Алжирские тайны - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Ирвин cтр.№ 10

Все это возникает перед моим мысленным взором. Однако следует признать, что диаграмма системы управления ФНО, составленная мною на бумаге здесь, в разведывательном отделе Форт-Тибериаса, далека от совершенства. У моей пирамиды ФНО отсутствует вершина. В сооружении там и сям недостает важнейших ступеней, а мостки, которые, судя по всему, должны вести наверх, на самом деле заканчиваются пустотой. У меня имеются агенты ФНО, завербованные французами в качестве двойных агентов, и профранцузские двойные агенты, подозреваемые в том, что они стали тройными агентами ФНО. Все личные дела в разведывательном отделе снабжены краткими выписками, но почти половина перекрестных ссылок в реестре выписок касается документов, которые, похоже, утеряны. Беспорядок создал здесь свой нехитрый шедевр. За прошедшие четыре года я оказал революции множество услуг, но эта запутанная, небрежно выполненная компиляция — несомненно, самый главный мой вклад.

Через определенные промежутки времени я отправляю свои данные с сопутствующим анализом в главные архивы Второго отдела в Алжире, Оране и Париже, и там их без лишних вопросов вводят в систему. Точнее, так было до последнего времени. Недавно все-таки возникли вопросы и критические замечания в отношении полученных мною результатов. Некоторых успехов я, безусловно, добился. Мои хозяева стараются обеспечивать некоторые успехи, чтобы я не лишился должности, но этого недостаточно. Многие люди подвергаются пыткам и умирают под пытками, чтобы мой обман не раскрылся, но этого недостаточно. До сих пор мои критики — а их по-прежнему немного, — похоже, клонят к тому, что я — некомпетентный трудяга. Ни единого намека на подозрение в измене мне обнаружить не удается. Но как долго это еще продлится?

Шанталь — одна из тех, кто презирает меня, считая неудачником в моем деле. Это находит неявное выражение в ее покровительственном флирте со мной. На совещаниях комиссии по безопасности она, между прочим, выступает как мой самый суровый критик. Полагаю, в постели она раздвигает ноги не перед офицером разведки, а перед легионером. Даже тогда, когда я стою перед Шанталь в чем мать родила, она видит вокруг меня неправильной формы ауру. Эта аура состоит из белого кепи, синего плаща и красных погон. Я в этом уверен. Впрочем, не очень-то я от нее отличаюсь. Сегодня днем я не предавался любовным утехам с телом Шанталь, а насиловал классового врага. Насилуя Шанталь, я содомирую ее папашу-землевладельца и запихиваю свой конец в задницу буржуазно-капиталистического общества. Я считаю, что обман действует как афродизиак, а предательство — самое дивное из половых извращений.

Сегодняшний случай с пистолетом меня встревожил. Мало того — была минута смертельного страха. Еще мгновение — и я бы, наверное, выдал себя, но, пока длилось это мгновение, я успел понять, что при попытке арестовать высокопоставленного агента ФНО, никто не станет наряжаться в шелковое нижнее белье и чулки. Очередная дурацкая выходка скучающей, глупой, живущей в праздности богатой девицы. Шелка, духи, извращения — о никчемности капиталистического общества написано немало книг. Другое дело — испытать нечто подобное на собственной шкуре, в постели. Главное — действовать. Как сказано у Маркса: «философы всего лишь истолковывают мир; главное дело, однако, в том, чтобы его изменить». Это верно. Читая книги, ничего не поймешь. Единственный способ понять мир — это воздействовать на него, изменять его, умело с ним обращаться. С Шанталь я обращаюсь довольно умело и неплохо ее понимаю. «Надо знать образ мыслей противника».

