Греческое сокровище. Биографический роман о Генрихе и Софье Шлиман - читать онлайн книгу. Автор: Ирвинг Стоун cтр.№ 98

В Троаде Софья столкнулась с неожиданной трудностью— тамошние рабочие считали зазорным подчиняться женщине. Здесь ничего подобного не было. Ее землекопы были родом из Харвати. В тот первый вечер два года назад они приветствовали Шлиманов вместе с другими односельчанами и с большим удовольствием слушали, как Генри читал «Агамемнона». Сейчас Генри сказал им:

— Эту сокровищницу будет раскапывать госпожа Шлиман. Пожалуйста, слушайтесь ее во всем.

Софья отмерила расстояние, указанное Генри, сделала разметку и поставила восьмерых рабочих копать. Затем обозначила ширину траншеи двумя грядками камней, протянув их по обе стороны скрытого под землей дромоса, и выложила из камней же стрелу, показывающую на юг, вместо колышков и веревок, которыми пользовались в Гиссарлыке.

Очень скоро выяснилось, что надежды на быстрый успех нет. Почва была твердая, как скала, то и дело попадались крупные глыбы. Траншея тянулась на двадцать пять футов, пересекая под прямым углом дромос и обрамляющие его циклопические стены. За весь долгий день рабочие углубились всего на несколько дюймов.

Не успели они взяться за лопаты, как от Львиных ворот прибежал Стаматакис.

— Сейчас же прекратите раскопку сокровищницы.

— Почему?

— Ни вы, ни кто другой не должен касаться этого прочного земляного покрытия. Оно поддерживает камни, из которых сложен толос. Уберите его — и все сооружение рухнет.

— Кто вам сказал, что я хочу срыть весь этот холм? Моя цель—обнаружить дромос, очистить его от щебня и земли, найти вход в сокровищницу и выгрести оттуда весь мусор. Тогда люди смогут любоваться ею, как любуются сейчас сокровищницей Атрея. По-моему, в этом и заключается смысл работы археолога.

— Госпожа Шлиман, я провел годы в университете, чтобы стать знающим специалистом. Почему же вы не хотите признать мой авторитет в вопросах археологии?

— Признаю… когда увижу у вас на ладонях первые мозоли от заступа.

— Ах, вот оно что! Вы презираете кабинетного ученого. Вы задираете нос, потому что по прихоти судьбы раскопали Гиссарлык.

— По прихоти судьбы! Мы раскопали Гиссарлык, потому что мой муж гениально предугадал, что именно этот холм — гомеровская Троя.

Стаматакис небрежным жестом отмахнулся от ее слов.

— У меня нет охоты препираться с вами, госпожа Шлиман. Я сделаю официальную запись в дневнике, что категорически запретил вам копать здесь. Сегодня вечером я телеграфирую об этом в Афины.

— Надеюсь, поездка в Аргос немного развлечет вас. Тем временем я найду дромос и расчищу его. Сокровищница ведь не пострадает от того, что мы расчистим в нее ход.

Стаматакис ничего не ответил, повернулся и пошел обратно к Львиным воротам. Софья послала одного из рабочих за Генри.

— На Стаматакиса есть только одна управа, — сказал он, — если не считать, конечно, что можно сбросить его в эту дыру. Сегодня вечером пошлю обществу телеграмму, чтобы прислали за мой счет инженера-строителя, пусть даже по их выбору. Он обследует все здешние сооружения и даст официальное разрешение производить раскопки.

У Шлимана были свои трудности: его рабочие наткнулись у ворот на огромные каменные блоки, упавшие, по-видимому, с внутренней циклонической стены. Шлиман тотчас нашел объяснение: эти камни были сброшены самими микенцами на аргосцев, подвергших крепость осаде и захвативших ее в 468 году до нашей эры. Здесь нет культурных наслоений, как это было в Трое, решил он. Скорее всего, весь этот грунт намыло с верхних террас. Копать его было нетрудно, но гигантские блоки не поддавались примитивной ручной технике, бывшей в его распоряжении. Придется выписать специальные подъемные механизмы, а пока двенадцать его рабочих обвязывали блоки веревками, дюйм за дюймом оттаскивали их от Львиных ворот и оставляли у внешней стены крепости.

К концу дня он и Софья нашли несколько разрозненных черенков и больше ничего. Стаматакис, однако, посчитал и эти находки важными. Он собрал в корзины все черепки до единого, отвез их в Харвати и запер у себя в кладовой.

Третий день был более счастливым. Бригада Деметриоса, работавшая внутри крепостных стен, наткнулась на обуглившиеся руины большого жилого дома. Скоро стали вырисовываться уцелевшие стены. Осмотрев их, Генри пришел к заключению, что дом был уничтожен сильнейшим пожаром— крепостная стена, образующая заднюю стену дома, была вся черная от копоти. В засыпи рабочие н. ин. ш красивые черепки с архаическим узором, красным, желтым и коричневым, керамическую голову коровы с рогами и—самое интересное — огромный железный ключ с четырьмя зазубринами.

— Возможно, это ключ от Львиных ворот! — воскликнул Шлиман.

Стаматакис, жадно набрасывавшийся на каждую находку, негромко заметил:

— Ох уж эти энтузиасты! Один-единственный ключ нашел— и уже отпирает им тяжеленные ворота.

По Генри его и не слышал: он нашел в засыпи монеты, эллинскую и македонскую терракоту, высокие вазы с узким горлышком.

— Господин Стаматакис, — обратился он к стражу, — вы знаток классической древности. Когда, по мнению историков, Микены перестали существовать?

— В 468 году до нашей эры, когда крепость завоевали аргосцы.

— А вот взгляните на эти эллинские вазы и македонские монеты.

Стаматакис принялся внимательно рассматривать находки. Генри продолжал:

— В Микенах, очевидно, существовали более поздние поселения, и эллинские и македонские, которые можно отнести к третьему — первому векам до нашей эры. Когда Павсаний был здесь в 170 году нашей эры, эти места были уже давно необитаемы. Наши находки прибавляют по крайней мере еще лет двести к возрасту Микен.

В глазах Стаматакиса мелькнуло нечто похожее на уважение.

— Эллинские поселения—да. Керамика, которую вы здесь нашли, подтверждает это. Но македонских поселений в Микенах никогда не было.

Генри не стал спорить. Он был уверен, что видел в музеях точно такие высокие вазы и терракотовые фигурки, относящиеся к македонской эпохе. Но лучше не давить на Стаматакиса, не торопить его.

2

Солнце палило вовсю. Грязно, пыльно, вокруг ни единой травинки. Бухта Нафплиона далеко, и Генри очень не хватало утренних морских купаний. До девяти вечера не темнело. А поскольку копать начинали в пять утра, то рабочий день длился шестнадцать часов. Не было случая, чтобы хоть кто-нибудь не вышел на раскоп, не считая, конечно, больных, но почти никто не болел. Рабочий день был здесь длиннее, чем в Трое, однако Софья, тщательно укрытая от солнца, выдерживала его неплохо. Воды не хватало — в конце лета ручьи и колодцы пересыхали. И все же Иоанна Даси уберегала для своих постояльцев несколько литров драгоценной влаги, чтобы, вернувшись с раскопок, они могли принять душ. После душа Софья надевала легкое платье, Генри только снимал пиджак и оба спускались вниз на веранду, где их ждал ужин — холодный овощной суп, цыплята и холодные артишоки.