Искушение фараона - читать онлайн книгу. Автор: Паулина Гейдж cтр.№ 114

– Иб, распорядись, чтобы сборы начинались немедленно. Завтра утром мы возвращаемся в Мемфис.

Иб кивнул и вышел из комнаты.

Нубнофрет, стоявшая неподалеку, приблизилась к Хаэмуасу. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Хаэмуас видел, как дрогнула ее рука, словно потянувшись к нему, словно желая приласкать, но в последний момент Нубнофрет передумала. Ее лицо вновь приняло свое обычное замкнутое выражение.

– Хаэмуас, – тихо проговорила она, – когда Рамзес возвратится в Дельту, я бы хотела отправиться вместе с ним на север. Мне нужен отдых. Я хочу уехать, чтобы немного отдохнуть от шума, грязи и строительной пыли, которые каждый день вынуждена лицезреть у себя дома. Я буду отсутствовать недолго, возможно месяц.

Хаэмуас пристально смотрел на жену. Выражение ее лица было вежливо-безразличным, глаза не выдавали никаких чувств. «Она хочет от меня уехать, – думал он. – Уехать от меня».

– Мне очень жаль, Нубнофрет, – проникновенно начал он, – но ты должна заботиться о доме. Как только мы вернемся, тотчас же переедет Табуба. А если в этот момент тебя не окажется на месте, чтобы как полагается приветствовать ее в новом доме, чтобы ввести ее в наш круг, это будет грубейшим нарушением приличий, и потом, что скажут люди?

– Люди скажут, что Нубнофрет, Старшая жена царевича Хаэмуаса, не одобряет его новой избранницы и своим временным отсутствием желает проявить свое недовольство, – отрезала она. – Неужели мои чувства тебе совершенно безразличны, Хаэмуас? Неужели тебе все равно, что я боюсь за тебя, что отец боится за тебя, ведь Табуба может навлечь гибель на твою голову? – И, смерив его испепеляющим взглядом, она презрительно фыркнула и гордо отошла.

«Как я устал от всей этой неразберихи», – думал Хаэмуас, глядя вслед жене. И внутри и снаружи не осталось ничего, кроме беспощадного водоворота боли и непонимания, вожделения, чувства вины и угрызений совести.

– Иб! – позвал он громче, чем это требовалось. – Разыщи Амека! Мы вернемся домой по другому берегу реки, пройдя через храм царицы Хатшепсут. Я хочу осмотреть там кое-какие надписи. – «Работа – вот единственное решение, – страстно убеждал он сам себя. – За работой время пролетит быстрее, и скоро лодка отвезет нас домой, назад, туда, где торжествует разум, а потом любимая сама придет ко мне, будет жить в моем доме, и все опять встанет на свои места». И он вышел, громко захлопнув за собой двери.

Гори в полном молчании предавался собственному страданию. В Фивах он старательно избегал многочисленных родственников и любил, переодевшись в простую крестьянскую одежду, гулять по берегу реки, бродить по городским базарам или же часами простаивать в храме Амона, укрывшись за какой-нибудь колонной и наблюдая, как изнутри поднимается в голубое небо дым ладана. Он даже пытался молиться, но молитвы не шли на ум. В душе царили горечь и черная злоба.

Как-то раз, отправляясь на прогулку подальше от дворца и храма, туда, где вдоль берега реки тянулась запруженная повозками дорога, Гори вдруг услышал, как его окликнули по имени. Он остановился и оглянулся, прикрыв от солнца глаза ладонью. Меньше чем в десяти шагах от него остановились носилки, и чья-то ручка отдернула штору. Гори успел заметить длинную смуглую ногу, перехваченную блестящими золотыми браслетами, и край белоснежного одеяния. На один краткий миг сердце его сильно забилось, и он бросился к носилкам, ожидая найти в них Табубу, но вот изнутри высунулась женская фигура. Она оказалась меньше ростом и моложе, нежели та, что так захватила его воображение, – Гори приветственно улыбалась Неферт-кай, дочь главного царского архитектора. Он смутно помнил эту девушку – они познакомились во время его последнего приезда в Дельту. Живая и хорошенькая, она сидела тогда рядом с ним за пиршественным столом, а потом приложила все возможные усилия, чтобы только заставить Гори поцеловать себя. Он подошел к носилкам, а она почтительно поклонилась.

