Хозяин морей. На краю земли - читать онлайн книгу. Автор: Патрик О'Брайан cтр.№ 49

Во время этого продолжительного, медленного перехода у всех появилась уйма времени, и возобновились обычные приглашения к столу, иногда становившиеся несколько однообразными: капитан обедал вместе с офицерами в кают-компании; тем, кому положено трапезовать в кают-компании, поочередно обедали в капитанской каюте; а мичманы по одному и по двое трапезовали то тут, то там. Чем дальше на юг уходил фрегат, тем более скудным становился стол. Оба кока старались, как могли, но личные припасы сходили на нет. Понтий Пилат — кают-компанейский петух — все еще кукарекал, когда на шканцы выносили клетки с птицами, и его куры время от времени несли яйца; коза Аспазия самоотверженно давала молоко для священного ритуала кофепития в капитанской каюте, но последняя овца сдохла чуть южнее сороковой параллели: она была острижена — нет, скорее обрита для ее же блага вблизи экватора и не смогла выдержать резкого похолодания. Настал день, когда даже на капитанском столе появилась солонина. Джек Обри извинился за изменения в меню, поскольку приглашал гостей «разделить вместе с ним баранье седло», но капеллан возразил:

— Ну что вы, что вы! Такой вкусной соленой свинины с таким изумительным сочетанием ост-индских специй я еще никогда не ел. Но даже если бы подали самую простую кашу, какую едят в пост, все равно это был бы пир. Дело в том, что этим утром, сэр, в половине девятого, я впервые в жизни увидел пингвина! Как уверяет меня доктор, это был королевский пингвин, который плыл рядом с кораблем с чрезвычайно большой скоростью и изяществом. Он словно летел по волнам!

Действительно, «Сюрприз» оказался на границе вод Тихого, Атлантического и Индийского океанов: эти воды непрерывным потоком устремляются вокруг света, и в них водится значительное количество морских обитателей крайнего юга. Совершенно неожиданно изменились цвет, температура и даже характер моря. Крупные альбатросы тут еще не встречались, но можно было ждать появления буревестников, вилохвостых качурок, китовых птиц и, разумеется, множества пингвинов. На следующий день после этой перемены капеллан со Стивеном вылезли из теплых коек, едва заслышав знакомый звук: это драили камнем палубу высоко у них над головами. Звук этот скорее ощущался, чем слышался, так же как ощущалась легкая вибрация корпуса и тугих снастей. Он ощущался и в кают-компании, где буфетчик оделил каждого миской горячей каши. К этому времени — отец Мартин успел умыться и даже побриться при свете сальной казначейской свечи — на востоке показалась бледная серая полоса. Вниз спустился Хани с босыми, покрасневшими от холодной, мокрой палубы ногами, чтобы в тепле надеть чулки и башмаки. Он сообщил им, что через пять минут лопатами и швабрами сгонят с палубы воду и что ночной моросящий дождь прекратился:

— Ветер от норд-оста с попутной волной. Но по-прежнему очень холодно. Если подождете, то после завтрака, судя по тошнотворной вони, будет вяленая треска.

Оба ответили отрицательно, предпочитая выйти на палубу до того, как будет подана команда убрать койки в эти сетчатые штуковины вдоль бортов, которые так мешают вести наблюдения. Они поднимутся наверх, как только палубы как следует просохнут…

— Сэр! Сэр! — закричал босоногий Кэлами, спустившись вниз. — Там, рядом с нами, огромный, здоровенный кит.

