Золотоискатель - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Мари Гюстав Леклезио cтр.№ 20

Ночью, лежа в холодном дортуаре, я повторял про себя имена мореплавателей, бороздивших океаны, ускользавших от вражеских эскадр, гонявшихся за химерами, миражами, за неуловимым призрачным блеском золота. Эвери, капитан Мартел, Тич Черная Борода, который на вопрос, где он спрятал свое золото, отвечал, что «об этом будут знать лишь он сам и дьявол, и тот из них, кто останется жив, заберет себе всё». Так рассказывал в своей «Истории английских пиратов» Чарлз Джонсон. Капитан Винтер и его приемный сын Ингленд. Хоуэл Дэвис, повстречавший однажды на своем пути корабль Сарыча — после того как оба подняли черный флаг, они решили объединиться и плавать отныне вместе. Пират Коклейн, помогавший им в захвате форта на побережье Сьерра-Леоне. Мэри Рид, носившая мужское платье, и Энн Бонни, жена капитана Рэкема. Тью, присоединившийся к Миссону и поддержавший его в создании Либерталии, Корнелиус, Кэмден, Джон Плантен, ставший королем Рантабе, на Мадагаскаре; Джон Фалемберг, Эдвард Джонер, Дэниел Дарвин, Жюльен Ардуэн, Франсуа Лефрер, Вильгельм Оттрофф, Джон Аллен, Уильям Мартин, Бенджамин Мелли, Джеймс Баттер, Гильом Плантье, Адам Джонсон.

И все остальные путешественники, плававшие тогда по бескрайним морям и открывавшие новые земли. Дюфужре, Жонше де ла Голетри, Шарль Никола Мариэтт, капитан Лемейер, заметивший неподалеку пиратский корабль «Кассандра» под командованием Тейлора, «с пятью-шестью миллионами фунтов, награбленными в Китае, на борту» — так говорит Шарль Аллом. Жакоб де Бюкуа, присутствовавший при агонии Тейлора, который поведал ему, возможно, свою последнюю тайну. Гренье, первым исследовавший архипелаг Чагос, сэр Роберт Фаркхар де Лэнгл, сопровождавший Лаперуза на Аляску, или же человек, чье имя я ношу, — Летан, скрепивший своей подписью акт взятия острова Маврикий капитаном «Охотника» Гильомом Дюфреном 20 сентября 1715 года. Эти имена слышатся мне по ночам, когда я лежу с открытыми глазами в темноте дортуара. Мерещатся мне и названия кораблей, прекраснейшие названия на земле, что красуются на корме, оставляющей белый пенистый след в глубоком море, — они навечно запечатлены в моей памяти, которая есть море, небо и ветер. «Зодиак», «Удачливый», «Мститель», «Победоносец», которым командовал Сарыч, «Гальдерланд», который он захватил, «Защита» Тейлора, «Призрак» Сюркуфа, «Летящий дракон» Кэмдена, «Летучий», доставивший Пенгре на остров Родригес, «Амфитрита» и «Большая ласточка», которыми командовал корсар Лемем, погибший впоследствии на «Фортуне». «Нереида», «Оттер», «Сапфир», на которых англичане Роули прибыли в сентябре 1809 года на Пуэнт-о-Гале, чтобы захватить Иль-де-Франс. А названия, сказочные имена, которые я затвердил наизусть, будь то просто островки, куда путешественники или корсары заходили пополнить запасы пресной воды и набрать птичьих яиц, или тайные убежища в глубине затерянных бухт, логова морских разбойников, или же острова, на которых они строили свои города, дворцы, создавали свои государства: бухта Диего-Суарес, бухта Святого Августина, бухта Антонжиль на Мадагаскаре, остров Святой Марии, Фул-пойнт, мыс Тентенг. Коморские острова, Анжуан, Маэли, Майотт. Сейшелы и Амиранты, остров Альфонса, Коэтиви, Джордж, Рокпиз, Альдабра, Асунсьон, Космоледо, Эстоу, Сен-Пьер, остров Провидения. Хуан-де-Нова, острова архипелага Чагос: Диего-Гарсия, Эгмонт, Дэнжер, Игл, Три Брата, Перрос-Баньос, Соломон, Легур. Острова Каргадос-Карахос, чудесный остров Сен-Брандон, куда нет хода женщинам; Рафаэль, Тромлен, Песчаный остров, банка Сайя-де-Малья, банка Назарет, Агалега… Эти имена слышались мне в ночной тишине, далекие, но такие знакомые, родные, и сейчас еще, когда я пишу их, сердце мое бьется чаще и мне кажется, что я там был.

