Знахарь-2, или Профессор Вильчур - читать онлайн книгу. Автор: Тадеуш Доленга-Мостович cтр.№ 90

Сказав это, Люция ушла в свою комнату, накинула на плечи пальто и одна отправилась на прогулку. Она умышленно прошла мимо окон Кольского, чтобы он мог ее видеть.

И она не ошиблась: Кольский, конечно, увидел ее. И хотя в нем еще жила обида за вчерашнее, он решил все же догнать ее и извиниться за то, в чем был невиновен. Ему было тяжело перенести ее холод.

В сенях он увидел Донку. Она стояла, опершись на подоконник, и горько плакала.

— Что с вами? — спросил он, удивленный.

В ответ девушка заплакала еще громче. Прошло много времени, пока он добился от нее первых слов:

— Пани Люция… отругала меня… как, не знаю как… как последнюю…

— За что отругала?

— А за вас…

— За меня? Как это за меня?

— Потому что панна Люция… сказала… что я, что я…

— Что вы?

— Что я флиртую с вами, пан доктор, — выдавила из себя Донка и снова разрыдалась.

— Ну, успокойтесь, пожалуйста. Что за нелепость?

— У-у-у-у, — плакала Донка. — Что я стреляю в вас глазами… У-у-у. А я же ничего, я, Боже упаси…

Она постепенно успокаивалась и более или менее точно повторила всю головомойку, полученную от Люции. Это его не только озадачило, но и оскорбило. Он не ожидал, что Люция могла дойти до того, чтобы подозревать его в каких-то шашнях тут, под этой крышей. Вероятно, решила испортить его пребывание здесь окончательно, потому что не могла же она принять всерьез, что он флиртует с этой девушкой, ведь даже намека на это не было. Донка показалась ему сразу милой и симпатичной, и он шутил с ней так, как обычно в Варшаве с медсестрами, которые ему нравились. В данном случае самым неприятным было то, что пострадала невинная Донка. Он, как умел, успокаивал ее и пообещал, что выяснит все с панной Люцией. И действительно, он решил поговорить с ней сейчас же. Кольский догадывался, что Люция пошла в сторону леса, и отправился в том же направлении. Минут через пятнадцать-двадцать он догнал ее на повороте дороги. Услышав его шаги сзади, она остановилась и сказала:

— О, я вижу, что и вы любитель одиноких прогулок.

— Вовсе не одиноких, я как раз искал вас. Вы ушли, даже не спросив, буду ли я вас сопровождать.

— Я не думала, что это доставит вам удовольствие. Это, во-первых. А во-вторых, я полагала, что вы найдете более приятное общество для прогулки.

— О ком вы говорите?

— Ах, Боже мой, не все ли равно? Речь идет вообще о женщине, о какой-нибудь женщине. Я вижу, вы стали настоящим бабником.

— И из чего это видно?

— Ну, хотя бы из ваших заигрываний с Донкой.

— Как вы можете так говорить?! — воскликнул он в отчаянии.

— Но будьте осторожны, — продолжала она, как бы не услышав его реакции. — Василь — крепкий парень. Не так просто будет вам запаковать его невесту в сундук.

Она рассмеялась.

— Как это романтично! Молодой врач из Варшавы похищает возлюбленную сына мельника и увозит ее в багажном вагоне в столицу.

Сейчас он смотрел на нее с откровенным беспокойством.

— Пани Люция! Что с вами случилось?

Она покраснела и, не глядя ему в глаза, сказала довольно громко:

— Случилось то, что я считаю неприличными ваши заигрывания с этой девушкой. Вы можете направить свою обольстительность на кого-нибудь иного и заниматься ухаживаниями где-нибудь в другом месте, по крайней мере не здесь. Правда, я понимаю, что вы здесь скучаете, но мне бы хотелось, чтобы вы нашли какие-нибудь другие развлечения вместо того, чтобы морочить голову Донке.

Он был просто ошеломлен тем, что услышал.

— Что случилось, панна Люция? — повторил он, и ему пришла а голову мысль, что это явное проявление начала истерии. Конечно, сидя здесь, в этом медвежьем углу, общаясь с мужиками и смертельно скучая, она довела себя до того, что ее нервы просто на пределе.

После длительного молчания он стал объяснять всю нелепость ее подозрений.

— Панна Люция! Как вы можете даже предположить, что, любя вас и имея счастье находиться с вами под одной крышей, я мог бы хотя бы в самой незначительной степени заинтересоваться какой-нибудь женщиной!

Его аргументы, а особенно последний, убедили ее. Несомненно, она сделала поспешные выводы. Она обидела не только невинную Донку, но и Кольского. Ею овладело чувство стыда. Она не знала теперь, как оправдаться перед ним за свое глупое поведение. Наконец, она пришла к убеждению, что никакие уловки не приличествуют их взаимоотношениям, и, будучи по натуре прямой и откровенной, она протянула ему обе руки.

— Я очень вас прошу извинить меня, пан Янек. Мне, конечно, это только показалось. Не обижайтесь на меня, пожалуйста.

Он схватил ее руку и начал осыпать поцелуями.

— Не обижаться?.. Но я нисколечко на вас не обижаюсь! Только мне было так грустно, очень грустно… Оттого что вы не верите мне, что вы осуждаете меня за то, что я сам назвал бы …святотатством.

В глазах его стояли слезы. Чувство собственной вины еще более усилило неизъяснимое волнение Люции и желание компенсировать Кольскому нанесенную обиду. Она не знала, какую форму придать своему покаянию, но, во всяком случае, ей хотелось быть с ним как можно мягче и сердечнее.

— Пан Янек! — сказала она. — Возможно, я бы не позволила себе устроить такую бессмысленную сцену, если бы не считала вас кем-то очень близким. Вам следует быть со мной построже, а то я совсем от рук отбилась.

— Ну, не будем больше об этом. Все счастливо закончилось, а если вам нравится, то, прошу вас, кричите на меня все двенадцать часов

ежедневно при условии, что вы подарите мне четверть часа, подобные этим.

С легкой грустью она покачала головой.

— Вижу, что нет мне прощения, и с сегодняшнего дня вы будете считать меня мегерой.

В дружеской атмосфере они провели остаток вечера. После ужина еще долго разговаривали, причем Люция изо всех сил старалась вознаградить его за доставленные ею огорчения. Впрочем, для этого не требовалось от нее никаких особых жертв. Она действительно была счастлива оттого, что они помирились. Кратковременная буря еще больше углубила ее симпатию и привязанность к этому милому парню и заставила осознать, что, во всяком случае, его чувства заслуживают высокой оценки. Если она не могла ответить ему тем же, то это не значило, что его чувствами следует пренебрегать, скорее наоборот. Само сознание, что существует на свете человек, способный ради нее всем пожертвовать, человек, на которого всегда можно положиться, на помощь которого можно рассчитывать, — само это сознание наполняло ее как бы чувством безопасности. Короче говоря, она заметила в себе неожиданную для самой себя перемену: насколько раньше любовь Кольского она считала определенной тяжестью, препятствием в своей жизни, настолько сейчас она была ему благодарна за нее.