По морю прочь - читать онлайн книгу. Автор: Вирджиния Вульф cтр.№ 40

— Следующий, — сказал Хёрст, усвоив эти факты. Он указал на Хьюита.

— Я сын английского дворянина. Мне двадцать семь лет, — начал Хьюит. — Мой отец был сквайром, охотился на лис. Он погиб на охоте, когда мне было десять лет. Помню, домой принесли его тело — на ставне, кажется, — как раз, когда я спускался пить чай, и я заметил, что на столе все равно был джем, и удивился — неужели мне разрешат…

— Да-да, но только факты, — вставил Хёрст.

— Я учился в Винчестере [35] и Кембридже, откуда через некоторое время мне пришлось уйти. С тех пор я много чем занимался…

— Профессия?

— Никакой — по крайней мере…

— Склонности?

— Литературные. Пишу роман.

— Братья и сестры?

— Три сестры, братьев нет, есть мать.

— Это все, что мы о вас услышим? — спросила Хелен. В свою очередь, она поведала, что очень стара — в октябре ей минуло сорок, ее отец был поверенным в Сити, но разорился, поэтому она толком не получила образования — они часто переезжали, — но старший брат давал ей читать книги. — Если бы я стала рассказывать вам все… — Она умолкла и улыбнулась. — Это заняло бы слишком много времени. Я вышла замуж тридцати лет, у меня двое детей. Муж — ученый. Теперь ваша очередь, — кивнула она Хёрсту.

— Вы многое опустили, — упрекнул он ее и бодро начал: — Меня зовут Сент-Джон Аларик Хёрст. Мне двадцать четыре года, я сын преподобного Сидни Хёрста, приходского священника в Грейт-Вэппинге, в Норфолке. Э-э, везде был стипендиатом — в Вестминстере, в Кингз-Колледже [36] . Сейчас в аспирантуре в Кингз-Колледже. Скучновато, да? Оба родителя живы (увы). Два брата, одна сестра. Я весьма незаурядный молодой человек, — добавил он.

— Один из трех — ну, пяти — самых незаурядных людей в Англии, — заметил Хьюит.

— Совершенно верно, — сказал Хёрст.

— Это все очень интересно, — сказала Хелен после паузы, — но все действительно важные вопросы мы обошли. Например, мы христиане?

— Я — нет, — почти хором сказали молодые люди.

— Я — да, — сообщила Рэчел.

— Вы верите в Бога как личность? — изумился Хёрст, поворачиваясь и наводя на нее свои очки.

— Я верю… Я верю… — Рэчел начала заикаться. — Верю, что есть нечто, о чем мы не знаем, верю, что мир может измениться за одну минуту и стать каким угодно.

На это Хелен откровенно рассмеялась.

— Чепуха, — сказала она. — Ты не христианка. Ты даже не задумывалась, кто ты. Есть много других вопросов. Однако их, наверное, пока задавать нельзя.

Хотя они беседовали так свободно, им было несколько неловко от того, что они на самом деле ничего не знают друг о друге.

— А это важные вопросы, — задумчиво заметил Хьюит. — Самые интересные. Только вот люди, пожалуй, не задают их друг другу.

Рэчел было трудно смириться с тем, что даже близкие друзья могут обсуждать лишь очень немногие темы, поэтому она потребовала у Хьюита объяснений:

— Была ли в нашей жизни любовь? Вы говорите о таких вопросах?

Хелен опять засмеялась над ее простодушной смелостью и шутя обсыпала травой.

— Ах, Рэчел! — воскликнула она. — Ты как щенок, который, играя, вытаскивает в прихожую нижнее белье хозяев.

И вновь на залитую солнцем землю перед ними легли колышущиеся фантомы — тени людей.

— Вот они! — прокричала миссис Эллиот. В ее голосе слышалось легкое раздражение. — А мы с ног сбились, разыскивая вас. Вы знаете, сколько времени?

Над ними стояли миссис Эллиот и чета Торнбери. Миссис Эллиот держала часы, демонстративно постукивая пальцем по циферблату. Хьюиту напомнили, что он — ответственный за путешествие, и он немедленно повел всех обратно к сторожевой башне, где перед отправлением домой планировалось выпить чаю. Подходя к месту, они увидели, что на вершине стены развевается яркий малиновый шарф, а мистер Перротт и Эвелин пытаются укрепить его камнями. Жара немного спала, но зато тень ушла в сторону, и поэтому им пришлось сидеть на солнце, которое окрасило их лица в красные и желтые оттенки и ярко высветило большие куски земли за ними.

— Ничего нет прекраснее чая! — сказала миссис Торнбери, беря свою чашку.

— Ничего, — согласилась Хелен. — Помните, в детстве, режешь сухую траву, — она говорила намного быстрее, чем обычно, не отрывая глаз от миссис Торнбери, — и делаешь вид, будто это чай, а няньки тебя за это ругают — почему, не понимаю, — может, оттого, что все няньки такие грубые создания — не разрешают сыпать перец вместо соли, хотя в нем нет ни малейшего вреда. Ваши няньки были такие же?

Во время этой тирады появилась Сьюзен и села рядом с Хелен. Через несколько минут с противоположной стороны вышел мистер Веннинг. Он слегка раскраснелся и на все, что ему говорили, отвечал с особенной веселостью.

— Что это вы сделали с могилой старика? — спросил он, указывая на красный флаг, реявший над руинами.

— Мы хотели, чтобы он забыл, как ему не повезло умереть триста лет назад, — сказал мистер Перротт.

— Как это ужасно — быть мертвым! — выпалила Эвелин М.

— Быть мертвым? — переспросил Хьюит. — По-моему, ничего ужасного. Это довольно легко вообразить. Когда сегодня ляжете в постель, сложите руки вот так и дышите — все медленнее и медленнее. — Он лег спиной на землю, закрыл глаза и сложил руки на груди. — А теперь… — Он забормотал монотонным голосом: — Я больше никогда, никогда, никогда не буду двигаться. — Его тело, ровно лежащее между ними, на мгновение действительно показалось им мертвым.

— Что за жуткая игра, мистер Хьюит! — закричала миссис Торнбери.

— Нам еще кекса, — сказал Артур.

— Уверяю вас, в ней нет ничего жуткого, — ответил Хьюит, садясь и беря в руки кекс. — Это так естественно. Родители должны заставлять детей делать это упражнение каждый вечер… Это не значит, что я хочу поскорее умереть.

— Говоря «могила», — сказал мистер Торнбери, который до этого почти не раскрывал рта, — вы что, имеете какие-либо основания называть эти руины могилой? Я с вами совершенно согласен, если вы, вопреки общепринятому мнению, отказываетесь признать в них елизаветинскую сторожевую башню, — так же, как я не верю, что кольцевидные насыпи или валы, которые мы находим на вершинах известковых холмов у нас в Англии, — это следы стоянок. Археологи все называют стоянками. А где, по-вашему, наши предки держали скот? Половина английских стоянок — это просто древние загоны или скотные дворы, как говорят в наших краях. Довод, что никто не станет держать скот на таких видных, но труднодоступных местах, в моих глазах силы не имеет — следует вспомнить, что в те времена скот был главным достоянием человека, его капиталом, приданым его дочери. Без скота он был крепостным, чьей-то собственностью… — Глаза мистера Торнбери постепенно потухли, и несколько заключительных слов он пробормотал уже совсем неслышно, выглядя очень старым и жалким.