Кукла госпожи Барк - читать онлайн книгу. Автор: Хаджи-Мурат Мугуев cтр.№ 12

Подальше от всего, что не относится к тому, что ожидает меня в Тегеране.

Раннее утро только поднималось над столицей. Чуть покачиваясь под нами, бежал, обрываясь, подмосковный лес, станции, дачные места, поля, речки, огороды и снова леса… Как далеко теперь была от них война и как же близко подошла она к нам в 1941 году.

Самолет поднимался все выше, земля все быстрей неслась книзу. Я взял карту и стал разглядывать маршрут полета. Первая остановка Сталинград, место недавних жестоких боев, следующая – Астрахань, Махачкала, и Баку.

Генерал дремал в кресле, и я видел лишь его затылок. Мерно, в такт машине, генерал покачивал головой. Рядом с ним сидел флотский подполковник с медицинскими погонами, двое генералов, работников штаба Закавказского фронта. Трое солдат, охранявших военный груз, направлявшийся в Махачкалу, да стрелок, неотступно сидевший возле своего пулемета, – вот все, кто, кроме пилота, находились в самолете.

Уже через час после начала полета мне захотелось есть, и, достав из ручного саквояжа бутерброды и несколько крутых яиц, я предложил генералу позавтракать.

Мой начальник охотно закусил и снова задремал так уютно, что и я, сложив карту, последовал его примеру.

Мы проснулись, когда самолет, резко идя на снижение, опускался на огромный военный аэродром возле Сталинграда. Это был один из тех знаменитых аэродромов, с которых совсем недавно взлетали наши боевые самолеты.

Но вот Сталинград остался далеко позади. Волга причудливо вьется внизу.

Степь по обеим сторонам Волги, желтая, без жизни и без зелени, утомляет глаз.

– Александр Петрович, – обращается ко мне генерал и дальше уже по-персидски продолжает: – Этот проклятый «дом с привидениями» не дает мне покоя даже здесь. Мне кажется, что за Каспийским морем это дело еще не раз встретится нам.

– На территории Ирана?

Генерал кивнул головой.

Медицинский подполковник, читавший газету, повернулся к нам:

– Ба! Кажется, тоже востоковеды… – И, перейдя на фарсидский язык, он представился: – Старший врач Казвинского военного госпиталя, подполковник Галаев. Был в Москве, теперь возвращаюсь обратно в Иран.

Мы обменялись рукопожатиями, поговорили о разных пустяках, но уже на аэродроме в Астрахани генерал недовольно сказал:

– Вот урок обоим нам… Мы забыли о том, что фарсидский, как и любой другой язык, кроме нас, могут знать еще немало людей… Хорошо, что случилось здесь, под небесами.

Из Астрахани в Махачкалу летели почти все время над морем. Сначала широкая при впадении в Каспий Волга, с ее разветвленной дельтой, с сотнями судов, парусников, с многочисленным населением по берегам каналов, затем зеленовато-синее, спокойное море захватили нас. Смена пейзажа была мгновенной, и мы подолгу не отрывались от оконцев, глядя на могучую водную гладь, раскинувшуюся внизу.

В Махачкале мы заночевали, а рано утром вылетели в Баку.

Баку, благоухающий и нарядный, с его красивыми улицами, чудесным бульваром, богатыми домами-дворцами, произвел на меня большое впечатление. Город нефти, поднявшийся над морем, был чист, ярок и светел. Надо очень уважать свое дело, любить людей, беспокоиться за их здоровье, чтобы суметь сделать так, что ни запаха, ни пятнышка, ни пылинки не чувствовалось на улицах благоустроенного, великолепного города.

Гостиница «Европа», где нам отвели два номера, была заполнена военными. Баку – это перепутье, перекресток, откуда идут две важные дороги: одна – в Грузию, другая – на Иран, к Персидскому заливу, где начинается Трансиранская железная дорога.

Генерал уехал в штаб, я же остался в номере, так как хотел просмотреть последние иранские газеты, комплект которых любезно предоставили нам местные товарищи-востоковеды.

Передо мной лежала стопка газет: «Мардом», «Сетарее Иран», «Дад», «Иране Ма», «Эттелаат», «Кейхан». Я уже отвык от буржуазных газет, добрая половина которых была занята происшествиями, сплетнями тегеранского общества и новостями шахского двора. Вместо деловых статей в них печатались бульварные романы с продолжениями из номера в номер.

В Европе земля тряслась от грохота орудий, тысячи самолетов днем и ночью бомбили изрезанную окопами, сожженную огнем, опаленную взрывами землю, а здесь редакторы и сотрудники газет писали и печатали великосветскую придворную чепуху. О войне давались только сводки, причем события 1941 и 1942 года преподносились в этих газетах явно в германофильском и особенно враждебном нам духе. О союзниках, Америке и Англии, говорилось неясно и в полутонах, но ненависть к Советскому Союзу в дни 1941 года была совершенно очевидна. Дальше тон менялся, наши победы, отречение Реза-Шаха, ввод советских и англо-американских войск в пределы Ирана принесли с собой и смену настроений. Те же газеты заговорили уже в другом тоне, но и тут, сквозь строки, через прозрачный флер различных «обзоров», «фельетонов», «высказываний», «интервью» политических и общественных деятелей ясно чувствовалось холодное, неприязненное отношение к нам, и рядом – низкопоклонные, захлебывающиеся от лакейского восторга статьи, восхвалявшие Америку.

О победах советских войск и отходе немцев под ударами наших армий сообщалось в общих фразах, но тут же очень хитро и многозначительно говорилось, что если бы не Америка и не ее помощь, советские войска никогда не добились бы успеха.

Рассказывая в двух-трех строках о героях Сталинграда, газеты ни к селу ни к городу отводили много места описаниям боев американской армии с испанцами в 1898 году или эпизодам из войны англичан с русскими во время Крымской кампании 1854 – 1856 годов. Тут уже газетчики не скупились на расписывания мифических подвигов сержанта Джона или капрала Торенса, нанизывавшего на саблю по 10 – 15 русских или испанских солдат. В пространных статьях говорилось о мощи и богатстве Америки, о морских базах Англии, о том, сколько миллионов народонаселения мира говорит на английском языке.

Изредка проскальзывала заметка о том, что в Советском Союзе голод, в Сибири – чума, в Архангельске – восстание. Словом, даже для менее искушенного читателя, чем я, было очевидно, что газетами Тегерана после ухода германофилов управляет весьма тенденциозная рука.

Сначала я делал заметки, выписки, отчеркивая то или другое место, но затем утомился. Почти все газеты были одинаковы и ничем не отличались одна от другой, хотя на всех напечатан горделивый заголовок – орган «демократической», или «социалистической», или «беспартийно-независимой» мысли. И только один «Журналь де Тегеран» да близкая к придворным кругам «Кейхан» не изменили своего постоянного лица, печатая, как и раньше, из номера в номер, сообщения о великосветских событиях и новостях иранского двора. Тут вперемежку шли и назначения на посты вельмож и знатных генералов, и светские сплетни, и слухи о замужестве или разводе той или иной высокопоставленной особы, или же заметки о придворном балете.