Ночник - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 30

– Так что я должен делать? Доплачивать, не доплачивать, оставаться, выезжать? – спрашиваю шефа, африканца в белом костюме.

– Если постель не перестилали, тогда – да! – отвечает он.

– Что да? – не понимаю я.

Мы разговариваем по-русски. Входит негритянка уборщица, садится на табурет у раскрытой балконной двери, закуривает и шевелит стопами. Двигает их вверх-вниз. Она босая. Ногти у нее выкрашены синим лаком.

Она слушает музыку по радио. Станция называется «Радио для интровертов» (название несколько раз повторяют по-русски).

Шеф внимательно смотрит на постель. Несколько раз обходит ее. Прикасается пальцем. О чем-то на своем языке спрашивает уборщицу. Они что-то обсуждают.

– Вам повезло, что постель не перестилали! – объявляет шеф. – Можете бесплатно жить здесь до позднего вечера. Но постель не трогать. Иначе немедленно check-out, потом сразу check-in, и на прощание снова check-out, по полной цене. Элиза! – кричит он уборщице. – Трах-та-ра-рах!

Я догадываюсь, что он ругает ее на их языке.

Человек с атлетически развитой фигурой говорит, что не худо бы мне заняться спортом.

Огромный торт, нарезанный на крохотные тортики. Не на куски, а именно на отдельные маленькие торты.

Каждый маленький торт фасоном и рисунком повторяет большой. Но все они вместе, складываясь, образуют большой, который похож на каждый из маленьких.

У подноса стоят люди в белых халатах и с лопатками и показывают зрителям, как это получается.

Что-то в этом не кондитерское, а математическое.

< Вечером и ночью болит горло. >

Наверное, поэтому приснился Рафаил Давыдович Богомильский, врач, который вырезал мне гланды и аденоиды, когда мне было семь лет. Я не помню его лица, но знаю, что это он. И вот я сижу в кресле, у меня привязаны руки, мне поставили в рот распорку, сделали огромным шприцем укол прямо в горло, в гланды, два укола то есть, рядом со мной тетя Натуся Богницкая, наша соседка по коммуналке на Покровке, она врач-ларинголог, у нее зеркало на лбу, она меня гладит по плечам, и вот входит прекрасный доктор (как она маме говорила)

Богомильский, он шутит, он говорит, что потом я буду три дня есть мороженое сколько влезет… И лезет мне в рот щипцами. Щипцы, защелкнутые за мою гланду, на несколько секунд остаются торчать у меня во рту, а доктор что-то делает, отвернувшись от меня. Я возмущен, но сказать ничего не могу, только вращаю глазами. Тетя Натуся видит это и говорит «Не бойся, сейчас!»

Доктор выдергивает щипцы. Помню их ужасающее название: «корнцанга». А аденоиды – вообще чепуха, какой-то легкий хруст где-то между носом и глазами, но изнутри головы. И все. Уффф. Я говорю: «Развяжите меня, мучители!» Меня развязывают.

< Мне приснилось, что я сказал эту фразу, но я ее сказал на самом деле. Вернее, так: Натуся рассказывала родителям, как прошла операция, и вспомнила эту фразу. Мама сказала мне, а я запомнил. Так крепко запомнил, что как будто помню, как я это говорил.

А Рафаила Давыдовича я потом приглашал к своей дочери Ире. То есть через двадцать лет с небольшим. Вызывал его на дом. Ему было за семьдесят. Это был сухой, небольшого роста старик в отличном, новеньком сером костюме. Он сказал Ире: «Открой ротик, скажи: ааа…» И нажал ей на язык шпателем. Иру тут же вырвало ему на костюм. Вот сверху донизу. Суп, каша и компот. Старик рассмеялся.

Никаких недовольств не выказывал и дополнительных денег на химчистку не взял, хотя Л. его долго уговаривала.

Через месяц я его снова вызвал. Вечером позвонил, договорились на завтра, на три часа дня. В три его нет, в полчетвертого тоже. Тогда в Москве пробок не было, поэтому опоздание на полчаса – это был повод позвонить, спросить, что случилось. Звоню ему домой, подходит женщина.

Так и так, Рафаил Давыдович обещал приехать в три, вы не знаете, где он. Она говорит: «Он утром умер». Вот оно как. >

Мне снится, что я сплю, завернутый в простыню, в тонкое полотно, как маленький ребенок или как мумия.

Невероятно легко, приятно, глубоко спится, ощущение отдыха, покоя, безмятежности.

У меня кашель, горло болит, но это не мешает.

Приснилось, что я сижу на лекции. Лектор говорит:

«А вот если бы Гитлер был не национал-социалистом, не расовым безумцем, а просто социалистом? Строил бы страну рабочего класса, или страну лавочников.

Рейх рабочих и крестьян, вот так. Ну или рейх трудящихся лавочников. Он бы остался в истории как крупный деятель, и войны бы не было. Или так вообще быть не могло?»

Разговариваю с неприятной дамой восточной наружности, которая у меня собирается снимать квартиру.

Никак не можем договориться. Мне ее требования кажутся просто возмутительными. Например, она говорит:

– Я в июле уеду в отпуск, и за этот месяц деньги платить не буду!

Я решил, что всё, не буду ей сдавать, и теперь проблема, как ее выпроводить. А она ходит по квартире и делает какие-то замечания. Тут крючок, там замок…

Дождь, две или три кошки (сколько их точно – не видно в траве) бегут под дождем, ищут дырку в заборе. Находят дырку, скрываются в ней.

Слышу, как какие-то тетки жуткими, карикатурно-плебейскими голосами обсуждают какую-то другую тетку и ее мужа: «Что-й-то он у ней такой худой-то?

Что-й-то она своего совсем не кормит?»

Женщина у отоларинголога.

Вижу ее запрокинутую голову, широко открытый рот, в котором возятся две руки в резиновых перчатках. Вижу ее отчаянные, полные страха глаза.

На какой-то выставке все ходят и рассматривают картины.

Вдруг начинается разговор про Галю Старовойтову.

Маленькая, полненькая старушка с лицом в мелких морщинках, в бежевом платье с кружевным отложным воротником, спрашивает: «Кто такая Старовойтова?»

Подходит какой-то мужик с орденскими планками, в синем костюме и галстуке, похожий на сильно постаревшего и обносившегося путчиста Геннадия Янаева < был у нас такой вице-президент и даже и. о. президента на три дня >. Он говорит про Галю гадости. Старушка кивает и идет к двери. Я ее догоняю, заступаю ей дорогу, присаживаюсь перед ней на корточки – она очень, очень маленького роста. Я объясняю, что все не так, все наоборот, Галя была хорошая, честная. Рассказываю, как ее подло убили. Мужчина пытается мне помешать, встревает в разговор со своими гадостями. Дескать, везла в Питер мешок денег, и ее ограбили по наводке и убили в ходе ограбления, и политика тут ни при чем.