Греческое сокровище. Биографический роман о Генрихе и Софье Шлиман - читать онлайн книгу. Автор: Ирвинг Стоун cтр.№ 39

Такие монеты Софья видела в музеях Неаполя и Рима, в Афинской библиотеке. Генри часами держал ее перед нумизматическими стендами, учил определять возраст и ареал распространения монеты, отлита она в форме или отчеканена вручную. И хотя ее ногам сильно досталось в ту пору, сейчас она была благодарна ему за науку.

— Генри, эти две я узнала. Этот Аполлон, он из Нового Илиона? Из греческого города, что стоял на этом месте уже в христианскую эпоху?

— Верно. Эта, с Афиной, тоже греческая монета, видимо, из Александрии Троадской. Город стоял милях в пятидесяти отсюда, на юге, его построил полководец Александра Антигон.

— А Рем и Ромул как забрели сюда?

— Очень просто. Римляне основали город Сигей, я показывал тебе место, когда мы объезжали Троянскую равнину.

Завоевав очередную провинцию, римляне привозили и свои монеты или. во всяком случае, штемпеля для их чеканки.

— А когда мы найдем троянские монеты, мы сумеем определить их денежную стоимость?

— Относительно. У Гомера и троянцы, и ахеяне знают только меновую торговлю. Пленную деву, например, оценивали в четыре вола.

Софья в раздумье наморщила лоб.

— У ахейцев были золотые таланты…

— И не только! Когда на поминках но своему другу Патроклу Ахилл устроил игры, он выдал победителю в состязании колесниц золотой треножник, самому быстрому бегуну — «сребряный пышный сосуд», «кубок двоедонный»— побежденному в кулачном бою, а лучникам вынес «темное железо: десять секир двуострых и десять простых». О богатстве же троянцев доподлинно известно. Обнимая колени Менелая, побежденный Адраст молит его:

Даруй мне жизнь, о Атрид. и получишь ты выкуп достойный!

Много сокровищ хранится в отеческом доме богатом.

Много и меди, и злата, и хитрых изделий железа.

В песне «Выкуп Гектора» Приам идет

…в почивальню, терем душистый.

Кедровый, с кровлей высокой, где много хранилось сокровищ…

— Генри, можно я оставлю себе эти монеты на память? А Саркису отдадим такие же, когда еще найдем.

— Разумеется. Только не забудь записать точное место и глубину, где они лежали, потом запечатай в конверт и надпиши число и месяц.

Генри подарил Яннакису пояс с кармашками для денег, купленный еще в Константинополе. К концу рабочего дня он выдавал ему необходимую кассу. По прошествии нескольких дней Яннакис сказал:

— Хозяин, завтра может прийти больше народу. Сколько мне взять?

— Если стоящих, то сколько угодно. Яннакис, хоть восемь-десять человек. Наша главная задача — расчистить весь этот мусор.

— Я несколько раз проверяла выплаты но книге, — сказала Софья за ужином. — Все сходится до единого пиастра. А вчера, ты знаешь, он собрал все наше белье, получилась огромная корзина, и унес домой стирать.

— Не человек, а находка, — согласился Генри. — С завтрашнего дня я буду платить ему тридцать пиастров. Здесь это сказочные деньги. И назначу его десятником.

Но от этой чести Яннакис наотрез отказался: — Хозяин, я сроду никому не приказывал. Это же все мои братья. сестры и друзья. Мы работаем вместе. Нет, я не могу Жены у меня нет, детей тоже — не умею я заставить других слушаться.

Генри по-прежнему вставал в четыре и ехал к морю купаться. Софья упросила не поднимать ее с постели в такую рань. Но уже в пять его ждал кофе, были отмерены четыре грана хинина и готов сверток с их обедом.

После работы она брала большой таз, вставала в него и мылась в их второй комнате наверху. Здесь они устроили что-то вроде рабочей комнаты: поставили грубый стол, Генри навесил полки, растащив по дощечке навес над необожженным кирпичом в Хыблаке. Засиживаясь допоздна, они писали письма, отчеты за день: насколько продвинулись, сколько народу работало, сколько пиастров выплачено.

Чтобы перебить миазматический аромат птичьего двора под их окнами, Софья каждый вечер опрыскивала одеколоном подушки. Но прежде совершался обязательный ритуал уничтожения наползших за день клопов: с обеих сторон умащивался маслом матрац, пропитывался медицинским спиртом. И еще долго после этого она не решалась постелить чистые простыни и одеяла.

Стряпня госпожи Драма in их не соблазняла. Кухня с земляным полом и открытым очагом была, пожалуй, даже чистой, но в нос шибал такой пронзительный запах скотного двора, что кусок не шел в горло. Ужинали они в своей рабочей комнате. В деревне была жалкая лавчонка, брать там было решительно нечего. Софья держалась только на свежих фруктах и помидорах, на хлебе и сыре, которые каждое утро Яннакис приносил из дому. Иногда удавалось раздобыть цыпленка или барашка. Он изжаривал их на вертеле во дворе у Драмали и еще горячими приносил на место работы. В такие дни они гурманствовали.

Софья худела, возвращалась к девичьей форме. А Генри сохранял обычную поджарость.

«Не от еды он крутится по восемнадцати часов подряд, — рассуждала она. — В нем, как в часах, вставлена пружина».

Когда глубина траншеи перевалила за шесть футов. Генри натолкнулся на римскую стену, перекрытую огромным валуном.

— Почему ты так уверенно датируешь эту стену? — спросила Софья.

— Потому что камни скреплены цементным раствором. Мы не будем здесь задерживаться.

Вгрызаясь в склон холма, траншея неуклонно ползла вперед, к вершине. Каждый день Яннакис приводил новых людей, и скоро Гиссарлык стал похож на муравейник: восемьдесят человек сновали по его северному склону. Инструментов не хватало.

Кончилась первая неделя, когда однажды Генри взволнованно подозвал Софью к себе. Он наткнулся на развалины строений, сложенных из отесанных камней, причем кое-где без скрепляющего раствора. Его радости не было границ. Эго могли быть развалины храма Афины! А если так. то под ним может скрываться уже троянский храм. Но как нодстутлъся к этим колоссальным глыбам?

— Видно, придется их отрыть и куда-то деть, — вздохнул Генри. — Они нам мешают.

— Сами по себе они ничем не интересны?

— Сравнительно молодая кладка… Какая глупость, что я не взял железных ваг! Придется вытаскивать их вручную.

Землекопы обнажили основание каменной кладки. Яннакис пригнал из Хыблака волов. Камень опутывали веревками, и понукаемые волы, потоптавшись, вырывали его из земли. Затем веревки снимали и громада застывала перед низвержением в долину. Вот она качнулась, и все восемьдесят человек, побросав лопаты и кирки, с визгом устремились к обрыву, покрывая восторженными восклицаниями и смехом громоподобный гул камня, прыгающего по склону, как мячик, сминая кусты и деревья.

Непредусмотренные перерывы в работе всегда огорчали Генри.

— Добро бы это был поединок Менелая с Парисом! — хмуро бросил он Софье. Но союзницы в ней не нашел.

— Им все едино. Мы, к примеру, тоже не прочь поглазеть на смену караула перед афинским дворцом.