– Приветствую тебя, Неферт-кай, – глухим голосом проговорил Гори.

– Значит, я не ошиблась, – весело воскликнула девушка. – Это сам царевич Гори. Я знала, что ты приедешь в Фивы на похороны бабушки, но никак не надеялась, что ты узнаешь меня. Я польщена, царевич!

– Как мог бы я забыть тебя? – Гори подхватил ее шутливый тон, изо всех сил стараясь, чтобы она не заметила его мрачного настроения. – Тебя трудно причислить к самым скромным и неприметным! Я рад снова видеть тебя, Неферт-кай. Куда ты направляешься?

Она засмеялась, обнажив ровные белые зубы.

– Я намеревалась посвятить некоторое время уединенным молитвам, но, сказать по правде, царевич, я просто искала предлог, чтобы улизнуть из дворца. Там так мало места, и в своих комнатах мы просто сидим друг у друга на шее. Едва могу вздохнуть. А ты куда?

– Я как раз только что окончил свои молитвы, – ответил Гори серьезным тоном. – Я думал, может быть, стоит немного прогуляться по берегу.

Ему было почему-то очень приятно беседовать с этой девушкой. Она – словно само воплощение свежести, не мудрствующее понапрасну, здоровое, веселое создание, всегда готовое отдаться радости жизни. Ее густые, блестящие на солнце волосы были заплетены в четыре тугие косы, спадающие на почти обнаженную грудь с такой безупречной гладкой кожей, ее ясные глаза задорно улыбались, лучась энергией жизни и радости. Мрачная злоба, не оставлявшая в последнее время Гори, стала понемногу рассеиваться.

Она скорчила гримаску притворного ужаса:

– Как, царевич прогуливается в полном одиночестве? Без друга и без охраны? Но у меня есть прекрасная мысль. Что если нам найти где-нибудь на реке уединенный уголок и вместе поплавать? А молитву я могу отложить на вечер. Амон не станет возражать.

Первым желанием Гори было принести извинения и под каким-нибудь предлогом отказаться, но он, словно бы и сам того не желая, уже улыбался ей в ответ.

– Спасибо, – сказал он. – Для меня не могло бы сейчас быть ничего более приятного и желанного. А тебе известно такое уединенное место?

Нет, но мы прикажем, чтобы носильщики двигались вперед, а мы тем временем присмотрим по дороге что-нибудь подходящее. Фивы, в конце концов, обыкновенный город. – Отодвинувшись чуть в сторону, она похлопала рукой по примятой подушке, на которой только что сидела. – Садись в мои носилки, царевич.

И опять он хотел было отказаться от приглашения и пойти рядом пешком, но, сам того не желая, ловко скользнул внутрь. Носилки поднялись в воздух и, раскачиваясь, двинулись вперед.

– Найди тихий уголок на берегу, Симут! – приказала она, обращаясь к старшему носильщику, потом, опустив занавеси, повернулась к Гори. Ее чистое, невинное лицо было в каких-то дюймах от его собственного. И Гори вдруг с отвращением осознал, какая грязная на нем юбка, какие спутанные волосы, а сам он с головы до ног покрыт песком и пылью. – Будь ты лет на десять моложе, я бы сказала, что ты – несносный мальчишка, который убежал из дому, – честно призналась девушка, внимательно осмотрев своего спутника. – У тебя такой вид, словно ты уже пережил массу захватывающих приключений. А твой царственный отец знает, чем ты сейчас занят?