Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - читать онлайн книгу. Автор: Гарольд Лэмб cтр.№ 76

В области сбора налогов его доверенные военачальники взяли на себя роль джагирдаров, перехватив в свою пользу исконно существовавшую подать, которую земледельцы выплачивали своим феодалам. Купцы также платили положенную пошлину, а немусульманское население – еще и подушную подать. Во всяком случае, такой порядок предполагался по плану, учитывавшему, однако, особенности каждого района. Реальная сумма, которую удавалось собрать джагирдарам, как, например, Махди-ходже из Итаваха, зависела от количества дождей, величины урожая, потребностей населения и энергичности исполнителей. Крупные землевладельцы – заминдары – выплачивали в казну десятину, размер которой, как правило, уменьшался по мере удаления от Агры. Живущие на границах князья и вожди присылали ежегодную дань, часто исчислявшуюся откровенно символической суммой, – так поступали и неисправимые любители набегов юсуфзаи и афридии, сами еще не забывшие набегов Тигра. Пенджаб по-прежнему страдал от непрекращающихся войн, и ничего не поступало из областей Синда, расположенных на западе, а также с берегов Ганга, расположенного на востоке.

Бабур был вынужден управлять страной сидя в седле, поскольку непрерывно находился в пути, объезжая горные крепости и селения речных долин и, по его собственному выражению, «воодушевляя» недоверчивых и внушая им надежды на будущее. Вероятно, оставив местную экономику в ее первозданном виде, он выбрал меньшее из двух зол. В первую очередь Бабур свернул ко все еще беззащитным южным границам и знаменитой крепости Рантхамбхор, находившейся в руках сына Рана Санги. Бабур избавился от этого раджи Бикрамаджита, сослав его в один из самых отдаленных уделов.

В Гвалияре, поднимаясь в горы с плодородной долины, он лицом к лицу столкнулся с высеченными в скале изваяниями великих богов Хиндустана.

«Выехав из сада Рахимдада, мы осмотрели кумирни Гвалияра. Некоторые кумирни построены в два или в три яруса, но ярусы низкие, древней кладки; нижняя часть стен украшена изображениями, вытесанными из камня. Осмотрев эти здания, я выехал из западных ворот Гвалияра и осмотрел местность. Потом я прибыл в сад Рахимдада, перед Хати-Пулом, и расположился там. Рахимдад устроил в этом саду праздничное угощение: он предложил хорошие кушанья и поднес много подарков. Деньгами и вещами подарков было на четыре лакха. Выехав из этого сада, я вечером возвратился в свой сад.

В среду я выехал осмотреть водопад, находящийся юго-восточнее Гвалияра. От Гвалияра до этого водопада шесть курухов пути. Так как мы тронулись в путь довольно поздно, то достигли водопада после полуденной молитвы. С отвесной скалы высотой в один аргамчи, бурля, низвергается река, достаточная для одной мельницы. Под тем местом, где падает вода, находится большое озеро; выше водопада вода течет по сплошным скалам; под водопадом тоже лежат глыбы камня. То тут, то там вода во впадинах образует пруды. На берегах потока разбросаны большие камни, на которых можно сидеть, но только вода, говорят, течет там не постоянно. Мы посидели у водопада и съели маджун, потом поднялись наверх по реке и дошли до ее начала. Вернувшись, мы поднялись на возвышенность и немного посидели там. Музыканты играли на инструментах, певцы что-то пропели. Черное дерево, которое жители Хиндустана называют тинду, показали тем, кто его еще не видел. Двинувшись в обратный путь, мы спустились с горы и между вечерней молитвой и молитвой перед сном сели на коней. Около второго паса ночного времени мы достигли одного места, где могли поспать, а к исходу первого дневного пахра прибыли в сад и спешились».

Тигр совершал свои поездки, невзирая на время суток, и часто проводил ночь под открытым небом. Однажды он заметил, что ему ни разу не случалось праздновать Рамазан на одном и том же месте с тех пор, как ему исполнилось семь лет.

Он не делал попыток изуродовать или уничтожить дворцы Хиндустана, как делали его предшественники – Махмуд и султан Сикандер. В Канвахине он призывал свою армию к священной битве против неверных, однако теперь, после победы над ними, воспринимал индусов как одну из составных частей своего народа (эти принципы перенял и его внук Акбар). Бабур отмечал, что дворцы Гвалияра очень напоминают, если не считать изображения идолов, мусульманские медресе. Теперь он приглашал на совет не только своих беков, но и «тех, что из Хиндустана». Во время переговоров относительно занятия Рантхамбхора он побеспокоился о том, чтобы пригласить «сына Дива, старого хиндустанского слуги» и уладить условия капитуляции с послами Бикрамаджита «по их обрядам и обычаям».

В Дхалпуре, обследовав колодец, из которого исходил дурной запах – для чего он заставил рабочих пятнадцать дней и ночей непрерывно вращать подающее воду колесо, – Бабур отметил, что «камнетесы и работники получили подарки в соответствии с принятыми в Агре обычаями».

Примерно в то же время он написал своим родственникам, оставшимся в далеком Герате, довольно жизнерадостное послание: «Мое сердце спокойно за порядок в Хиндустане, я не жду мятежа ни с востока, ни с запада и воспользуюсь любой возможностью, если будет на то воля Всевышнего, чтобы завершить начатое».

Это письмо свидетельствует о вновь обретенной им уверенности в будущем. Очевидно, что среди всех, кто был вовлечен в решение гигантской задачи по созданию стройной империи из таких непохожих между собой земель, на долю Тигра выпали наименьшие испытания. Однако в своем письме Ходже Калану он признается в своем тайном желании навестить Кабул. «Мое стремление, неразрывно связанное с западными землями, таково, что нет слов, способных его выразить. Дела в Хиндустане в конце концов пришли к некоторому порядку, и недалеко то время, когда волею Всевышнего в этой стране будет спокойно. Как только этот день настанет, я выеду в Кабул, приятности которого глубоко запечатлелись в моем сердце».

После этих слов он сообщает о том, что тоска по дому так овладела им, что он лил слезы, разрезая дыню, привезенную ему из родных мест.

Часто утверждают, будто Бабур подумывал о воссоединении с Ходжой Каланом и Хумаюном, чтобы вновь встать во главе своего войска и предпринять последнюю попытку отбить Герат и Самарканд, – другими словами, «завершить начатое». Однако поверить в это невозможно. В письме, написанном двумя месяцами раньше, он поручил эту кампанию своим сыновьям, назначив Калана их советником. Очевидно, он надеялся на то, что они сумеют чего-нибудь добиться, – по крайней мере, воинской славы, – хотя и не рассчитывал на многое. Он ждал прибытия в Агру Камрана, надеясь, что тот сумеет выбрать время для поездки. Когда Ходжа получил это письмо, Хумаюн находился в походе вдоль течения Аму, а Бабур только что отпраздновал в Агре свой тамаша.

Нет, эти письма следует читать так, как они написаны. Бабур снова был болен, притом довольно тяжело; говоря о своем «стремлении», которое невозможно выразить словами, он имел в виду лишь свое желание вновь увидеть знакомые горы Кабула, где он мог отдохнуть. В своих посланиях Хумаюну и Камрану он напоминает своим сыновьям о том, что Кабул является государевой вотчиной, и предостерегает их от покушения на эти земли. Характерно, что, лишившись своих любимых дынь, Бабур решил выращивать их в Агре. Велев прислать семена из Балха, он посадил их в Райском Саду и, когда они поспели, с удовлетворением заметил: «…я был очень доволен, что в Хиндустане оказались такие дыни и виноград».