Из ада в рай и обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Ваксберг cтр.№ 16

Кремлю снова пришлось вернуться все к той же болезненной проблеме. 2 июня 1920 года вопрос о борьбе с антисемитизмом рассматривался на совместном заседании политбюро и оргбюро, в котором участвовал и Сталин. Судя по сохранившемуся официальному протоколу, вопрос о драматической остроте ситуации старательно обходился. Сталин внес предложение, всеми принятое без возражений: «поручить Каменеву составить план мероприятий партии и Советской власти по борьбе с антисемитизмом»[19].

Гора родила мышь! Эта издевательски беззубая формулировка лишь подчеркивала то, что было и так очевидно: наркомнац не хочет «раздувать» еврейскую тему и придавать ей слишком большое значение. Выбор еврея Каменева, а не русского большевика, в качестве руководителя мнимой борьбы с антисемитизмом тоже говорит сам за себя. В этом со всей очевидностью проявились коварство и хитрость Сталина: «меры» приняты, а что за меры и какова их реальная цена – никакого значения не имеет.

Проблема какой была, такой и осталась. Гной не выпустили, а загнали внутрь, дабы он и впредь продолжал отравлять организм. «Организмом» была вся, пораженная ксенофобией и прежде всего традиционным для нее антисемитизмом, огромная страна, оказавшаяся под ярмом большевизма.

С ужасом наблюдая за тем, как большевистская революция раздувала пламя беспощадного антисемитского пожара, Бунин пророчески писал в те «окаянные дни»: «Левые все «эксцессы» революции валят на старый режим, черносотенцы – на евреев. А народ не виноват! Да и сам народ будет впоследствии валить все на другою – на соседа и на еврея: «Это нас жиды на все это дело подбили»[20].

Парадокс и феномен российской действительности как раз в том и состоит, что на евреев «валили» и «валят», как писал Бунин, силы, во всем остальном противостоящие друг другу и политически, и идеологически. Антисемиты-большевики утверждали, что именно евреи хотели обезглавить революцию, покушаясь на жизнь ее вождя Владимира Ленина. Антисемиты-«патриоты» вот уже более восьмидесяти лет твердят, что именно евреи, а не кто-то иной, убили последнего российского императора и его семью и этой ритуальной (!) казнью вонзили нож в сердце каждого русского человека…

Первая легенда связана с тем, что по версии, вошедшей во все исторические источники, 30 августа 1918 года стреляла в Ленина и тяжело его ранила террористка Фанни (Фейга) Каплан (Ройд). Без следствия (шесть допросов самой Каплан нельзя назвать следствием) и суда «террористка» была расстреляна. Тщательно скрывавшиеся десятилетиями и ставшие теперь доступными архивные источники позволяют не только усомниться в этой версии, но и – без опасения разойтись с истиной – решительно ее отвергнуть: практически не осталось ни одного доказательства, подтверждающего, что стрелявшей была Фанни Каплан[21]. Но антисемитская «нота» во всей этой загадочной истории остается и после того, как обвинения, возведенные против несчастной Фанни, подверглись основательному сомнению. Куда убедительнее выглядит версия, согласно которой покушение на убийство было организовано «верным другом и соратником» Ленина Яковом Свердловым (тоже евреем), который, кстати, лично и приказал расстрелять Каплан, а осуществлено покушение сотрудниками шефа тайной советской полиции Феликса Дзержинского – Лидией Коноплевой и Григорием Семеновым[22].

Таким образом, в любом случае (если принять эту, весьма серьезную, версию) на «вождя революции», который, видимо, сильно надоел своим товарищам по общему делу, все равно покушались евреи…

Какая-то возня, а если точнее – жестокая борьба за власть, на коммунистических верхах, несомненно, уже шла. В марте 1919 года Свердлов, возвратившись в Москву из краткой командировки, внезапно умер. Точная причина его смерти неизвестна. Тогда же распространился, видимо, не лишенный оснований слух, что в городе Орле он был жестоко избит рабочими по причине своего еврейского происхождения, но этот факт был якобы скрыт, чтобы «не позорить революцию» и не разжигать еще больше антисемитские страсти[23]. Более вероятна, однако, другая версия: он был устранен как нежелательный свидетель, слишком много знавший о том, кто и почему действительно стрелял в Ленина.

Еще больше туману напускает во всю эту историю сенсационная находка в бывшем архиве политбюро (она относится к 1994 году) – «совершенно секретное» письмо тогдашнего шефа Лубянки Генриха Ягоды Сталину от 27 июля 1935 года. Ягода сообщал, что на складе коменданта Кремля обнаружен личный сейф Свердлова, который не вскрывался все 16 лет, прошедшие с его смерти. Там оказались золотые монеты царской чеканки на астрономическую сумму, свыше семисот золотых изделий с драгоценными камнями, множество паспортов на имя самого Свердлова и никому не известных лиц, облигации царского времени и пр.[24] Вряд ли это было «золото партии», которая боялась поражения и готовилась уйти в подполье: о таком финансовом запасе, принадлежавшем партии, а не Свердлову, знал бы тогда еще кто-нибудь, хотя бы тот же Ленин, и оставшемуся после смерти Свердлова богатству была бы уготована другая судьба. Скорее всего, сам Свердлов готовился к бегству вместе с семьей, опасаясь, быть может, разоблачения своей причастности к покушению на Ленина. Так или иначе еврейское происхождение с неизбежностью обрекало его на возникновение слухов антисемитского происхождения, оказавшихся живучими на протяжении многих десятилетий. Поразительно еще и то, что эта сенсационная информация, документированно опубликованная в солидном (тогда еще!) журнале, не получила абсолютно никакого, пусть даже вздорного и демагогического, истолкования со стороны записных историков партии, словно такой информации и не было вовсе.

Столь же живучей оказалась и версия о «еврейском заговоре» против царской семьи, в котором, как утверждают ее авторы и распространители, замешан тот же Свердлов[25]. Хотя среди главных палачей были этнически чистые русские Петр Ермаков, Александр Белобородов, Федор Сыромолотов, Сергей Чуцкаев, Федор Лукоянов и другие, посмертно отвечать за содеянное (зверское убийство Николая Второго, его жены, детей, врача и слуг) предлагается не только принимавшим участие в убийстве евреям – Пинхусу Вайнеру (Петру Войкову), Янкелю Юровскому, Шае Голощекину и Льву Сосновскому, но в их лице и всему еврейскому народу. (Отметим попутно факт, не укладывающийся в голове: торжественное захоронение зверски убиенной царской семьи не помешало сохранению имени его убийцы, которое носят площадь и станция метро в столице России. За какую честь имя палача Войкова до сих пор остается в топонимике Москвы? Мне абсолютно все равно, к какому этносу он принадлежал: у преступников нет национальности. Имя убийцы Войкова, а не еврея Войкова, давно пора бы уже стереть с карты столицы.)

Не могу не вспомнить в этой связи своей беседы с Виктором Некрасовым во время нашей с ним последней встречи в Париже в середине восьмидесятых годов. Некрасов был киевлянином и рассказывал много историй, связанных с его родным городом. В частности, о том, как свирепствовали там чекисты во время гражданской войны. «Все население, – рассказывал он, – проклинало Розу Шварц, хотя верховодил расправами латыш Лацис, а его главными помощниками были русские Адоскин и Гребенщикова. Но имена этих извергов забылись, а имя – тоже, конечно, изверга – Розы Шварц осталось синонимом чекистских зверств».