А жизнь продолжается - читать онлайн книгу. Автор: Кнут Гамсун cтр.№ 85

— Сейчас всё совсем пройдёт, — так велено мне передать.

— Что доктор сказал? О чём он спрашивал?

— Ничего, — я сказал, что беру лекарство для одного из моих дорожных рабочих; а он лечил их и прежде. Они ведь часто бывают совсем не в себе, сердятся, ранят друг друга и всё такое...

Теперь он мог отправиться в поход, который себе наметил, а также выполнить одно важное дело. И он проделал уже часть пути, но когда дошёл до сегельфосской лавки, то увидел, что она закрыта, а ему необходимо было купить там кое-что. Эту вещь он увидел у Старой Матери: чудесное кружево, которое было пришито к её рубашке.

Не оставалось ничего другого, как отложить поход, вернуться домой и размышлять, вернуться домой и ждать, пока пройдёт ночь. Теперь у него было всё, что только есть на земной коре, но не было покоя.

Но были и другие люди, которым тоже было плохо. Утром Старая Мать снова прислала за ним. Ночь была мучительная, сон беспокойный — её мучили кошмары.

— Не сердись на меня, На-все-руки, но не так-то легко быть на моём месте. Хоть бы аптекарь был дома!

Август подумал.

— Теперь он должен уже быть на обратном пути.

— Ты думаешь?

— Давным-давно. Ещё день — и он вернётся. Это её ободрило.

— Только бы я знала наверное, что нет внутреннего кровоизлияния.

— Гм, этого вам совершенно нечего бояться! — заявил Август своим обычным уверенным тоном. — Да сохранит вас бог, но во мне сидело десять револьверных пуль, и много раз меня ранили ножами, но никогда не было внутреннего кровоизлияния.

Это тоже её ободрило, но она все-таки спросила:

— А как это бывает, когда происходит внутреннее кровоизлияние?

— Это — когда рана проходит насквозь через все тело, и выходит с другой стороны, — сказал Август. — Вот тогда можно говорить о внутреннем кровотечении. Потому что тогда природа не может совладать с болезнью и не залечивается рана. Но под нашим небом не бывает таких ножей.

— Ты так думаешь? Но я слыхала, что можно истекать кровью и внутрь.

Август продолжал утешать:

— В таком случае вы не прожили бы и получаса. Тогда бы вы лежали теперь мёртвая и холодная. И нам бы оставалось только завтра в это время отвезти вас на кладбище. Подумайте об этом. Мы бы не успели даже вовремя призвать к вам священника. И кровь из вас залила бы всю постель.

— Ух! — сказала Старая Мать.

— У вас болит где-нибудь?

— Да, мне кажется. Но пусть будет, что будет, — сказала она убитым голосом, — я тут ничем не могу помочь. Я хочу спросить у тебя одну вещь, На-все-руки, — в тот раз, когда ты замыкал яхту, не нашёл ли ты пояса в каюте?

— Как же! — сказал он. — Пояс, несколько шпилек и разные другие женские вещи. Я тотчас понял, что их забыла там жена шкипера. Почему вы спрашиваете?

— Что ты с ними сделал?

— На что они мне? Я бросил их в море.

— Боже, пряжка была серебряная! — воскликнула жена Теодора Из-Лавки. — Я так слыхала, по крайней мере, — добавила она.

— Нет, пряжка была просто из никелированной жести, — сказал Август.

— Ну, тогда слава богу, что ты выбросил её в море. Только за неё было заплачено как за настоящее серебро: так я слыхала, — добавила она опять. — Впрочем, мне всё равно, мне приходится думать о другом, раз у меня внутреннее кровоизлияние.

Август: Вы истекаете кровью не более чем я. Что это я хотел сказать? Да, нам бы следовало вынуть сеть с лососями, но нет людей.

— Вот как! — сказала она, не интересуясь сетями и лососями и прочими мирскими делами.

— Александер исчез.

— Вот оно что!

— Да, Александер, знаете, который был здесь. Он должен был закупить для меня овец, и вот он не вернулся, чтобы вытащить сеть. Это уже четвёртые сутки, и я не знаю...

Август начинал подозревать цыгана. Куда он запропастился и зачем прислал записку? Старая Мать не смогла или не захотела дать никаких разъяснений, но во всяком случае Александер унёс с собой четыре тысячи крон.

Первым долгом Август вместе с дворовым работником Стеффеном пошёл вытаскивать сеть. Она не могла дольше оставаться в воде. В ней был всего один лосось, одна огромная рыбина; её можно было употребить в хозяйстве и таким образом избавиться от неё.

Затем Август пошёл разыскивать докторских детей. Это было не так-то просто, потому что их не было дома, но около полудня он нашёл их в усадьбе священника, где они помогали сгребать сено. Чертовски ловкие мальчики: они работали, как взрослые парни, были в одних рубашках и штанах, и за работу ничего не брали кроме харчей, зато насчёт этого заранее уговорились с работником.

— Зачем вам харчи? — спросил работник.

— Да дома у нас рисовая каша на обед.

— Ну, а здесь, кажется, селёдка.

— Вот и отлично! — сказали мальчики.

Августу они рассказали, что бегали вчера ночью на пристань, когда услыхали, что гудит пароход, идущий к северу. Александер тогда и дал им эту записку, после чего сам в последнюю минуту вскочил на палубу.

Цыган уехал на Север.

Он исполнил своё последнее дело и, почувствовав, что под ним земля горит, отправился скорее на пристань и прыгнул на борт парохода. Удрал!

Но купил ли он сперва овец на четыре тысячи крон?

Август поспешил в Южную деревню. У него опять появилось дело, новое и важное дело: он пошлёт мальчика Маттиса за Иёрном Матильдесеном, у него самого будет прекрасный предлог посидеть и подождать.

Тобиас и все его домашние гребут сено: надо спешить убрать корм, который столько времени мок под дождём. Родители и сейчас на его стороне, — Август отлично видит, что они хотят помочь ему, — но Корнелию ему никак не удаётся заманить, чтобы побыть с ней вдвоём. Удивительно странное поведение с её стороны, должна же она понять, что обязана с ним объясниться!

На соседнем дворе тоже убирают сено, и он заходит и туда. Люди чтят и уважают его чрезвычайно; с того самого дня, как он купил у них овец по баснословной цене, они кланяются ему и улыбаясь соглашаются со всем, что бы Август ни сказал. Они заявляют, что это благословение божье — видеть такое количество животных в горах.

— Это ещё только начало, — отвечает Август.

Он отводит Гендрика в сторону и спрашивает его, как он поживает. Гендрик благодарит за участие, но ему живётся не особенно хорошо: Корнелия окончательно порвала с ним. Он слыхал, что в следующее воскресенье будет оглашение.

— Ну, это ещё неизвестно, — сказал Август.

— Она, всё забыла, что обещала мне, — жаловался Гендрик. — Между нами всё было условлено окончательно, и это она хитростью заставила меня креститься вторично и всё такое. Но дело в том, что у меня нет велосипеда, как у него, и я не могу носиться, как ветер. И кроме того, он подарил ей сердечко, чтобы носить на шее, и меховой воротник, который она мне показывала. Между ними теперь такое творится, что мне остаётся только умереть.