А жизнь продолжается - читать онлайн книгу. Автор: Кнут Гамсун cтр.№ 80

— Вот дрянные-то, улеглись! — сказали они об овцах. Теперь Август не увидит, какие они славные. Вальборг не решалась тревожить их, раз уж они улеглись, но среди них множество чудесных ягнят и два больших барана с рогами, — объяснила она.

— Мясные это овцы, или для шерсти? — спросил Август. Но они понятия об этом не имели, и Августу пришлось оставить этот вопрос. Какое ему дело до овец! Он едва взглянул на спящие клубки, его интересовало количество, число. Для первого дня Александер отлично справился со своей задачей; он сможет покупать по сто штук в день, когда втянется в это дело.

Августу предложили кофе и ломтик хлеба с салом, и они из вежливости обменялись обычными замечаниями. Он сказал:

— Не тратьтесь на меня.

А они ответили:

— Бог с вами, лишь бы вам понравилось!

Они делились тем, что у них было, и старый голодный человек сразу воспрянул духом от этой еды и питья. Они оба вместе получали пять крон в день; для них это была большая сумма: они никогда прежде не зарабатывали столько. Август дал им теперь ещё десять крон, чтобы «разделили» между собой, и стал спускаться с Овечьей горы.

Южная деревня была погружена в глубокий сон. Он спускался с тем расчётом, что очутится как раз возле дома Тобиаса. Но дом словно вымер, и даже собаки не было, которая бы предупредила. Ничего странного не было в том, что он зашёл спросить, как мальчику Маттису понравилась гармоника.

Он отошёл в сторону посмотреть лошадь. Она всё щипала траву, прижав уши к голове она покосилась на него. Бешеная кобыла, с норовом, чёрт бы её побрал! Август не потерпит её ни одного дня на этом дворе. Он пошёл обратно к дому, чтобы постучать и отдать соответствующее приказание. Он хорошо знал, куда выходило окошко спаленки Корнелии; на нём не было занавески, всё было совершенно просто.

И всё-таки ему не так-то легко было постучать: усы его задрожали.

— Корнелия! — тихонько позвал он. Никто не ответил.

— Корнелия, достань себе другую лошадь!

Тихо.

Чёрт знает что такое! У него ведь дело, она обязана выслушать его, необходимо возможно скорее переменить лошадь.

— Корнелия! — громко, и властно позвал он.

Ничего. Он постучал пальцем по стеклу. Опять никакого ответа. Он загородился рукой и заглянул в окошко: спящие дети, новая гармоника лежала в постели вместе с Маттисом, но Корнелии не было.

Значит, она бегает где-нибудь. Бог знает, может, она в городе, может быть, в Северной деревне, но во всяком случае бегает...

Он услыхал, что кто-то завозился в доме. Немного погодя вышел Тобиас, босой, в одной рубахе и штанах. Он не сердится, он просто вышел.

— А Корнелии разве нет? — спросил он.

Август сперва немного смутился:

— Похоже на то, что нет.

— Так, значит, она куда-нибудь ушла.

— Я хотел только предупредить насчёт лошади, — сказал Август.

— Хорошо. Я скажу.

— Я не хочу, чтобы эта лошадь была здесь, я застрелю её.

Тобиас ничего не доводит до крайности.

— Мы сведём её к жеребцу, — предлагает он.

Такой выход не приходил Августу в голову, и он спрашивает, поможет ли это.

— Да, сейчас же! — настаивает Тобиас.

— Тогда бы это следовало сделать раньше.

— Это верно. Что правда, то правда! Только в сенокос времени совсем не было.

Август потерял терпение:

— Тогда сходи с ней завтра.

— Нет, видите ли, вам придётся подождать, потому что сейчас как раз не время. Корнелия справляется с ней как ни в чём ни бывало.

— Вредное животное! — проворчал Август. — Я подошёл к ней, так она, меня чуть с ног не сшибла.

— Это потому, что вы чужой.

— Да, да. Чужой или нет, но ты должен что-нибудь придумать.

Тобиас опять не стал доводить дела до крайности.

— Я думаю, что через три недели опять ей понадобится жеребец, и тогда Корнелия сходит с ней.

— Как, Корнелия поведёт её? — возмутился Август. — Это Корнелия должна идти с бешеной кобылой по всем деревням?

— Она делает это гораздо лучше, чем кто-либо из нас.

— Где она, Корнелия? — строго спросил Август.

— Если б я это знал, или мог разузнать для вас!

— Потому что я не позволю ей идти с кобылой.

— Я не перечу, — поддакнул Тобиас.

— И какого лешего носится эта Корнелия по ночам!

— Вы совершенно правы!

Август покинул двор, глубоко огорчённый, и забыв спросить Маттиса о гармонике. И стоило после этого заходить в Южную деревню? Он мог бы спуститься вдоль водопада и давным-давно быть дома; эта пропасть в пятьсот метров не представляла собой ничего особенного. Разве Августу не приходилось столько раз прежде стоять на краю самых ужасных пропастей земного шара, и он каждый раз благополучно спускался!

Как Август предполагал, так и случилось. Александер скупал до ста голов овец в день; поэтому вскоре на горе собралось большое стадо. В собачьи дни пошёл дождь, и трава стала расти; овцы чувствовали себя отлично и жирели, шерсть росла, никаких несчастий не случалось.

Затем в купле произошёл перерыв: Александеру пришлось заняться ловлей лососей, так как он по-прежнему был на службе у консула. Но он неохотно оставил свою новую профессию: благодаря своему старанию и ловкости он зарабатывал изрядную сумму в день, и Август щедро снабжал его деньгами каждый раз, как он отправлялся из дому. Два дня Александер был занят неводом или в коптильне, потом он приготовил свои ящики с рыбой к отправке и теперь снова мог заняться овцами.

Август был доволен. Его стадо увеличивалось, и цыган Александер каждый вечер честно отчитывался перед ним. Чего же ещё можно было желать? Звезда Августа снова поднималась, и на этот раз он выступал как богач и человек крупного масштаба. Деньги так и текли, тысяча за тысячью, а так как для него было радостью видеть, как развивается дело, то он порешил истратить на овец всё до последнего шиллинга. Словно ему не терпелось поскорей всадить все деньги в предприятие, произвести ими переворот. Если б он случайно не накупил овец, он так же случайно мог купить что-нибудь другое. Если он выиграет на этом деле, — будет прекрасно; если потеряет, то всё же не станет горевать. Ведь это же и есть сама жизнь: купля, продажа, дальше следуют мировая торговля, биржа и банки, — в этом выражается наше время.

Теперь он попал в газету: добряк Давидсен написал о нём в «Сегельфосских известиях». Давидсен был приставлен к банку, и он честно работал в нём, но всё же прежде всего он был редактором своей маленькой благонамеренной газетки. Он с похвалой отозвался об Августе, — об этом добросердечном и сведущем человеке, у которого было достаточно и средств и сердца, чтобы делать добро людям и животным. Все соседние округа приносят Августу глубокую благодарность за то, что он сумел предоставить мелкому скоту обширные пастбища.