Чингисхан. Властелин мира - читать онлайн книгу. Автор: Гарольд Лэмб cтр.№ 5

И он поскакал на усталой гнедой кобыле по следу всадников и восьмерых угнанных коней и ехал так три дня. У него с собой было немного высушенного мяса, пристроенного между седлом и спиной лошади, чтобы оно оставалось мягким и теплым. Его запас быстро иссяк, но гораздо большую помеху создавала отстававшая лошадь. Тайчиуты, имевшие возможность менять коней, оставались вне поля его зрения.

На четвертые сутки юный монгол встретил воина своего возраста, который доил кобылу неподалеку от тропы.

– Не видел ли ты восьмерых коней и угоняющих их людей? – спросил Темучин, осаживая лошадь.

– Да, перед рассветом восемь угоняемых коней промчались мимо. Я проведу тебя по их следу.

Взглянув еще раз на монгола, незнакомый юноша, завязав свой кожаный мешок, припрятал его в высокой траве.

– Ты выглядишь усталым и озабоченным, – сказал он. – Меня зовут Борчу, и я поскачу с тобой за этими конями.

Уставшую кобылу оставили пастись на лугу, а Борчу заарканил и оседлал белого коня из табуна, который он пас, и предложил его Темучину. Они вновь поскакали по следу и через три дня выбрались к лагерю тайчиутов, неподалеку от которого и увидели на выпасе украденных коней.

Их-то двое молодых людей и стали уводить, но сразу же за ними погнались воины, один из которых на белом жеребце с арканом в руке стал их нагонять. Борчу предложил воспользоваться луком Темучина и дать отпор преследователям, но Темучин этого делать не стал. Они скакали, пока не стало темнеть и воин на белом жеребце не оказался достаточно близко, чтобы воспользоваться своим арканом.

– Эти люди могут тебя ранить, – сказал юный монгол своему новому товарищу, – я воспользуюсь луком.

Соскочив с коня и оказавшись за ним, он наложил стрелу на тетиву и пустил ее в тайчиута, выбив его из седла, а другие, подъехав к упавшему, придержали коней. Молодые люди не мешкая поскакали дальше в ночной мгле и благополучно прибыли в стойбище отца Ворчу с лошадьми и с рассказом о своем приключении. Борчу поспешил отыскать и отдать отцу брошенный им кожаный мешок с молоком, чтобы избежать его гнева.

– Когда я увидел его, ослабленного и удрученного, – объяснял он, – я отправился вместе с ним.

Отец Борчу, владелец большого табуна, слушал с удовлетворением, так как слухи о приключениях Темучина передавались от юрты к юрте по всей степи. «Вы оба – молодые люди, – сказал он, – будьте всегда друзьями и впредь никогда друг друга не покидайте».

Они дали молодому хану еду, наполнили кожаный мешок кобыльим молоком и проводили его в дорогу. Борчу через некоторое время последовал за ним, с подарком для вождя и его семьи. Это была черная шерсть, которую он ранее отобрал для себя.

– Без тебя, – приветствуя его, сказал Темучин, – я не отыскал бы и не вернул своих восьмерых коней, так что половина из них – твоя.

Но Борчу не согласился с этим.

– Если я возьму у тебя то, что принадлежит тебе, как же ты сможешь называть меня своим другом?

Ни Темучин, ни его юные храбрецы не отличались скупостью. Щедрость была неотъемлемой чертой его характера, а тех, кто оказывал ему услугу, он не забывал. Что же касается тех, кто выступал против него, каждый, кто находился по другую сторону его маленького отряда, был потенциальным врагом.

«Подобно тому как купец верит, что его товар принесет прибыль, – наставлял он своих товарищей, – так же и монгол полагается исключительно на свою удачу и свою храбрость».

В нем обнаруживались как достоинства, так и жестокость представителей другой расы – кочевников-арабов. Он не очень жаловал слабохарактерных и с недоверием относился ко всему, что находилось за пределами его орды. Темучин научился использовать свою хитрость против уловок своих врагов, однако его слово, данное им кому-либо из своих сторонников, было нерушимым.

«Не сдержавший слова правитель – отвратителен», – говорил он по прошествии многих лет.

Даже в его орде, которая прибавляла числом с возвращением воинов, ранее следовавших за его отцом, его авторитет зиждился не на чем ином, как на собственном умении ускользать от своих врагов и правдами и неправдами удерживать в своих руках все самые лучшие пастбища для тех, кто следовал за ним. Их стада и их оружие, по обычаю племени, принадлежали им самим, а не хану. Сын Есугея мог рассчитывать на их лояльность лишь до тех пор, пока он мог их защищать. Традиция – закон орды – позволяла соплеменникам выбрать себе другого лидера, если бы Темучин оказался неспособным вести бесконечные и беспощадные войны за кочевые земли.

Благодаря своей хитрости Темучин был жив, и благодаря тому, что он делался все мудрее с годами, он становился центром, притягивающим к себе людей орды. В нем сочетались отвага и осторожность. Вождям, руководившим воинами своего племени в набегах в плодородный район между Керуленом и Ононом, удавалось заставить Темучина спуститься с холмов на более равнинную местность, но никогда не удавалось подчинить его себе.

«Темучин и его братья, – говорили в то время, – становятся все сильнее».

Лишь в Темучине горел неиссякаемый огонь устремленности к цели. Ему суждено было стать хозяином своего наследства. В то время, когда ему было семнадцать, он отправился в путь, чтобы найти Борте и сделать ее своей женой.

Среди людей с луками и стрелами прижились пришельцы из страны с высокими белыми горами и длинными днями. Это были древние китайцы. Они по своему обыкновению обрисовывали «северных варваров» с присущим им юмором и взрывами смеха. Поскольку жизнь была наполнена непрерывным, тяжелым трудом, осложнялась недружелюбием некоторых людей и, в сущности, была сплошным страданием, любое отвлечение от этого тяжелого бремени давало повод повеселиться. Нельзя судить о Темучине и его монголах, не принимая во внимание, что он любил шутку. Их юмор был иногда так же необуздан, как и их жестокость.

Свадьба и похороны давали редкий повод для икхюдюр, для праздника. Таким отдохновением от непримиримой, как в волчьей стае, вражды стало прибытие Темучина в стойбище отца Борте. Несколько сот юных всадников появились внезапно, в полном вооружении и облаченные в свободные куртки из дубленой овечьей кожи, с аляповато раскрашенными лаком нагрудниками, мешками для воды на подхвостниках их высоких седел, с пиками, притороченными поперек к обмазанным жиром, покрытым пылью и грязью плечам. И их скуластые лица жир предохранял от пронизывающего холодного ветра.

«Когда до меня дошли слухи о том, что тебя преследует жестокий враг, мы уже не чаяли увидеть тебя в живых», – сказал Темучину, приветствуя его, отец Борте.

И вот уже перед нами картина так редко выпадающего веселья, взрывов смеха, снующих слуг, озабоченных забоем баранов и откормленных коней и разделкой их туш для котла. Монгольские воины, оставив свое оружие у входа в юрту, усаживаются по правую руку от ее хозяев, пьют и хлопают в ладоши. Перед каждым осушением чаши слуга поспешает окропить напитком четыре стороны света, а однострунный инструмент (комуз) начинает звучать.