Франклин Рузвельт. Человек и политик - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Макгрегор Бернс cтр.№ 178

Но дело не только в этом; Рузвельт не просто принял роль главнокомандующего — он вжился в нее. Точно так же, как ему доставляло удовольствие рассказывать репортерам о своей былой журналистской работе (главным образом в «Гарвард кримзн»); или фермерам — что занимается лесоводством; или бизнесменам — что участвовал в различных финансовых проектах, теперь он мог говорить военным о своем опыте главнокомандующего. Но чувство сопричастности военной роли более глубокое, быть может, потому, что он остро ощущал свою неполноценность в связи с непрохождением действительной военной службы в годы Первой мировой войны. Ему хотелось быть профессиональным военным; мало иметь должность помощника министра флота во время той войны — он страстно стремился к службе на заморских территориях; недостаточно занимать пост президента Соединенных Штатов — нужно стать символом в военной форме.

Следствием этого стало глубокое взаимопонимание между президентом и его военачальниками. Он часто подтверждал, что никогда не навязывал штабу свои решения.

— Между нами не было существенных разногласий, — говорил он, имея в виду Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ), — не было даже мелких разногласий.

Лишь в ограниченном смысле верно, что ОКНШ не представлял жесткого окончательного плана, который президент решительно не отверг бы. Фактически он пренебрег советами военных, принимая решение о вторжении в Африку или другие решения. Многие конфликты оказались предупреждены, потому что военные знали взгляды президента и никогда не позволяли разногласиям брать верх. Важно и то, что президент знал о такой согласованности и даже хвастал ею. В отдельных спорах между президентом и начальниками штабов он старался настоять на своем без излишнего давления и при помощи разных маневров — не позволял, чтобы возник конфликт.

Даже будучи уверенным в своей правоте, президент по политическим соображениям стремился не навязывать военным свое решение. Подобные проблемы не волновали Фьорелло Ла Гардиа. Сын армейского брандмейстера, прошедший ряд военных должностей в западной армии, гордившийся своей службой в авиации в годы Первой мировой войны, мэр стремился работать в штабе Эйзенхауэра по связям с гражданскими проблемами. Маленький Цветок усматривал для себя обширное поле деятельности в Италии, но в любом случае хотел носить военную форму, особенно форму бригадного генерала.

Рузвельт послал телеграмму Эйзенхауэру с просьбой принять Ла Гардиа в свой штаб. Эйзенхауэр согласился, но пожаловался в Пентагон. Стимсон и Маршалл обратились в Белый дом как раз вовремя, для того чтобы постараться убедить президента не производить Ла Гардиа в бригадные генералы, но присвоить ему звание полковника и отправить его в Шарлоттсвилль ответственным за военную подготовку гражданского населения.

— В этой странной администрации за эффективность работы приходится платить постоянной бдительностью, — ворчал Стимсон.

Когда Макклой сообщил мэру об этом решении, Ла Гардиа прибыл в Вашингтон повидаться со Стимсоном. Министр доложил Рузвельту о встрече, из которой следовало:

«1. Я сказал ему, что имеется две линии, каждой из которых он может держаться, но не двух сразу. Он может быть либо солдатом, либо пропагандистом, но не тем и другим сразу. Армия не занимается пропагандой.

2. Я настоятельно рекомендовал ему как другу сохранить свою должность мэра и использовать свое влияние на итальянцев, находясь на этом посту. Сказал, что его слова могут принести в этом случае гораздо больше пользы, чем если он наденет военную форму, не говоря уже о том, что станет липовым генералом...»

В ответ Рузвельт направил министру письмо с весьма жесткими формулировками:

«Откровенно говоря, мне кажется, вы обошлись с Ла Гардиа несправедливо.

Не согласен с вашим параграфом № 1, где вы утверждаете, что он может быть военным или пропагандистом, но не тем и другим сразу.

В свете того, что мне известны буквально сотни офицеров, которых вы призвали из числа гражданских лиц и которые не являются ни военными, ни пропагандистами, я не понимаю, как вы могли ставить мэра перед такой альтернативой...

Мне не нравится и ваш параграф № 2, в котором вы утверждаете, что Ла Гардиа не следует быть липовым генералом. В строгом смысле этого слова у вас большое число таких липовых генералов...

Не думаю, чтобы Ла Гардиа стремился к «авантюрам». Считаю, что приписывать ему такие мотивы несправедливо. Подобно большинству нормальных людей, он действительно надеется принести пользу на военной службе...»

Со своей стороны Стимсон ответил президенту пространным примирительным письмом, но не уступил главе государства ни в чем. Через месяц Рузвельт в краткой беседе со Стимсоном вновь выступил в поддержку Ла Гардиа, хотя и смягчив несколько тон. Убеждал министра пересмотреть свою позицию и несколько месяцев позже. Однако Ла Гардиа так и не получил воинского звания.

Даже в то время, когда президент ощущал мощное давление общественности, он воздерживался от вмешательства в дела военных. Остался в стороне, когда армейский генерал наказал солдат, освиставших его игру в гольф, что вызвало общественный скандал. Когда репортеры домогались от президента оценки действий Паттона, допустившего рукоприкладство в отношении двух солдат на Сицилии, рассказал им историю о Линкольне, который ответил, когда ему сообщили, что его удачливый командующий пьян: «Должно быть, ликер крепок». Не вмешивался и позднее, когда Паттон открыто заявил, что в будущем миром будут править Великобритания и США. Для политика Рузвельт демонстрировал поразительную воздержанность в попытках влиять на генералов. Даже Стимсон признавал, что президент играл «уникальную роль в военной истории Америки в смысле щепетильности, с которой воздерживался от попыток давления в вопросах взаимоотношений с людьми и в политике».

В то же время как главнокомандующий Рузвельт не колебался в вопросах проведения в жизнь конкретных идей и военных реформ. Лично дал указание флоту взять на себя дополнительный риск по охране конвоев в Атлантике в связи с увеличением военных поставок в Африку. Подвергал сомнению идею Кинга об использовании на крейсерах катапульт в боевых действиях в Тихом океане, а также мнение Нокса и Лихи о преимуществах использования нескольких эсминцев по сравнению с одним тяжелым крейсером при обеспечении боевого прикрытия авианосцев. Предлагал, чтобы авианосцы защищались от воздушных атак камикадзе, монтируя на полетных палубах импровизированные мачты с проводами, которые быстро поднимались и опускались, подобно шарам воздушного заграждения. Дал особые указания армии и флоту относительно ротации личного состава. В такого рода вмешательстве, особенно в дела флота, главнокомандующий действовал скорее как руководитель команды военных, чем как сторонний штатский наблюдатель.

В отличие от своих предшественников он воздерживался от отмены приговоров, вынесенных военным трибуналом. Примечательны исключения из этого. Президента сильно позабавило, когда он знакомился с делом об увольнении со службы в морской пехоте второго лейтенанта: пострадал за то, что позволил сержанту пристрелить для бифштексов «хромавшую» корову вблизи закрытой зоны флота у Гуантанамо. Президент назначил осужденному испытательный срок протяженностью в год: