Форсайты - читать онлайн книгу. Автор: Зулейка Доусон cтр.№ 31

Возможно, тот факт, что он до этого искал в газете свою фамилию, был причиной того, что Майкл сразу же увидел ту, другую. Глаза привычно выхватили из текста фамилию Форсайт, на этот раз напечатанную заглавными буквами. И находилась она в колонке, озаглавленной «Смерти»!

Его первая мысль, незавершенная и неясная, была, что он должен был бы знать, кто это; поддавшись настроению, в котором он часто находился последнее время, он стал укорять себя за то, что не может вспомнить человека, носящего это имя. И тут же, пока он водил глазами по строчкам, как привидение на пиру, возникла вторая и более законченная мысль.

«Форсайт, Энн, урожденная Уилмот. В воскресенье … июня в своем поместье в Грин-Хилле. Сев. Уонсдон, Суссекс. Скоропостижно. В возрасте 34 лет».

Тридцать четыре – поколение Флер! Какая-нибудь родственница? И вдруг совершенно непроизвольно представил себе стройную темноволосую молоденькую женщину с русалочьими глазами, так мягко, с легкой американской запинкой выговаривающую слова. Господи Боже! Да это же Энн Форсайт, жена Джона, – конечно, это она! Майкл продолжал читать, чувствуя, как его охватывает паника, как теплеют ладони, держащие газету, которую он неизвестно зачем поднес ближе к глазам. Да, так оно и есть: «Горячо любимая жена Джона Форсайта и обожаемая мать Джолиона и Энн».

Двое детей – мальчик и девочка, как у них самих! Сердце Майкла сжалось, однако сначала собственная отвратительно недостаточная память не хотела ничем помочь ему. Он старался, но никак не мог восстановить в памяти черты лица того человека – лица обожаемого кузена Флер. Помнил он лишь, что тот был белокур и хорош собой, с рано обозначившимся фамильным подбородком, который, однако, не портил его. Если бы Майкл хотел найти себе оправдание, он мог бы утешиться тем, что хоть одно воспоминание будет преследовать его до могилы – лицо Флер в тот момент, когда она поняла, что окончательно потеряла человека, которого любила по-настоящему; этого воспоминания было достаточно, чтобы заслонить собой многие другие. И все же в то время Майкл чувствовал, что не способен отозваться на ее горе! Потеря оставила Флер безутешной, но это была ее собственная потеря, тогда как потеря ее кузена не могла не затронуть чего-то в сердце Майкла, и оно сжалось. Потерять тогда, много лет назад, Флер, а теперь еще и жену! Не всякий сможет сохранить после этого рассудок.

В гостиной зазвонил телефон. Он бросился к нему с такой поспешностью, словно ждал, что главное несчастье еще впереди.

– Вы видели «Таймс», дорогой?

Звонила Уинифрид.

– Я да, но Флер еще не видела.

– Я бы узнала об этом раньше, но Вэл и Холли во Франции. Вэл только что звонил. Они возвращаются сегодня. Какой ужас! Ее сбросила лошадь. Бедняжка, она была моложе Флер.

Майкл понимал, что ирония Уинифрид по этому поводу была неумышленной.

– Вы скажете Флер? – спросила она.

– Да, конечно, так будет лучше, чем если она сама прочтет. Но она уже вышла, и я не знаю, увижу ли ее до того, как она увидит газету.

Голос Уинифрид на другом конце провода звучал далеко-далеко:

– Такая смерть!

– Пожалуйста, если вы будете разговаривать с Холли, передайте ей мое… наше глубокое сочувствие.

– Конечно, голубчик, – что еще нам остается.

В последних словах Уинифрид Майкл нашел крупицу утешения и для себя. Может, действительно все это так просто? Всем будет жалко тех, кого непосредственно коснулась эта трагедия. И Флер будет жаль, не меньше, чем остальным, но пройдет немного времени, и жизнь пойдет дальше «fin d’histoire» . От всей души желая, чтобы так оно и было, Майкл, тем не менее, решил перед уходом в парламент отнести газету в свой кабинет и припрятать ее там.

Закончив разговор, Уинифрид какое-то время продолжала сидеть, держа телефонную трубку в руке. Обычно она не была суеверна, но совпадение во времени этой скоропостижной смерти – слышимость из Франции была скверная, и она так и не поняла, что, собственно, произошло, – с ее посещением Хайгейтского кладбища так просто отмести было нельзя. Ей казалось, что это не просто несчастный случай и все предвещает еще какую-нибудь беду. Впервые за всю ее сознательную жизнь Уинифрид испытывала свойственный ее отцу нервный пессимизм. Плохо, если все начнется снова между ее племянницей и мальчиком молодого Джолиона – так она все еще называла в мыслях Джона, хотя его отец умер около двадцати лет тому назад. Нет, это невозможно. Флер слишком разумна, Майкл слишком любит ее, дети слишком дороги им обоим. Ну и потом, надо надеяться, думала Уинифрид безо всякого недоброжелательства, что мальчик любил свою жену – неужели он сможет взять и жениться на ком-то еще и затем долгое время не сметь поднять ни на кого глаз. Так было всегда и так и будет. Она состарилась, поглупела – вот ей постоянно что-то и мерещится. Не желая видеть в себе известную семейную черточку, Уинифрид предположила, что безотчетные страхи говорят о том, что она начинает впадать в маразм – это она-то, всю жизнь славившаяся своим «sang-froid» . Но все равно ей было не по себе от этого совпадения и хотелось, чтобы оно если и означало что-то, то хорошо бы не это.

Она вздрогнула, как молоденькая овечка, – не успела положить трубку, а телефон снова зазвонил, не дав ей додумать.

– Тетя Уинифрид?

– А кто говорит? – Ожидая снова услышать голос Вэла, она не сразу узнала голос говорившего.

– Это Роджер, тетя. Как вы себя чувствуете?

Говорил «очень молодой» Роджер Форсайт, старший сын ее покойного кузена молодого Роджера, в настоящее время единственный из семьи совладелец адвокатской и нотариальной конторы «Кэткот, Кингсон и Форсайт».

– А, Роджер. Спасибо, ничего.

– У вас голос какой-то не свой. Вы правда ничего?

– Да! – Суеты вокруг себя она не допустит.

– Дело в том, что я должен сообщить вам плохую весть. Не знаю, может, не стоит делать это по телефону. Может, я лучше зайду?

Газета, – Роджер, без сомнения, уже видел ее.

– Не беспокойся – я уже знаю. Ты видел объявление в «Таймс», я полагаю.

– Нет… – В голосе Роджера прозвучало сомнение. – Интересно, кто мог поместить его?

– Ее семья, без сомнения. – Уинифрид начинала раздражаться. Обычно Роджер все понимал с лету – тоже, наверное, слишком много работает.

– Но, тетя, у нее же никого не было – я отчасти потому и звоню вам.

Поскольку все это могло привести только к досадной путанице в голове, совершенно нетерпимой в такой момент, Уинифрид призвала на помощь давно присущее ей умение сохранять спокойствие в минуты всеобщей смятенности и решительно прервала своего более молодого родственника:

– Роджер… Роджер!

Он замолчал.

– Не можешь ли ты просто сказать мне, о ком именно ты говоришь?

– О Смизер.

– Смизер?

– О вашей бывшей горничной.