Вилла "Амалия" - читать онлайн книгу. Автор: Паскаль Киньяр cтр.№ 9

* * *

Внезапно она с отвращением отпрянула от ящика секретера с цилиндрической крышкой.

В нем она хранила все фотографии.

Внизу послышался резкий металлический лязг.

Она подбежала к окну.

Агент по торговле недвижимостью распахнул железную калитку и уже нетерпеливо топтался в саду. Анна обеими руками толкнула тяжелый ящик, задвигая его вглубь.

* * *

В ожидании антиквара они пошли на кухню выпить кофе.

– Я, может быть, – но это уже последний раз – изменю свое решение.

– Вы раздумали продавать?

– Нет, дом я, конечно, продам. Я имею в виду мебель.

– А вот и наш антиквар!

И он ткнул пальцем в кухонное окно, указывая на мотоциклетную каску, мелькнувшую над оградой.

Анна вышла из кухни, чтобы открыть дверь.

Впустив его, она пошла впереди, – ей не терпелось показать все, от чего она хотела избавиться. Но у антиквара были другие намерения.

– Давайте-ка начнем с начала, – заявил он, сняв каску и бросив в нее кожаные перчатки.

Вынув рулетку, он принялся обмеривать все подряд.

Через два часа он протянул ей список.

– Это перечень моей мебели?

– Нет. Это перечень того, что меня интересует. Придется еще съездить за фотоаппаратом. В общем, я готов купить только пять вещей.

– О, нет-нет, так я не согласна.

– А что же вы предлагаете?

– Я хочу, чтобы вы купили всю мебель, за исключением инструментов.

– На это у меня нет денег. Я готов взять лишь те пять вещей, что указаны в этом списке. Вот моя цена. Я вам ее здесь записал.

– Нет. Я предпочитаю заключить эту сделку через агентство.

– Ну, как хотите. Вообще-то самое ценное, что у вас есть, это концертный «Stein-graeber», но я не смогу его купить.

– Об инструментах не беспокойтесь. Это моя забота. Я знаю коллекционеров, которые ими заинтересуются. Этим я займусь сама.

Он надел свою каску. Анна проводила его до двери.

Он уселся на свой мотоцикл. Анна раздумывала. Она повернулась к агенту – тот буквально спал на ходу. Погода была пасмурная.

– Первым делом займемся продажей дома. Это единственное, на что я твердо решилась. О продаже всего остального я еще подумаю. Буду держать вас в курсе. Я позвоню. И она проводила его до машины.

* * *

Когда она вернулась к дому, был полдень. Солнце снова выглянуло из-за облаков. Солнечные лучи затопили тротуар, сад, каменные ступени, озарили фасад дома.

Дом был очень красив в этом зимнем солнечном свете.

«Я права, – сказала она себе. – И солнце тоже право. Этот солнечный луч, коснувшийся моего дома, самый древний и самый верный из всех знаков. Нужно продавать».

Она взяла свою чековую книжку и сумку, надела плащ и отправилась прямо в банк.

Попросила выдать ей наличными десять тысяч евро.

– Это большая сумма.

– Вы предпочитаете, чтобы я забрала всё?

– Не принимайте мои слова так близко к сердцу, мадам.

– Мадемуазель.

– Мадемуазель, нам нужно два дня, чтобы подготовить выемку этих денег наличными. Когда речь идет о сумме, превышающей восемь тысяч евро, мы обязаны…

– Хорошо, сегодня я сниму только семь тысяч.

Она подошла к кассе, забрала семь тысяч евро. Вышла из банка. Поехала в бассейн.

В багажнике ее машины всегда лежала спортивная сумка со всем необходимым.

* * *

На следующий день молодая женщина из агентства позвонила Анне на мобильник: у нее уже объявились желающие приобрести дом. Этот звонок почти огорчил Анну. Оказалось, что будущие покупатели уже доставили себе удовольствие, осмотрев дом снаружи сквозь решетчатую ограду. Они из Брюсселя. И всем им – главе семейства, его супруге и детишкам – не терпится поскорее увидеть дом изнутри. Сделку желательно провести очень быстро, меньше чем за шесть месяцев, а если возможно, еще до лета: покупатель получил работу в Париже. Он желает все отремонтировать и организовать переезд за время школьных каникул. Похоже, цена его не очень волнует, – он интересовался в первую очередь местоположением дома, садом, количеством комнат. Так когда же можно привести их? Может, сегодня?

– Нет.

– Завтра утром?

– Нет.

– Тогда до конца этой недели. Они сейчас в Париже.

– Ладно, если хотите, завтра, но не раньше одиннадцати утра. Я встаю поздно.

Она добавила, что не хочет присутствовать при осмотре дома. И ничего не сказала Томасу.

И снова она взяла в руки фотографии отца. Низкорослый, худощавый, остроносый человечек. Его волосы, набриолиненные и зачесанные назад по старой моде, все же непокорно вздымались надо лбом. Она опять спустилась вниз, на кухню. «Нужно все выбросить, – мысленно твердила она. – Как ни горько мне это будет, но нужно выбросить все. Я знаю, что это необходимо – избавиться от прошлого». Она включила конфорку и сожгла, одну за другой, все отцовские фотографии. Когда огонь обжигал ей пальцы, она выпускала снимки из рук. Пепел падал в одну из железных раковин. Она сожгла почти все, что лежало в секретере с цилиндрической крышкой. Потом взяла маленькую губку, сгребла ею пепел в ладонь и выбросила его в мусорный бачок. «Вот так, и не иначе, – думала она, – необходимо все выбросить, а то, что нельзя выбрасывать, – сжечь». Она достала из стенного кухонного шкафа весь запас пластиковых мешков для мусора. «Каждый день буду заполнять по одному». Затем отрезала полоску белого скотча, написала на нем фамилию, которой назвалась в агентстве, вышла в сад, отперла калитку, выходившую на улицу, и налепила скотч на почтовый ящик.

Поднялась на верхний этаж и набила столитровый мусорный мешок одеждой. Это подавляло ее все сильней и сильней. Она позвонила в «Эммаус». Позвонила в «Католическую помощь». Как же это было трудно – отдавать! Ей сказали, что согласны принять вещи, но отказались приезжать за ними. Тут позвонили у входа в сад.

Она закрыла дверь спальни, взяла свою куртку.

Вручила связку ключей директору агентства, который соблаговолил явиться лично.

– Когда закончите, бросьте их в почтовый ящик.

Потом села в машину и поехала в бассейн.

Ее тело, изнемогавшее в борьбе с водой – всякий раз, как она ныряла в бассейн, всякий раз, как оказывалась в странной, гулкой стихии бассейна, – обретало в нем новую победную силу.

Но сегодня, несмотря на стремительный кроль, несмотря на усилия и усталость, ей не удалось избавиться от гнетущей тоски, засевшей где-то глубоко внутри.