Дживс, вы - гений! - читать онлайн книгу. Автор: Пэлем Грэнвил Вудхауз cтр.№ 37

— Ладно, зайди в дом, проспись, — устало сказал он. — Идти-то можешь?

— Могу, могу, — поспешно заверил я его. — Это совсем не то, что ты подумал. Вот, слушай.

И я с убедительной четкостью оттарабанил «Habeas Corpus Act» , а также «Карл украл у Клары кораллы, Клара украла у Карла кларнет» и «На дворе трава, на траве дрова».

Выступление произвело на него должное впечатление.

— Стало быть, ты не пьян?

— Как стеклышко.

— Однако же прячешься в кустах.

— Да, прячусь, но…

— И физиономия у тебя черная.

— Конечно, черная, старик, но ты не вешай трубку, я тебе сейчас все объясню.

Наверное, вам случалось рассказывать запутанную историю и, еще не добравшись до сути, где-то на половине почувствовать, что публика принимает вас в штыки. Идиотское положение. И в такое вот идиотское положение попал сейчас я. Чаффи ничего не говорил, но я рассказывал и чувствовал, что от него исходит, как от зверя, некая угроза, может быть, и смертельная. Я все явственнее ощущал, что меня ждет от ворот поворот.

Однако стойко продолжал свое повествование и, изложив наиболее яркие факты, завершил его пламенной мольбой о растворяющей ваксу субстанции.

— Мне нужно масло, Чаффи, огромный кусок сливочного масла, старина. Если у тебя есть, тащи все. Я тут останусь прогуливаться, а ты в кухню за маслом, одна нога здесь, другая там, согласен? Нельзя терять ни минуты, ты ведь понимаешь. Я и так еле успею на поезд.

Сначала он молчал. Потом заговорил с таким сарказмом, что, честное слово, мое сердце ушло в пятки.

— Позволь, я расставлю все по местам, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я принес тебе сливочного масла?

— Да, мысль именно такова.

— Чтобы ты мог оттереть физиономию и уехать ближайшим поездом в Лондон?

— Да.

— И таким образом сбежать от мистера Стоукера?

— Совершенно верно. Просто удивительно, как легко ты разобрался в хитросплетениях интриги, — сказал я, решив слегка подольститься, ведь грубая лесть никогда не помешает. — Я не знаю ни одного человека, кто смог бы так логически непогрешимо связать концы с концами. Всегда очень высоко ценил твои интеллектуальные способности, Чаффи, старина, чрезвычайно высоко.

Однако сердце продолжало падать. А когда я услышал в темноте, с каким негодованием он фыркнул, оно и вовсе ухнуло в пропасть.

— Понятно, — сказал он. — Иными словами, ты хочешь, чтобы я помог тебе избавиться от обязательств, которые накладывает на человека честь, так ведь?

— При чем тут честь?

— А при том, черт возьми! — заорал Чаффи, и мне показалось, что он дрожит с головы до ног, впрочем, не поручусь — в такой-то темнотище. — Я тебя не прерывал, когда ты излагал свою постыдную историю, хотел все как следует понять. А теперь, может быть, ты будешь так любезен и позволишь высказаться мне.

И он снова фыркнул, как лошадь.

— Вы хотите успеть на лондонский поезд, если я не ошибаюсь? Понятно. Не знаю, Вустер, как вы сами оцениваете собственное поведение, но, если вас интересует мнение совершенно беспристрастного стороннего наблюдателя, могу вам сообщить, что, на мой взгляд, так гнусно способен поступить лишь паршивый пес, презренный негодяй, жалкий червь, клещ-кровосос или клыкастый бородавочник. Подумать только! Эта прекрасная девушка любит тебя. Ее отец, как глубоко порядочный человек, соглашается на короткую помолвку. И вместо того, чтобы радоваться, ликовать, быть на седьмом небе от счастья, как… как я не знаю кто, ты хочешь трусливо улизнуть тайком.

— Чаффи, послушай…

— Повторяю: трусливо улизнуть тайком. Ты хочешь подло, бессердечно сбежать, разбить этому изумительному созданию сердце, ты хочешь покинуть ее, оставить, бросить, как… как… черт, я скоро свое собственное имя забуду… как изношенную перчатку!

— Да послушай ты, Чаффи…

— И не пытайся возражать.

— Да не любит она меня, пропади все пропадом, не любит!

— Ха! Бросается ночью с яхты в воду, добирается вплавь до берега, чтобы встретиться с тобой, и не любит? Да она потеряла из-за тебя голову.

— Тебя она любит.

— Ха!

— Тебя, уж поверь. Вчера вечером она уплыла с яхты, чтобы повидаться с тобой. А на брак со мной согласилась, чтобы тебе отомстить: как ты посмел в ней усомниться.

— Ха!

— Опомнись наконец, старина, и принеси мне сливочного масла.

— Ха!

— И перестань без конца каркать. Слушать тошно, и никак не проясняет суть дела. Чаффи, мне необходимо масло. Сейчас это главное. Если в доме есть всего маленький кусочек, неважно, неси его. Старина, тебя просит Вустер, твой друг, с которым ты учился в начальной школе, с которым ты познакомился, когда мы еще под стол пешком ходили.

Я умолк. Мне показалось, что Чаффи проняло. Я почувствовал, как на мое плечо легла рука и — да, ошибиться было невозможно, — сжала его. В этот миг я готов был поспорить на собственную сорочку, что Чаффи расчувствовался.

Расчувствоваться-то он расчувствовался, только не в том направлении.

— Я расскажу тебе, Берти, каково мне сейчас, — произнес он зловеще кротким голосом. — Не стану притворяться, что я разлюбил Полину. Я по-прежнему ее люблю, несмотря на все то, что произошло. И всегда буду любить. Я полюбил ее в тот самый миг, как впервые увидел. Это было в ресторане отеля «Савой», она сидела на табурете в баре и пила сухой мартини, потому что мы с сэром Родериком Глоссопом немного опаздывали, и ее отец решил, чем так сидеть, лучше заказать коктейль. Наши глаза встретились, и я понял, что вот она, единственная девушка на свете, о которой я мечтал всю жизнь. Откуда же мне было знать, что она по уши влюблена в тебя.

— Да не влюблена она в меня!

— Теперь я это понимаю и, конечно, понимаю и то, что мне ее никогда не завоевать. Но вот что я хочу сделать, Берти. При всей моей огромной любви к ней я не позволю, чтобы у нее украли счастье. Она должна быть счастлива, только это и важно. Почему-то ее сердце выбрало в мужья тебя. Никто не может этого понять, но нам и не надо ничего понимать. По какой-то непостижимой причине ей нужен ты, и она тебя получит, будьте уверены. Странно, что ты пришел именно ко мне, именно меня попросил помочь тебе вдребезги разбить ее девичьи грезы и растоптать ее святую, детскую веру в человеческую доброту. Надеялся сделать меня соучастником этого преступления? Да никогда! И никакого масла ты от меня не получишь, я не дам тебе ни грамма. В таком вот виде и будешь ходить, поразмысли обо всем хорошенько, и я уверен, твое лучшее, высшее «я» укажет тебе правильный путь, ты вернешься на яхту и выполнишь свой долг, как подобает истинному англичанину и джентльмену.