес, естественно, помнил. Знал, кем тот был в миру. Из какого города.

— Ошибаетесь. В первой мы.

Саша рот, было, раскрыл, но Пес его тяпочкой аккуратно тронул по ноге, Саша совсем про другое сразу заговорил. На ходу, ловил, подлец, навыки.

Работали далее безсловесно, недолго и яростно. Нагрузили один прицепчик, потом другой, второй парень, молодой совсем, с лицом чудесным, редким лицом, даже среди иноков, поблескивая очками, отвез землю и вернулся.

Работа была та еще. Камни, суглинок вечный, кирпичи…

— Раньше купцы сюда чернозем баржами возили. Хоть чуть-чуть бы землицы кто забросил — пожаловался старший по земляным работам монах. Встал он, на лопату оперся и повел допрос неформальный. Откуда, зачем, да куда. Пес Сашу на авансцену выпустил.

— Каргопольские мы, — и будто бы у него перед глазами открылась брошюрка туристическая, — Каргополь получил официальный статус города в тысяча шестьсот тринадцатом году, хотя впервые назван таковым в документах четырнадцатого века. К семнадцатому веку в Каргополе насчитывалось более двадцати храмов, из них лишь один каменный — Христорождественский. В тысяча шестьсот двенадцатом — четырнадцатом годах Каргополь трижды осаждался польскими войсками. Нападавшие не достигли в этом деле никакого успеха, а жителям города за заслуги перед Отечеством была дарована царская «Похвальная Грамота». В ней говорилось, что горожане «литовских людей побивали и многие городы и волости от воров очистили и преславные победы везде показали».

— Стоп! — Приказал Пес. — Ты откуда все эти даты помнишь?

— Пес его знает. Припомнились. А вот про Болотникова особо…

Только в этом месте разговор отцу наскучил и он, поблагодарив паломников за труд, попросил их отправляться на отдых. Дело шло к вечере и трапезе.

— Ты что же, как экскурсовод себя ведешь? Ты же к людям допущен. Ты с ними по-человечески говори. Просто. Ты откуда это знаешь?

— Дело было так. Требовался в туристическую фирму гид, — отвечал Саша.

— Ну?

— Я историйку подучил. В голове ничего, кроме рыбы, не лежало. Знания крепко сели на болты.

— Ну и?

— Не взяли.

— Почему?

— Знания языков не было.

— А много ли туристов из-за бугра?

— Вообще никаких.

— И что?

— А потом они сами закрылись. Разорились и закрылись. Директора искали долго. Кассу спер. Нал, безнал, как там у них?

— А экскурсоводы-то есть в городе?

— Да как же без них? Бабы. Грамотные. Симпатичные. Родственники, знакомые.

— А у тебя что, знакомых нет в городе?

— Да я как-то сам по себе…

Они снова приняли душ, переоделись в чистое, прилегли. И тут било. Вечеря…

Нужно идти в храм, а как-то и не хочется. Лень наплывает. Мышцы сладостно потягивает, клонит в сон. Пес медленно вплывает в сон, уже обозначилась та самая, гнусная и реальная рожа, и ящик «Электрона» львовского, а именно из того реликтового аппарата входит в комнату паскудная голограмма, но незнамо как все прекращается. Это Саша будит его.

Пес встает. Полумрак от керосиновой лампы, тонкое движение теней за окошком. Это братия пришла в движение. Он выходит в коридор. Прямо, налево, прямо, направо. Холодная вода так кстати. Он долго держит голову под струями. Потом вытирается белым толстым полотенцем и идет назад. Саша сидит на коечке, маленький какой-то, тихий.

— Выше голову, сталинский сокол.

— Почему?

— Ну, ты же за народ? Против реформ?

— Че ты дуркуешь, Песка?

— Не обижайся. Готов?

— Да.

— Пошли.

По двору, слушая море, а оно нынче неспокойное, потом наверх, по лестнице, ощущая ступени сквозь подошвы. Камень, по которому шли веками то ли люди, то ли ангелы. Худому человеку долго ходить по этим ступеням не дадено. А, может, и дозволят, чтобы других испытать. А потом — не обессудь…

В храме полумрак. Они идут к своим стасидиям, но там уже пришлые. Паломники свежего заезда. Они не в обиде. Места всем хватит. Пес уходит влево, в глубину, становится, опершись на подлокотники, голову наклоняет, закрывает глаза. Саша, сзади, вглядывается в глубину храма, в отблески свечей на окладах, в теплые пятна лампадок, ловит голос чтеца. Монахи поют первый ирмос… Он еще и слова-то такого не разумеет. Но дрожь по телу ощущает. Еще одна заблудшая душа, кажется, вернулась домой неизъяснимым образом. Сердце приходит в умиление и хочет улететь куда-то вверх. А ему кажется, с устатку улетает. День выдался непростой. А за стенами ротонды — море. Ветер бьется в стекла цветной мозаики. «Помилуй мя, Боже, помилуй мя…»

Но на трапезе опять появился Викеша. Сидел он за столом раскованно, как-то непринужденно. Словно тамада на застолье. Вот-вот встанет и произнесет грузинский тост. Пес видел это, ел плохо, супу похлебал и какао выпил с хлебом. Хлеб нынче особенно удался. Пшеничный, еще теплый.

После трапезы Пес отправился просить послушание.

Вначале выпало с албанцами на лесоповале. Отвели приятелей в архандарик, посадили за скамьи. Монашек, по акценту серб, готовил им в дорогу литр кваса и маслинок банку. Хлеба не пожалел. Того самого, что утром отведали. Потом они долго сидели у складов, на бревнышке, ждали, когда что-то там с машиной решится. Наконец из «штаба» пришла коррекция планов. Албанцы — народ дикий, невоспитанный. Звену Пса дали другую работу. Туесок с паечкой отобрали и отвели на склад. Кирпича, кубов так двадцать, битого отсортировать и растащить. Те, что поцелей — налево, на поддон, а хлам ближе к двери, на вывоз. Третьим оказался мужик из Тюмени. Назвал себя инженером-геологом, рта не закрывал, тачку катать не хотел, балагурил и отлынивал. Оказалось, что хозяин склада, отец, лет так в полтинник, ситуацию контролирует, и вскоре они остались вдвоем. Саша тачку катал мастерски, Пес жил не рвал, накладывал не спеша, сердце слушал. Но дело продвигалось.