Кит действительно оказался рядом и был в самом деле огромен. Это был кашалот с гигантской, словно обрубленной головой, который находился на траверзе рус-леней. Темное тело могучего животного достигало семидесяти пяти или восьмидесяти футов в длину, производя впечатление спокойной силы. Рядом с ним фрегат казался скорее баркасом. Верхняя часть его головы и туловища находилась над поверхностью воды, и из дыхала била толстая белая струя пара. Она была направлена вверх и вперед. За это время можно было досчитать до трех. После небольшой паузы животное ненадолго опустило голову в воду, затем подняло ее и снова пустило струю пара. Вновь и вновь повторяя эти действия, кашалот плыл рядом с кораблем, регулируя скорость легкими колебательными движениями огромного горизонтального хвоста. До тела, погруженного в прозрачную, свинцового оттенка воду, казалось, можно было достать рукой. Оно было одинаково хорошо видно как над, так и под поверхностью моря. Доктор и капеллан, словно зачарованные, стояли у поручней и молча наблюдали за кашалотом.

— Это и есть один из тех самых быков на восемьдесят бочек, — заметил штурман, стоявший рядом со Стивеном. — Может, даже на девяносто. Мы их называем вожаками, хотя обычно они разгуливают в одиночку.

— Похоже на то, что он ничуть не встревожен, — прошептал Стивен.

— Действительно. Уверен, что он глух. Я встречал старых кашалотов, которые были не только глухи, но и слепы на оба глаза, хотя казалось, что с ними все в порядке. Но, пожалуй, ему нравится находиться в обществе. Так бывает со многими китами-одиночками, как и с дельфинами. Скоро он уйдет под воду, он достаточно надышался, и теперь… — Но речь штурмана внезапно прервал звук мушкетного выстрела, нарушившего тишину. Бросив взгляд вдоль фальшборта, Стивен увидел офицера морской пехоты, не успевшего снять ночной колпак, с дымящимся ружьем в руках и широкой идиотской улыбкой на лице. Голова кита погрузилась в бурлящую воду, и животное, изогнув дугой огромную спину и подняв хвост, на долю секунды повисло над поверхностью воды и камнем пошло ко дну.

Стивен посмотрел вдаль, чтобы не проявить охватившую его ярость, и тут ему предстало необычное для этого времени дня зрелище: на мостике стояла миссис Лэмб, жена плотника. Она ждала, когда воцарится тишина, и поспешила к врачу.

— Доктор, пожалуйста, пойдемте со мной. Миссис Хорнер совсем плоха.

Она действительно была плоха. Согнувшаяся пополам на койке, с желтым, залитым потом лицом, с волосами, разметавшимися по щекам, она пыталась задержать дыхание, чтобы справиться с болью. В углу каюты с растерянным видом стоял ее муж. Жена сержанта, опустившись на колени, утешала больную:

— Ну, потерпите, дорогуша, потерпите.

В то утро Стивену было не до миссис Хорнер, но, едва войдя в каюту, он без слов понял, что произошло: ей сделали аборт. Миссис Лэмб знала об этом, но остальные не знали, и в перерывах между приступами боли единственное желание миссис Хорнер заключалось в том, чтобы выпроводить их из помещения.

— Мне нужен свет и воздух, два таза горячей воды и несколько полотенец, — повелительным голосом произнес Стивен. — Миссис Лэмб будет мне помогать. Для остальных тут нет места.

Произведя беглый осмотр и решив неотложные проблемы, доктор поспешил к себе за медицинским набором. По пути он столкнулся со своим помощником — Хиггинсу некуда было деваться, и он отступил в сторону, чтобы пропустить доктора. Тот взял его за локоть, подвел к решетке так, чтобы на лицо Хиггинса падал свет, и сказал:

— Мистер Хиггинс, мистер Хиггинс, вас повесят, если я ее не спасу. Вы наглый, подлый, злобный, невежественный идиот, а теперь еще и убийца в придачу. — Хиггинс умел постоять за себя, когда его припирали к стенке, но в водянистых глазах Стивена была столько змеиной ярости, что он лишь понурил голову, не найдясь с ответом.

Несколько позднее, оказавшись в лазарете, одном из немногих мест на корабле, где можно было говорить, не опасаясь быть подслушанным, Стивен обнаружил там старшего канонира, который спросил, что за недуг приключился с его женой, каков характер ее заболевания.