Сегодня утром я здорово разозлил лейтенанта. По правде сказать, то, что мы делали, нравилось мне еще меньше, чем ему. Пытки, применяемые десантниками, жестоки и унизительны — взять хотя бы ту женщину из племени бупаша, которой засунули разбитую бутылку во влагалище, орган, вокруг коего поднимает такой шум эта мелкобуржуазная интеллигентка де Бовуар. Все это свинство творится ради получения подробных сведений, к тому же зачастую сведений ложных. Нет, одобрить подобные методы я не могу. Пытки можно оправдать лишь в том случае, если они применяются, чтобы вызвать изменения в личности и моральном облике допрашиваемого. Пытка — это инструмент, используемый для перевоспитания человечества. Взять хотя бы меня. Я мог бы читать книжки и ходить на специальные курсы, но, не пройдя огонь пыток, так и не понял бы основополагающих марксистских истин. Моя просвещенность рождалась в муках и лишениях. Шанталь, наверно, считает своего любовника каким-нибудь смазливым быком, окончившим Сен-Сир, но на самом деле ее насилует крестьянин-вьетконговец, ибо мое духовное возрождение, рождение меня нынешнего, произошло в центре перевоспитания в маленькой деревушке Ланг-Транг на берегу Тонкинского залива, в сорока милях от Ханоя.

Выглядываю в окно: средоточием всеобщего внимания является венгр, изображающий «колобок» под наблюдением Шваба. Шваб заставляет его бегать и ползать вокруг бронемашин с мешком камней за плечами. На них смотрит очередь, которая выстраивается у амбулаторного пункта. Делавин наблюдает за тем, как солдаты вешают экран и ставят стулья для вечернего киносеанса. Заглянуть за угол я не могу, но знаю, что Маккеллар поливает полковничий сад. Перед стальными воротами вышагивает взад-вперед часовой со «стеном». Еще двое расхаживают наверху по укреплениям в напряженном ожидании облака пыли на горизонте, в ожидании орды кочевников, ее диких криков и ружейной пальбы. Кочевники никогда не появятся. Мы лет на пятьдесят опоздали. Из военных за стенами — только группа снайперов на стрельбище, и я слышу, что уже дана команда вести одиночный огонь, а значит, скоро они вернутся. Капитан Деламин произведет вечернее инспектирование личного обмундирования и снаряжения, а потом будет обед. Мне кажется, что я вижу, как с внутреннего двора поблескивающими волнами зноя поднимается скука. Находясь в этой комнате и не вставая со своего места, я могу перечислить все, что каждый обитатель форта делает в данный момент, будет делать через час и завтра в это же время, действуя согласно спискам дежурств, повинуясь сигналам горна. Все их дела я могу пересчитать по пальцам, как слова молитвы по четкам. Я был молод, когда решил получить первичное офицерское звание в Легионе. Мне казалось, что я выбираю нескончаемые походы и приключения. Я не предвидел безмятежного монастырского спокойствия военной жизни. Форт напоминает безукоризненно функционирующий хронометр. Разве что в механизм попала грязь — предатель…

Меня заинтриговало откровенное заявление Шанталь о том, что ей наверняка известен предатель. Хотелось бы знать, какому бедняге она собирается вынести приговор. Не думаю, что она уже раскусила меня. Но даже если это так, я смогу доказать свою невиновность и выиграть время. Многие считают Шанталь капризной светской девицей, которую папаша пристроил на это место только потому, что ей приспичило иметь дело с контрразведчиками и шпионами. Это неправда, но я сумею этим воспользоваться. Она убедится, что такие, как я, предателями не становятся. Ей нравятся мои россказни о кочевой жизни, моя военная форма, мои романтические выкрутасы с гардениями. Однако не думаю, что она считает меня достаточно сообразительным и напористым для такой операции, какую я на самом деле уже осуществляю. Однажды она сказала мне, что Рауль достоин уважения за его интеллект. Это был недвусмысленный намек на то, что за мой она меня не уважает. Я с нетерпением жду завтрашнего совещания. Хорошо бы узнать, кто эти трое штатских и как с ними связан полковник-десантник. Если все-таки придется бежать, я не хочу явиться к своим хозяевам с пустыми руками. Но мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь, кроме меня, допрашивал аль-Хади. Нам не обязательно разговаривать. Он знает, что я стараюсь вести допрос как можно мягче. По-моему, иной раз он даже ухитряется преувеличивать свои мучения в угоду Швабу. Он человек мужественный, но его мужество не беспредельно.