У нас в саду жулики - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Михайлов cтр.№ 153

Один блатной все сомневался: покупать мою книгу или не покупать?

Его смущает Бродский. Он вообще-то его не читал. Но знает. Что Бродский фашист.

Зато Окуджава – в законе.

А этот вообще похож на разбойника. Искусствовед из академии художеств. И, как и положено искусствоведу, наискосок через глаз черная повязка.

Когда-то «ботал» и с «Шемякой», и даже с самим «Еськой». «Приходят как-то с Яшей Гординым, а Еськи все нет и нет…»

Себя окрестил «графоманом», которому «даже лень испачкать чистый лист».

Когда листал мою книжку, с ходу отметил папину уборную.

Ну, уж теперь-то точно – искусствовед. Так что пришлось держать оборону.

– Да, – соглашаюсь, – в «Зависти». У Олеши.

Правда, у него там Бабичев поет. А у меня папа комкает газетные листочки.

Отслюнил мне три пятихатки и все не уходит. А я его не то чтобы уже позабыл. А так.

– Я, – улыбается, – знаю, о чем ты сейчас думаешь. Но все равно, – говорит, – послушай. Всего несколько слов.

И прочел:

Мой поезд ушел.

Я один на перроне.

Хочется выпить.

Васильевский остров

Как будто высыпались из корзины и, облепив прилавок, метут все подряд: и слайды, и брелки, и даже наклейки. А мою книжку так и не взяли.

Скользнули по рылятнику на фотографии. А потом и по мне. И ушли.

Минут через десять вернулись и протягивают по спичечному коробку. Оказывается, желают автограф.

А книжку – даже и не спросили, сколько стоит.

И теперь в Краснодаре покажут: вот, видели в Петербурге писателя.

А может, и не довезут – потеряют. Но скорее всего выбросят.

1. Писатель

Увидел мою книжку и давай все подробно расспрашивать: и сколько стоит бумага, и сколько – набор.

Оказывается, тоже сочинитель и собирается издать свою фантастическую повесть. Как ихние местные власти под руководством ЦРУ спаивают русский народ.

2. Романтик

На одной из обложек заметил фотографию Сталина с Ворошиловым и похвалился. Что и у него почти такая же. Только вместе с Климом – дед. Правда, самого деда потом загребли и расстреляли.

Но Клим, наверно, не виноват. Зато Буденный, когда за ним пришли, открыл из пулемета огонь.

На Брайтоне додумались до ног: одна в ботинке, а другая – в тапочке. А в Петропавловской крепости дошли до головы: одну половину завили, а другую – побрили.

– Откуда, – спрашиваю, – ребята, держите путь?

Оказывается, из Лицея. Потомки Александра Сергеевича.

Один с двумя полушариями останавливается и на моей книге разглядывает обложку.

– Это, – улыбается, – вы?

– Да, – отвечаю, – это я.

Перевернул и теперь разглядывает с другой стороны. Где на обложке три портрета.

– Кого-нибудь, – улыбаюсь, – узнаешь?

Не узнает.

– Это, – говорю, – Булат Окуджава.

Молчит.

– Что, – спрашиваю, – не слышал? У него, – говорю, – песни.

– Ну, назовите, – просит, – хоть одну.

– «До свидания, мальчики».

И тоже решил попрощаться.

– До свидания, – смеется, – дедушка.

– Так, – объясняю, – называется песня. Он, – говорю, – учитель Высоцкого. Высоцкого-то знаешь?

Знает.

– У него, – говорит, – про щенков.

– Не про щенков, – улыбаюсь, – а про волков.

– Ага, – смеется, – про волков.

Думает.

– А что значит учитель? Вместе выпивали?

– У меня, – говорю, – была с ним встреча.

– Брали интервью?

– Да нет, – говорю, – не совсем. Я на его слова…

– А десять баксов, – перебивает, – не поменяете?..

И, не дождавшись моего ответа, убежал.

Сначала я даже растерялся:

– Вы, – улыбается, – знали Варлама Шаламова?!

– Был, – говорю, – у него дома.

Не может поверить.

Совсем пацан – и значит, еще не все потеряно.

– Пожалуйста, – говорит, – надпишите. – И называет имя своей мамы.

…И после слов «от автора» просит еще дописать «который видел Варлама Шаламова».

– Мама сама, – улыбаюсь, – прочтет. И будет и так ясно.

– А теперь, – говорит, – надпишите и мне.

Одна книжка – его. А другую он привезет маме.

В подарок.

Скользнул по альбому с рисунками Лермонтова и вдруг выдает:

– Да этот пидор вообще был трус.

Искал смерть, искал смерть. А на самом деле отлынивал от армии.

Ему пришлют из военкомата повестку, а он ее разорвет – и на Кавказ. Мильтоны его ищут, а его и след простыл.

Такой же, как и я, оборванец. И на груди – точно такая же, как и у меня, картонка: СВОЮ КНИГУ ПРЕДЛАГАЕТ АВТОР.

Но только стоит возле часовни и держит в руке кружку: НА РЕМОНТ МОНАСТЫРЯ.

1

Подходит пьяный и вдруг сообщает:

– А этот пидармон… слыхал… князь…

Оказывается, про Ельцина. На прошлой неделе на службе в Исаакиевском соборе так постановил Собчак.

2

И снова пьяный. И на этот раз, похоже, надолго. Разглядывает мою фотографию.

Потом вдруг спрашивает:

– Зачем?

– Что, – говорю, – зачем?

А он и не знает, что. Зачем и все. Стоит и не отходит.

Как будто отошел. Но вот опять вернулся. И опять за свое.

– Ну, зачем?

Но я в этих делах тоже не лыком шит. Меня голыми руками не возьмешь. Стою и не уступаю врагу ни пяди.

– Ну, чего, – повторяю, – зачем?