Всадник - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Дикий, Анна Одина cтр.№ 49

– Это Камарг, – говорит он ровно.

– Был Камарг, – в тон ему, но не без веселья, говорит магистр.

Заглянем же за край обрыва. Под стариком и магистром открывается пропасть – окажись они чуть выше, не исключено, что их головы укрыли бы облака. Место, где стоят эти двое, – будто некое возвышение над нормальным уровнем мира. С возвышения спутникам виден город, и если б его показали и нам с вами, мы сразу сказали бы, что город этот мертв. На таком расстоянии обычно невозможно увидеть ничего, позволяющего отличить город-призрак от города, пульсирующего жизнью, однако кое-что заставляет услышать в воздухе котловины окончательное затишье гибели. Во-первых, молчание всего, что обычно живет и издает звуки, – помимо людей не слышно птиц, насекомых, зверей, водопадов и трав. Во-вторых, за искореженными воротами в центре города возвышается круглая башня красного кирпича, и она перерезана – наискось и пополам. Старик указывает на нее.

– Это великая библиотека Камарга, – констатирует он все так же без интонации.

– М-ммм… Неужели меня сняли с судна, чтобы устроить экскурсию? – интересуется магистр. – Позволю себе еще раз уточнить – это была библиотека Камарга. Камарг погиб вместе со всеми своими медными лошадками, красным кирпичом и опускающимися мостами, со своим дворцом и проклятыми книгами. Way to go, if you ask me [80] .

– Не делай вид, что не причастен к этому, – говорит старик. Магистр теряет терпение.

– Я не делаю никакого вида, уважаемый бык или кто вы там, – вежливо возражает он. – Но если вы не против, нельзя ли теперь перейти к содержательной части? Меня ждут дела.

Старик молчит, а затем продолжает все тем же скрипучим тяжким голосом:

– Зачем ты разрушил Камарг?

– Censeo Camargh esse delendam [81] , – цедит магистр. Он говорит это на другом языке.

– Объясни, – требует старик. – Зачем ты убиваешь города и опустошаешь страны? Камарг, Маритим, Медзунами, Тирд и Эгнан?

– Вы делали то, что нельзя, – существовали, – равнодушно объясняет магистр, разглядывая горизонт. – Не надо разыгрывать оскорбленную невинность. Вы прекрасно знаете: то, что составляло эти «города», – здесь магистр ставит голосом кавычки, – им не принадлежало. Жаль, что ты нашел меня до того, как я пришел в Рэтлскар.

– Так ли ты уверен? – спрашивает старик. Он уселся на край обрыва и болтает ногами, а палку держит на коленях.

Теперь молчит Делламорте. Он смотрит в рогатый затылок, как будто не веря, что такой диалог можно вести всерьез.

– Послушай, – наконец говорит он, – плотность моего графика не позволяет мне вести дискуссии об истинности сознания, истинности истины, осознании истины и сознании сознания. Если ты закончил, я пойду.

Он поворачивается и уходит, размышляя о том, как странно получилось – он оставлял позади то, что осталось от Камарга, но Камарг оказался перед ним. В следующий момент он понимает, что не должен был уходить, ибо загадочный старик проделал с ним тот же фокус еще раз.

Магистр оступается. Нога его скользит по камню. Он понимает, что ему не за что зацепиться. Он срывается и падает с обрыва, и погибшая земля Ура летит навстречу ему. Не в силах видеть это, он закрывает глаза и слышит, как старик говорит у него за спиной, сопровождая каждое слово мерным ударом черной палки:

Feel,

Depend,

Doubt [82] .

Наконец-то мы приступаем к рассказу о том, что привело к появлению на полотне этой книги ее первого героя – московского журналиста Дмитрия Дикого. Хотя дело, конечно, не в Мите, а пока лишь в том, что, очнувшись после падения с неведомой скалы, нависавшей над останками великого тысячерукого Камарга, Винсент Ратленд обнаружил себя во времени, которое видел некогда, еще до всех войн, в своих опиумных снах. Он не знал, почему на сей раз оказался именно в Париже, но дело было не в географической логике: оплаченные жизнями и смертями путешествия в Ур и обратно не были похожи на путешествия иголки с ниткой, всякий раз попадающей в одну и ту же дырку на пуговице.

Стоя на лестнице под облачным гамаком Grande Arche de la Fraternité [83] в парижском районе Дефанс и оглядывая огромную арку-куб, воздвигнутую в честь победы гуманизма, а не оружия, Винсент Ратленд понял пока лишь одно – он снова в привычном мире и он жив. Наш герой не был в Европе так долго, что не сразу пришел в себя и не успел привычно закрыться от чужих мыслей; так что избыточная разноцветная информация немедленно опутала его мозг, как сеть пленит стремительный косяк рыб. Чуть придя в себя, оглушенный путешественник понял главное: Европа, одурманенная опиумом смерти, все-таки поднялась с одра, morte mortem calcavit [84] . Района Дефанс не существовало до войны (когда он, павший в Риме под предательскими пулями «Медовой кошки», попал на Берег смерти); и вот он лихорадочно осознает: дело происходит во Франции, на дворе май 1995 года, благословенный месяц! – а вокруг – ультрасовременный деловой район Парижа. Да, Вторая война все же случилась, но благополучно закончилась с нужным результатом – ровно пятьдесят лет назад.

– Phew [85] , – сказал Ратленд еле слышно. Что ж, главное получилось. Оглянувшись, он увидел, что на площади перед аркой бурлит какой-то митинг. Он подошел ближе.

– Словари! Раритетные немецкие агитационные материалы! – выкрикивала веселая длинноволосая девушка в берете с помпоном, а вокруг с энтузиазмом демонстрировали против очередной войны – то ли в Боснии, то ли в Хорватии.

Ратленд машинально полез в карман за портмоне и, лишь купив у девушки разговорник для немецких оккупационных войск в России, напечатанный в 1939 году в Кенигсберге, понял, что не знает, откуда у него франки. Видимо, он действовал еще настолько автоматически, что очумевшая реальность от греха подальше вкладывала ему в руки необходимое, временно не оглядываясь на последствия.