Королева Виктория - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Хибберт cтр.№ 93

А уж о смерти герцога Веллингтона в сентябре 1852 г. и говорить не приходится. Когда мимо королевской четы со всеми почестями и в торжественно-траурной обстановке под звуки траурных мелодий провезли гроб с телом «самого великого человека, которого когда-либо производила на свет эта страна», королева разрыдалась и проплакала весь день. Ее не смог утешить даже принц Альберт, который сделал все возможное, чтобы прекратить истерический взрыв эмоций у своей жены.

Однако ни одно из всех этих печальных событий не произвело на королеву большего впечатления, чем смерть матери. «Боже мой, — писала она в дневнике, — какое ужасное событие, какое горе!» За некоторое время до смерти герцогини королева находилась в ее комнате и громко рыдала, низко наклонившись над матерью, которая лежала на кровати и тяжело дышала.

«Я поцеловала ее руку и прижала к своей щеке. Она на мгновение открыла глаза, но, как мне показалось, так и не узнала меня. Она выдернула свою руку... я разрыдалась... я спросила у докторов, есть ли хоть какая-то надежда. Они ответили, что, судя по всему, никакой надежды нет...

Под утро я легла на софу, которая стояла неподалеку от моей кровати, и каждый час прислушивалась к бою часов. В четыре часа утра я снова спустилась вниз. Все тихо, только слышалось тяжелое и хриплое дыхание мамы, да еще громкий звук часов, которые отбивали каждые четверть часа и напоминали мне о моем отце и о моем детстве».

Изнывая от усталости и неопределенности, королева снова поднялась к себе наверх и попыталась хоть немного поспать. В половине восьмого она опять спустилась к матери и долго сидела там, держа ее за руку. Дыхание матери становилось все тише и тише, пока не прекратилось вовсе... В этот самый момент часы пробили половину десятого утра... «Нас охватил ужас безвозвратной утраты, который порой напоминал какой-то кошмарный сон... Боже мой, как это страшно! Постоянный плач немного облегчал наши страдания и успокаивал нервы... Но я по-прежнему пребывала в состоянии агонии».

В течение четырех последующих дней королева с трудом справлялась с постигшим ее горем. «Ужасно, ужасно думать, что мы никогда больше не увидим это прекрасное и доброе лицо, — писала она. — И никогда не услышим ее знакомый голос... А самое ужасное заключается в том, как я сказала Альберту вчера, что утрата эта не только невосполнима, но и безвозвратна». День смерти герцогини Кентской стал для королевы «самым ужасным днем» в ее жизни. Она чувствовала себя подавленной, разбитой и полностью уничтоженной. Только слезы хоть как-то облегчали ее горе, поэтому она их не жалела и проплакала несколько дней. «Я не хочу никакого облегчения, — писала она своей старшей дочери. — Мне надо всеми фибрами души ощутить эту потерю даже ценой невыносимых страданий». А лорд Кларендон пришел к выводу, что королева «намеренно подвергает себя таким испытаниям». «Она никогда не прекращает плакать, — говорил он герцогине Манчестерской, — и проливает слезы с утра до вечера. И каждое утро приходит во Фрогмор, как будто специально, чтобы продлить свое горе. Думаю, что такое поведение не может продолжаться долго, — добавил он, — иначе она просто сойдет с ума и впадет в такое состояние меланхолии, что ее придется выводить специальными средствами. Тем более что она уже давно имеет склонность к такому состоянию. Именно это больше всего досаждает принцу Альберту».

Все это время королева принимала пищу в гордом одиночестве, когда она молча сидела в комнате матери, то никого не подпускала к себе, а когда просматривала ее бумаги, то неизменно вспоминала, как ссорилась с ней из-за пустяков. Ей было очень горько осознавать, что из-за интриг Джона Конроя и баронессы Лецен страдали прежде всего добрые отношения между матерью и дочерью — самыми близкими людьми на свете. С другой стороны, она с большим удовольствием прочитала письма отца к матери и с удивлением узнала, что их связывало необыкновенно глубокое чувство любви и взаимного уважения. Более того, она впервые узнала, что была любимой дочерью своих родителей, и это было «очень трогательно» для нее.

Королева привезла принца Уэльского в Виндзор, чтобы он в последний раз посмотрел на «прекрасную бабушку», однако тот, испугавшись истерических причитаний матери, вел себя не совсем так, как она хотела бы. Королева обвинила сына в бессердечности и эгоизме, а принц, подписывая траурные открытки своим зарубежным родственникам, сказал, что его сестры настолько усердно симпатизируют ей, что он просто-напросто не хочет им мешать и боится испортить всем настроение. По его словам, они были для нее «более полезны» в этот момент, чем он.

Принц Альберт также много переживал из-за смерти тещи и не смог хоть как-то утешить жену. В течение всего этого времени ему пришлось выполнять не только свою работу, но и обязанности королевы, и он был просто завален текущей работой. Более того, он отвез королеву в Осборн, надеясь в душе, что там она сможет немного успокоиться и вернуться к нормальному состоянию. Однако этого не случилось. В Осборне королева нервничала даже больше, чем в Виндзоре, так как просто не могла выносить громких криков и разговоров детей, которые были для нее ничем не лучше, чем голос наскучившего своими капризами принца Уэльского.

«Систематическое бездельничанье, беспрерывная лень и негативное отношение ко всем окружающим — все это разрывает мое сердце и наполняет душу праведным возмущением».

«Берти по-прежнему вызывает у нас большое беспокойство», — писала королева в апреле 1859 г., когда принцу Уэльскому исполнилось семнадцать лет.

«Меня бросает в дрожь от мысли, что через три с половиной года он станет совершенно самостоятельным и мы не сможем оказывать на него абсолютно никакого влияния, кроме морального! Я пытаюсь сейчас не думать об этом ужасном времени! Он, конечно, быстро развивается, но как! Это развитие бедного и совершенно ленивого интеллекта. Боже мой, я даже представить себе не могу, что случится, если я умру следующей зимой! Эти мысли не дают мне покоя. Его дневник намного хуже, чем самые обыкновенные письма Аффи (принца Альфреда). И все это из-за его патологической лени! Конечно, мы еще надеемся на лучшее, но я боюсь, что даже самые большие перемены не смогут сделать его пригодным к будущему положению. Единственное его спасение — и всей страны тоже — заключается в благотворном влиянии дорогого папы, совершеннейшего человеческого существа».

«Мне очень грустно думать о нем, — говорила королева своей дочери уже по другому поводу. — Он такой ленивый; такой слабый. Дай Бог, чтобы в будущем он немного повзрослел и стал более серьезным». Принц Уэльский действительно был менее общительным и интересным по сравнению с другими братьями, которые отличались веселым нравом, уживчивым характером и общительным темпераментом. «Когда я вижу Аффи и Артура и смотрю на... (ты знаешь, кого я имею в виду), меня охватывает чувство отчаяния! Систематическое бездельничанье, беспрерывная лень и негативное отношение ко всем окружающим — все это разрывает мое сердце и наполняет душу праведным возмущением».

В другом разговоре королева с грустью сообщала, что ее подавляет даже физическая внешность принца. Она часто жаловалась на то, что у сына слишком маленькая голова, слишком крупный, как у всех Кобургов, нос, слишком выпуклые, как у всех представителей ганноверской династии, глаза и так далее. Кроме того, ее раздражали его маленький рост, покатый подбородок, ранняя склонность к полноте и «совершенно женская манера» носить длинные волосы.