Жизнь начиналась, когда после недельной разлуки мы встречались с Лорой. Мы шли вдоль железнодорожной ветки на О-Блё, по грязной тропе, ведущей к Форест-Сайду, и, не обращая внимания на прохожих под зонтиками, болтали, вспоминая нашу жизнь в Букане, наши походы по тростниковым плантациям, сад, овраг, шум ветра в иглах казуарин. Мы говорили быстро-быстро, и все это подчас походило на сон. «А Мананава?» — спрашивала Лора. И я не мог ничего ей ответить, потому что где-то глубоко внутри мне становилось больно, и я думал о бессонных ночах, когда, лежа с открытыми в темноту глазами, я слушал слишком ровное дыхание Лоры и ждал наступления моря. Мананава, сумрачная долина, где рождается дождь и куда мы ни разу не решились проникнуть. Еще я думал о ветре с моря, в котором медленно, словно духи из креольских легенд, парили два белоснежных «травохвоста», и эхо разносило по долине их хриплые, трескучие крики. Мананава, где, по словам жены старого Кука, жили потомки беглых рабов, тех, что убили своих хозяев и спалили тростниковые поля. Там скрывался Сенгор, там великий Сакалаву бросился вниз с утеса, чтобы не сдаваться преследовавшим его белым. И с тех пор, говорила она, перед бурей из Мананавы доносятся тяжкие вздохи, вечные стенания.

Мы шагали с Лорой, держась, словно влюбленные, за руки и наперебой вспоминая прежние времена. И я снова повторял обещание, данное ей давным-давно: настанет день, и мы отправимся в Мананаву, вместе.

Разве могли у нас быть друзья, единомышленники? В Форест-Сайде никто и не слыхал про Мананаву.

Все эти годы мы прожили в бедности, научившись относиться к ней равнодушно. Мы были слишком бедны, чтобы покупать новую одежду, а потому нигде не бывали, не ходили ни на какие обеды, ни на какие праздники. Мы с Лорой даже находили в этом одиночестве свою прелесть. Чтобы прокормить всех нас, отец поступил счетоводом в одну из контор дяди Людовика на Рампар-стрит, в Порт-Луи, и Лора возмущалась, что человек, ставший главным виновником нашего разорения и вынужденного отъезда из Букана, теперь кормит нас, будто из милости.

Страдали мы не столько от бедности, сколько от необходимости жить в изгнании. Я вспоминаю сумрачные дни в деревянном доме Форест-Сайда, холодную сырость ночей, шум воды, струящейся по железной крыше. Море для нас теперь больше не существовало. Лишь иногда, сопровождая отца в Порт-Луи или отправляясь с Мам в сторону Марсова Поля, мы видели вдали, между крышами доков и кронами деревьев, его синюю гладь, нестерпимо сверкающую на солнце. Однако близко мы никогда к нему не подходили. Мы с Лорой всегда отводили взгляд, предпочитая до боли в глазах разглядывать облезлые склоны Сигнальной горы.

В эту пору Мам часто заговаривала о Европе, о Франции. У нее не было там никаких родных, однако она говорила о Париже как о возможном пристанище. Мы сядем на пароход Британско-Индийской пароходной компании, следующий рейсом из Калькутты, и поплывем в Марсель. Сначала — через океан до Суэцкого канала (тут мы начинали перечислять города, которые увидим по пути: Момбаса, Аден, Александрия, Афины, Генуя). Оттуда поездом до Парижа, где жил один из наших дядей, брат отца, который никогда нам не писал и которого мы знали только по имени — дядя Пьер. Он был музыкант, своей семьи не имел и отличался, по словам отца, ужасным характером, хотя при этом был благороден и щедр. Это он посылал деньги на наше обучение, а когда отец умер, приехал, чтобы помочь Мам. Мам так и решила: мы поживем у него, по крайней мере первое время, пока не подыщем жилье. Ее лихорадочные мечтания о путешествии увлекали даже отца, и он вслух обсуждал эти планы. Я же не мог забыть о Неизвестном Корсаре и его кладе. А разве корсарам место там, в Париже?