Различия - читать онлайн книгу. Автор: Горан Петрович cтр.№ 23

А странный сквозняк, это нечто невидимое и недоступное для понимания, кто знает, что это такое, словно продолжает лететь дальше — на крышах соседних зданий резко оживились флюгеры, десятки петушков из кованого железа бешено вращаются, указывая на все стороны света. Но на террасе все еще никого нет. Этот кто-то словно ждет, чтобы внешнее и внутреннее давление полностью уравновесилось, словно ждет, когда комнаты на втором этаже и вся Врнячка-Баня, а может быть, и весь белый свет закончат обмен тем, что могут друг другу предложить, сообщить. Да, без сомнения, и весь белый свет, потому что это необъяснимое движение воздуха продолжается, удаляется, ближайшие флюгеры уже успокоились, петушки из кованого железа угомонились, но зато затрепетали десятки разноцветных флажков, которыми украшен бульвар, а в следующее мгновение уже и верхушки далеких тополей вокруг Врняца.

Однако этого почти никто не замечает. Тем более отдыхающие, увлеченные красотами пробудившегося парка, охваченные страстями — любовными или картежными, озабоченные советами лучших здешних докторов, а то и просто исполненные решимости поправить свое здоровье и написавшие близким, что первый осмотр прошел хорошо, что врачи высказали оптимистические прогнозы и категорически подчеркнули, что многое зависит и от обычной воли пациента.

Лишь полчаса спустя, а иногда и больше, на большую террасу выходит серьезный мальчик среднего роста, с черными курчавыми волосами. Ему всего двенадцать. В руках он держит метлу с обломанной сверху палкой и обтрепанными снизу прутьями, он аккуратно сметает все, что осталось здесь после долгих зимних месяцев. В основном это чешуйки краски и куски штукатурки, которые сначала вздулись пузырьками, а потом отвалились от верхней части обветшавшего фасада... песчинки того песка, который давным-давно был замешан в эту самую штукатурку и который теперь словно стремится вернуться туда, откуда его привезли и просеяли, в недра Западной Моравы... каким-то чудом уцелевшие скукожившиеся листья липы... кучки ломких еловых иголок... застывшие капельки сосновой смолы... прошлогодние лепестки и перышки птичьих стай, которые пролетали над склонами Гочи... иногда и потерянный строительный материал для ласточкиного гнезда... соломинка... закрученный виноградный ус из долины Левач, за горой... завиток пакли... затвердевший комочек грязи, который болтливая птица неосмотрительно выронила из клюва...

Курчавый мальчик делает свою работу старательно. Сметает мусор на развернутый лист какой-то газеты, на крупные кричащие заголовки, на мелкие буквы и фотографии улыбающихся актеров и политиков между ними. Наконец все собранное и завернутое пухлым комом в газету он куда-то там уносит, в комнаты на втором этаже. Все это уносит туда, а оттуда начинает выносить цветочные горшки. Осторожно. И растения, и горшки все разные. И те и другие выглядят очень старыми. Усталыми. Мальчик расставляет их так, словно точно знает, где какой стоит. Не туда и не туда, а именно вот сюда, с точностью до сантиметра. Как будто на большой террасе у каждого горшка есть свое, испокон веков закрепленное за ним место.

Вообще-то, хотя снизу, со стороны Купальни, этого заметить нельзя, мальчик действительно знает, как располагать горшки, ведь у каждого из них свой диаметр и на пористых плитках пола они уже давно оставили следы. Просто каждый надо поставить на проступивший за долгие годы красноватый кружок, напоминающий печать, очерченную округлой линией ржавчины, или окислившийся шрам какого-то древнего стигмата. Да, когда смотришь снизу, всего этого увидеть нельзя...

Но если смотреть под другим углом, сверху, медленно спускаясь по лестнице от замка генерала Белимарковича, не остается никаких сомнений: даже ребенок для всего может найти правильное место, даже двенадцатилетний мальчик может определить, что с чем связано.

Потом серьезный мальчик приносит тряпку, жесткую щетку и полный воды эмалированный таз. Так же старательно он протирает каждый листик усталых растений, каждый горшок. От влаги все становится более интенсивного, близкого к первоначальному цвета. Цветы словно заново позеленели, как будто только что пробились из темной земли. Стебли остались все теми же, старыми, давно одеревеневшими, искривившимися, с наростами и торчащими остатками сломанных веток, но лес листьев словно омолодился.

А горшки? Они под мокрой тряпкой ненадолго зарумянились, кажется, что совсем недавно чья-то неизвестная рука нанесла на них рисунок и сняла с гончарного крута. Три самых больших горшка сделаны из терракоты, средний из фарфора, а еще один, маленький, из майолики. И на каждом — свой сад причудливых узоров с искусно вплетенными фигурками птиц. Общие у них только сетки мелких трещин на глазури.

Правда, каждый год, в конце апреля, под влажной тряпкой какой-нибудь кусочек этой красоты отваливается, горшки понемногу растрескиваются, все больше стареют. Мальчик их поворачивает, всегда только в границах круглого следа, так что хозяину комнат и террасы тревожные изменения не заметны. Но каждый год, в конце апреля, становится очевидно, что одно из растений завяло или что один из горшков вот-вот рассыплется. И мальчик жесткой щеткой оттирает с плиток пустой ржавый кружок, так что хозяин дома и террасы не сможет найти подтверждение тому, что чего-то тут не хватает.

Раньше уборкой занималась бабушка мальчика, давно покойная, потом его отец, еще не женатый; занимался он этим и позже, пока вот два года назад его не сменил сын, этот серьезный мальчик... А почему бы и нет, возможно, наступит такой день, когда поворачивать горшки и оттирать круглые следы будет его наследник с такими же курчавыми волосами. Так, чтобы места, откуда отвалились разрисованные кусочки, все эти повреждения на горшках, не были видны. Так, чтобы щербины не бросались в глаза сразу.

В конце концов, если уж придется, а ясно, что рано или поздно придется, отец пригласит мастера, гончара, слава богу, они пока есть в Врнячка-Бане. Или студента-художника, может быть, даже такого, который специализируется на консервации керамики, ведь здесь каждое лето проходят школы по изобразительному искусству. Возможно, они смогут отреставрировать горшки, восстановить недостающие части узоров, дорисовать контуры птиц и выровнять щербатый обод. Потому что если дело пойдет как сейчас, через пять лет на большую террасу вынести будет нечего, хотя когда-то здесь стояли десятки растений.

Однако это трудно проделать так, чтобы хозяин террасы не заметил появления в доме чужого человека. Нет, это совершенно невозможно. Уже несколько десятилетий на второй этаж обветшавшей виллы в стиле классицизма не поднимался никто, за исключением давно покойной экономки, потом сына этой экономки, а позже ее снохи, наследником которых и является тот самый курчавый мальчик на террасе. Только они четверо. Больше никто. Поэтому все это, возможно, и имеет право называться чем-то вроде семейного бизнеса.

Что совершенно точно не было известно всем тем людям, которые толпились внизу. Никому из всего этого огромного количества курортников, которые из центра Врнячка-Бани по бесчисленным мостикам, бульвару, дорожкам парка, пешком и даже в маленьком безрельсовом туристическом электропоезде устремлялись к целебным источникам. Или в свободное от процедур время неспешно поднимались по лестнице к так называемому замку генерала Белимарковича. Откуда взгляд может без помех охватить всю Баню, все виллы и пансионы, в конце этого апреля полностью и как-то преждевременно утонувшие в зелени.