Проект "Сфинкс" - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ивасенко cтр.№ 12

Доктор отвернулся, но ощущение, что крыса наблюдает за ним и ухмыляется — осталось: оно ползало по спине, словно слепые муравьи.

— Пойдемте ко мне, профессор, — предложил он. — У меня в комнате припрятан «Мартель». Пропустим по рюмашке хорошего французского коньяка. Вы не против?

— Не откажусь, Эрих, — согласился Майер. — И даже не по рюмашке. Мы это заслужили. А опыты отложим на завтра.

Профессор посмотрел на прыгающего в клетке и скалящего зубы шимпанзе:

— Успокойся, Клаус, за тебя я тоже не забуду. Всему свое время, приятель.

Ученые направились к выходу.

Шимпанзе Клаус смотрел то на удаляющихся людей, то на замерших крыс. От невинности во взглядах грызунов не осталось и следа. Ее сменила злоба и неприязнь.

* * *

Карцер располагался на втором уровне базы и напоминал большой поломанный холодильник.

Ганс Вайгель сидел здесь уже пятые сутки и понимал, что мысли скоро начнут путаться, и он потеряет счет времени. После взрыва в бункере карманные часы перестали идти, и их пришлось выбросить.

Было холодно и темно: температура не поднималась выше десяти градусов Цельсия, а свет пыльными полосами проникал только через щель между створками двери и вентиляционные отверстия.

Единственным предметом мебели в карцере были двухъярусные нары, а единственным развлечением — старый французский журнал с полуголыми девицами, который кто-то умудрился пронести и спрятать под тощим прелым матрасом.

Кормили арестанта плохо. Скудный паек выдавался один раз в день. И вскоре от этой пищи голова Ганса стала невероятно тяжелой и кружилась, точно он стоял над пропастью.

Вокруг копошились крысы, поблескивая в темноте глазками, будто маленькими фонариками. Их дерьмо невыносимо воняло. Грызуны постоянно пищали, точно что-то не могли поделить между собой, и этот писк становился похожим на хихиканье, словно смех демонов, преследовавший арестанта все эти дни.

«Ночь» в карцере наступала внезапно — молчаливый надсмотрщик выключал освещение и уходил в дежурное помещение, насвистывая незатейливую мелодию. Крысы подозрительно затихали, лишь изредка попискивая. И Вайгель побаивался, что хитрые твари в темноте подкрадываются к нему, дабы отгрызть уши.

Первые две ночи, показавшиеся бесконечно долгими, Ганс почти не спал. А «утром» смыкал глаза и ждал хотя бы минутного забвения во сне, но получалась лишь лихорадочная дрема, полная кошмаров. Когда вскакивал, жадно хватая ртом воздух, то не мог ничего вспомнить — только то, что мерещились какие-то клыкастые морды с желтыми глазами и крысы, готовые вцепиться ему в горло… кругом одни крысы… много крыс… казалось, они забирались даже в глотку, вызывая омерзительное удушье.

Но этой ночью, изнемогая от усталости, Ганс уснул. И вместе с ним уснули страх и голод.

* * *

На следующее «утро» Вайгель проснулся от странной тишины.

Шестеренки мозга крутились медленнее, чем обычно, но Ганс отчетливо осознал: что-то изменилось в существующем порядке вещей. Какое-то седьмое чувство подсказывало: что-то не так — совсем не так.

Ганс встал и осмотрелся по сторонам: ни писка, ни копошащихся серых теней.

Крыс не было.

Ни одной.

Освещение работало.

Он подошел к двери и прислушался.

Ни звука.

«Интересно, который сейчас час? — подумал он. — Когда пожрать-то принесут?»

Мысль о еде инстинктивно разбавила слюной сухость в горле.

— Э-эй! — крикнул Ганс что было силы через дверную щель. — Крюгер! Где ты, мать твою, подевался?! Когда кормить будешь? — и прислушался к гаснущему гулкому эху.

Тишина.

На лице Ганса отразилась беспомощность.

— Э-эй! — попытался еще раз докричаться до вечно хмурого соглядатая и уже собирался отойти от двери, как услышал какой-то странный нарастающий шум.

Что-то приближалось.

Что-то очень быстро приближалось.

Словно какая-то тысяченожка стремилась попасть домой до захода солнца.

Дверь дрогнула. В щель просунулась усатая крысиная морда, обнюхивая и оценивая обстановку. Когда ее маленькие глазки уставились на Ганса, тот ударил ногой по двери, и крыса лопнула, словно сырое яйцо: мозги и внутренности выдавились наружу, как клубничный джем из тюбика. Вайгель удивился живучести твари — та успела истошно завизжать, прежде чем сдохла и застряла в дверных створках, словно кусочек мяса между зубами.

И что самое удивительное: раздавленная крыса продолжала трепыхаться!

Ганс брезгливо поморщился и отошел от двери на два шага назад.

Снаружи что-то ожило и зашевелилось. Дверь задрожала в конвульсиях от бесчисленных ударов. Казалось, будто десятки теннисистов отрабатывают подачу мяча. Створка отошла, и в карцер, огибая ноги Ганса, хлынул поток крыс.

Вайгель отступил еще на шаг, поскользнулся на чем-то мягком и упал. Под локтем что-то хрустнуло, завизжало и отскочило в сторону. Перед глазами суетливо скользили серые расплывчатые тени, накладываясь друг на друга и заполняя пространство с невиданной быстротой. Он вскочил, смахнул с себя двух вцепившихся в одежду крыс и с обезьяньей ловкостью запрыгнул на самый верх двухъярусных нар.

Он думал, что повидал в жизни все, но ничего подобного и представить не мог.

«Господи! — кричал его рассудок. — В чем я провинился перед тобой? — Сердце стучало так, что становилось трудно дышать. — Сколько их? Сотни? Тысяча? О Боже!»

Ганс смотрел на парад обезумевших крыс и плакал…

А потом засмеялся — нет! — захохотал.

Громко и безудержно. Как полоумный кретин.

* * *

Франц Крюгер отщипнул кусочек хлеба, макнул в жирную свиную тушенку и положил под стол.

Из-под скамьи вылезла большая крыса с пышными усами и жадно набросилась на угощение.

— Кушай, Сталин, кушай, — одобрительно сказал надзиратель, любуясь, на шевелящиеся усы своего питомца, которого он из-за этих самых усов и прозвал партийным именем русского Вождя. — Кто еще кроме дядюшки Франца даст тебе такое лакомство? А? Никто мой друг. Никто. Ха-ха! Какой же ты ненажорливый сукин сын! Что, еще хочешь? Держи!

Крыса на лету схватила добавку и продолжила трапезу.

— Ловкач, — ухмыльнулся Франц, — так ты у меня всю тушенку выманишь. Твои друзья на складе уже две дюжины сапог сожрали и три ящика мыла, а вот ты, друг мой, свининкой балуешься. Чего смотришь? Я не ругаюсь. Кушай, кушай.

Малообщительный от природы Крюгер вел весьма замкнутый образ жизни и почти не отлучался из пятого сектора второго уровня, в котором находился карцер и вещевой склад. Он редко появлялся на других уровнях базы и не любил гостей. Комендант лично назначил его охранять этот сектор и, по просьбе Франца, не присылал никого на смену, зная его нетерпимый к людям характер и непогрешимую ответственность в работе. Крюгер принадлежал к той породе людей, на которых можно положиться: молчалив, педантичен и безжалостен — то, что и требовалось от надзирателя.