Княгиня - читать онлайн книгу. Автор: Петер Пранге cтр.№ 47

Тон, каким это провещала донна Олимпия, был пронизан сожалением, однако в ее глазах светился такой триумф, что все надежды Лоренцо мигом рухнули. И он еще считал себя пронырой! Дипломатом! Жалкий глупец! Нет, не могла такая женщина снести давнее оскорбление, и не чье-нибудь, а его, Лоренцо Бернини. И вот теперь настала пора расплатиться.

Кавальере в угодливом поклоне попятился к услужливо распахнутой гвардейцем двери, и казалось ему, что с каждым шагом животворное солнце тускнеет, угасает.

Не дойдя до порога, Лоренцо был вновь остановлен возгласом донны Олимпии. Чего еще хочет она от него? Неужели ей и этого наказания мало?

— Между прочим, — бросила она как бы невзначай, — его святейшество принял решение учредить комиссию по расследованию причин досадного инцидента при возведении колоколен собора Святого Петра. Речь ведь идет о том, что созданный Мадерной великолепный фасад грозит обрушиться.

И повернулась спиной к Лоренцо.

Папа Иннокентий и месяца не пробыл на престоле, как донна Олимпия с невиданным усердием приступила к очистке пресловутых авгиевых конюшен — наследия папы Урбана, задаче, потребовавшей от нее воистину Геракловых усилий. Ибо Рим, испокон веку служивший местом, где сходились пути мирового христианского миссионерства, где святая католическая церковь от имени Господа вершила судьбы человечества, где она по своему усмотрению приоткрывала либо затворяла врата небесные, даруя истинно верующим благословение, неверующим — геенну огненную, — этот Рим представлял собой и центр крохотного и вполне мирского княжества, самодержцы которого, руководствуясь интересами той или иной группировки, видели не далее тени, отбрасываемой ныне растрескавшимся фасадом собора Святого Петра.

Невзирая на урон от войны с Кастро, поглотившей двенадцать миллионов скудо, папа Урбан с ненасытной алчностью продолжал улещивать родню новыми и новыми щедрыми воздаяниями. И в этом, надо сказать, превзошел многих своих предшественников: на протяжении его затянувшегося на два десятилетия понтификата Урбан жертвовал огромные деньги, составившие невиданную сумму в сто пять миллионов скудо, сумму, на склоне дней поразившую даже его самого, поскольку в последние перед кончиной дни папа, пребывая в тревоге за спасение души своей, созвал кардинальский совет, которому предстояло определиться в вопросе о правомерности деяний его святейшества и который, впрочем, вынес решение о правоте, непогрешимости и, следовательно, неподсудности папы.

Вот только согласился ли судья небесный с подобным решением, так и оставалось неизвестным — его представительница на земле, во всяком случае, ничего о том не сообщила. Подобно ветхозаветному суду донна Олимпия обрушила гнев свой на неблаговидные деяния Урбана, поснимав всех присных былого папы с тепленьких местечек, на которых они долгие годы жировали. Многие кардиналы из бывших ярых сторонников почившего с миром Урбана, среди них Франческо и Антонио Барберини, вынуждены были спешно покинуть Рим и искать защиты в соседней Франции. Донна Олимпия стала некоронованной королевой Рима, удостоившись лестного прозвища «единственного в Риме мужчины».

Грядущие перемены не могли миновать и главу папской архитектурной конгрегации, также одного из представителей сонмища любимчиков Урбана, на место которого Иннокентий назначил усерднейшего и добросовестнейшего благочинного конгрегации ордена святого Филиппа монсеньора Спаду, наделив его титулом главного смотрителя строек при своем дворе. Ретивый и убежденный последователь испанской когорты кардиналов, которой Иннокентий и был обязан папской тиарой, человек этот пользовался неограниченным доверием папы; таким образом, ни у кого не вызвал ни малейших возражений факт его назначения и главой комиссии по разбирательству последствий неудачного возведения колоколен фасада собора Святого Петра.

Назначение главой упомянутой комиссии сам Спада воспринял как поручение, в высшей степени деликатное, — проверка фактов, связанных с возведением башен, предполагала поставить под сомнение авторитет их автора, знаменитого кавальере Бернини. Тем не менее Спада принял на себя выполнение поручения безо всяких оговорок или возражений, поскольку пожалованные полномочия позволяли ему достичь заветной цели. Башня эта, вместе с другой башней-близнецом, которую еще предстояло возвести на правом участке фасада, представляла собой то самое улучшение собора, которому надлежало превратить собор Святого Петра в воистину крупнейший храм христианского мира. Вопреки всем техническим недочетам пристройки, если рассматривать ее исключительно в эстетическом аспекте, она была самым настоящим шедевром, и ныне следовало уберечь и сохранить его, призвав на помощь все доступные силы и средства. И хотя Спада, как благочестивый католик и слуга Божий, полностью отдавал себе отчет в ограниченности своих возможностей, он ни на йоту не сомневался, что, невзирая на интриги и борьбу кланов, интересы которых оказались затронуты данным процессом, в Риме существует лишь один человек, кому эта задача под силу: он сам.

Кого же включить в состав комиссии? Папа поставил условие: список ее должен быть готов до наступления весны. В комиссию вошли градостроитель Райнальди, а также архитектор городских стен Рима Чиприано Артузини, математик от Бога. Как представитель иезуитов, Спада намеревался привлечь и Антонио Сасси, кроме того, репутация, авторитет, не говоря уже о солидных технических знаниях, говорили в пользу Пьетро Фонтаны, Мартино Лонги и Андреа Больджи. Эти имена сомнений не вызывали. Лишь один человек, напротив фамилии которого Спада выписал внушительный знак вопроса, стал головной болью для монсеньора, хотя и донна Олимпия, и сам папа высказались за него: Франческо Борромини.

Включать или не включать Борромини? По своей натуре Спада был не из тех, кто панически боится взять на себя ответственность, однако в данной ситуации принятие решения оказалось тяжким бременем даже для него. С одной стороны, Борромини — талантливейший зодчий, прекрасный инженер, лучший из всех, кого Спада знал, и, учитывая все это, Борромини самим Богом определен для участия в проекте спасения колоколен, с другой — человек неуживчивый, неуступчивый, непредсказуемый… Перечисленные черты его натуры могли существенно затруднить выполнение сложной и в то же время деликатной миссии. Хотя никто не мог отрицать способности Борромини к самоотдаче, его подвижничества во имя работы, за его, казалось бы, бескорыстным усердием всегда таилась superba, тот самый смертный грех, имя которому гордыня. И не сочтет ли он унижением, коль речь зайдет лишь о его вкладе, наряду с многими из тех, кому предстояло спасти шедевр Бернини от разрушения? Соперничество двух китов в зодчестве и бывших соратников уже давно стало притчей во языцех. Не воспримет ли он себя вновь оттесненным на задворки, как это уже имело место при сооружении главного алтаря собора Святого Петра, когда несправедливый мир приписал право на творческий успех одному Бернини, даже не удосужившись помянуть заслуги Борромини, в ту пору Кастелли? И не выйдет ли так, что свое участие в этой комиссии Борромини использует для сведения личных счетов с извечным соперником ради смещения того с должности главного архитектора собора?